БАБУШКИН ДНЕВНИК ВОЙНЫ

26 июня 1941
22 июня 1941 года мы были в поле. Сенокос в самом разгаре. Прибежали пацаны, кричат что война. Мы не поймем ничего. Когда дошло, бабы заголосили. Кто побежал, кто поскакал на лошадях к правлению. Там то подробно и узнали. Бабы воют, мужики курят. А к вечеру начали и повестки первые раздавать. Всем страшно, не знают, что дальше и будет. Германец опять войной пошел. В селе многие мужики его с мировой войны помнят, как газами травил. Горе нашло на всех. Я испугалась страшно, ведь на пятом месяце, да и двое детей на руках, мал — мала меньше. Как дальше жить то. Мужика теперь заберут, помрем с голоду. К ночи бабы с узелками пошли мужиков провожать в район, вернулись сами не свои, как будто их уже похоронили. Первые мужики, первая дань войне.

8 июля 1941
Хлебнула я лихолетья. Отца моего Федорова Семена Павловича репрессировали в 1928 году. Не хотел вступать в колхоз. Раскулачили, хотя из скотины и было, что лошадь, корова, да несколько овец. Дом отобрали. Всю семью выгнали на улицу. Скитались по родственникам, побирались. А отец так и сгинул, говорят на Соловках. Работала по найму, где приберусь, где сварю, дрова пилила. Так и жила, пока замуж не вышла. Андрей работал в колхозе с основания, с 16 лет, поэтому и меня туда приняли, несмотря на семью «врага народа», пожалели, наверное.

18 августа 1941
Работать тяжело, с раннего утра до ночи, жилы все вытягиваем. Все бы ничего, но налоги и займы просто убивают. Займы по 25 рублей каждого заставили подписать. На военный налог колхоз оценивает трудодни в деньгах и переводит деньги в займ. У всех по-разному, но где-то по 1200-1500 рублей в займ. Рыдаем и отдаем. Мы, конечно, понимаем, что надо платить, но если нет денег. Как нам жить. Никому не интересно. Нет денег, забирают скотину, у кого овец, у кого корову.

10 сентября 1941
Прислали первую похоронку. Галине Трущелихе. Горе то, какое. Мужа убили. Страшно стало всем. До сих пор война была где-то далеко. Как то нас не касалась. Теперь вошла и в наш дом. Почти все бабы у нее. Плачем. Пришел председатель и всех погнал на работу. Ревем и работаем. Господи, зачем нам даешь это испытание.

12 октября 1941
Забрали Андрея на фронт. Как же я теперь буду одна, с детьми. Дай, господи, силы. Сохраню ли детей, не знаю. Двоих то пацанов до войны еще похоронила, заболели, врачей то нет. Лечили, как могли. Один помер в 35, другой в 38. Маленькие совсем были. Что теперь дадут на трудодни, как зиму будем зимовать. Матерь божья, дай мне силы.

1 ноября 1941
20 октября в муках родила дочь. Андрей, когда на фронт уходил, наказал, что если родится дочь, чтоб Валей назвала. Пусть будет Валей. Отписать ему на фронт надо. Валей то я беременная ходила до последнего. Так и схватило на работе, в гуртах свеклу перебирали. Война, лошади почти все на фронте, везти к фельдшеру не на чем, так бабы наши приноровились у повитухи рожать. Бабка Матвеевна, знахарка, роды приняла. Спасибо ей. Беременные у нас до конца работают, самое большое месяц после, а потом на работу. А то по трудодням получать будет нечего. Ни декретных, ни больничных, ничего нет, денег никаких никто не платит. Стараемся работать, пока есть силы.

8 ноября 1941
Отмечали праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Первый раз во время войны. До войны отмечали с размахом. Сейчас же все строго. Председатель выписал на бригаду мяса, капусты, пшена. Будем варить щи и кашу, праздновать. Постараемся, чтобы и детишкам досталось, которые у нас дома остались. Собрали нас с утра. Был митинг. Приезжал представитель из района, рассказывал о сложном положении на фронтах и то, что в Москве будет парад на Красной площади. Значит Сталин в Москве, значит, Москва держится. Мы тоже будем держаться. Вот отпразднуем и с новыми силами за работу, чтобы страна и Москва вместе с ней держалась.
Зима будет трудная. Урожай кое-как собрали, по инерции. Пока мужиков всех не забрали. А как сеять будем и чем. Как зиму зимовать. У меня молока мало совсем, а Валю кормить надо. Это, наверное, от недоедания, хотя только урожай собрали. Почти все сдали или продали. Налоги надо платить. Будем держаться. Господу помолимся и будем. Другого выхода нет.

2 декабря 1941
Дали на трудодни. Сказали, что после Нового года будут делить остатки. Норма трудодней не меньше 150. Мы их и не учитываем, работаем и работаем, без выходных, война идет. Да мы и не знаем, сколько надо чего выработать, ничего нам не говорят. Мы и не подсчитываем, может, в правлении подсчитывают, а мы нет. Дали мешок муки, мешок зерна, да овса 20 кило. Как до весны жить. Как хочешь, так и живи. Это еще Андрей работал, а как теперь без него трудодни зарабатывать.

16 декабря 1941
Говорят, немцев под Москвой разбили, праздник был во всей деревне. После стольких поражений и неудач, это как послание от бога. Хорошо зима, нам дали отпраздновать, кто как мог. Собрали митинг, выступил председатель. Все обстоятельно рассказал. Где теперь Андрей воюет? Писем почти нет. Живой и слава богу. Может еще и победим.

2 января 1941
Встретили первый военный Новый год. Собрались с бабами, выпили, закусили, чем бог послал, хлеб, молоко, яйца. Впереди целая зима. Как ее переживем. Фашист то все наступает, скоро и до нас доберется. Будем сеять или нет весной, не знаем как все повернется.

22 января 1942
Война идет, а мы о ней ничего не знаем. Все новости узнают по телефону в сельсовете, потом нам сообщат, что надо. Плохих сведений стараются не сообщать, как мы все думаем, чтобы народ лучше работал, чтобы паники не было. Радио у нас нет, газет тоже не видим. Иногда уполномоченный из района приедет, расскажет новости. Письма пишут фронтовики, там тоже новости. Но письма то, тоже, наверное, проверяют, чтобы лишнего не было.

18 февраля 1942
Какое тяжелое время 1942 год. Всех здоровых мужиков взяли на фронт, сеять некому, пахать не на чем. Будем в невспаханную землю сеять, что вырастет? Все запасы подъели. Как теперь жить. Государство нас не оставит, не даст умереть с голоду. Как бы трудно не было. Работаем изо всех сил. Мужики наши жизни кладут. Должны победить. Каждый день молюсь, дать мне силы. Чтобы господь Андрея сберег. Пишет воюет. Тяжело. А немец все прет и прет.

10 марта 1942
Прислали эвакуированных в деревню. С разных мест. Вот люди лиха нахлебались. У нас то хоть крыша над головой есть, хоть и ходим по земляному полу, а у них то совсем ничего. Приехали кто с узелком, кто с чемоданчиком. Работники из них конечно, никудышные. Городские жители, не умеют на земле работать-то. Да главное живы, а работать в поле научатся.

6 апреля 1942
На своих огородах сажаем в основном картошку и просо. Какой будет урожай картошки, так и будем жить. Колхоз ничем не помогает. Война идет. Даже семена колхоз сдает вместе с зерном, лишь бы только выполнить план. А весна пришла, будем думать, что сеять, где что брать. Страна нас не оставит, не даст нам умереть. И так столько жертв на фронте. Кто же в тылу будет работать и фронт обеспечивать.

20 мая 1942
Как в колхозе посадили, дали два дня на посадку своего участка. Сегодня пахала огород. Впряглась и пахала. Раньше был бык, легче было, да пришлось продать, налоги нечем платить. Сажали картошку и мелочь всякую. Потом Настя соседка с дочкой помогли. Сама копаю, плачу, а Любка — дочь за мной сажает. Ей то зачем такое горе, маленькая совсем.

13 июня 1942
Ребятишек деревенских жалко. Начинают работать в колхозе с 12 лет. Пашут вместе со всеми. Устают быстрее. Работают с нами дотемна. Они и пашут, и за сеном ездят. Некоторые в бригаде выполняют работу на подхвате: воды привезти, корм скотине дать. Никаких поблажек им не делают. Приходят со всеми и уходят со всеми. Сами заняты, да и семье подмога, что и на трудодни заработают. Хорошо, что еще в школу сейчас не надо ходить.

2 июля 1942
Встаем рано, еще темно, ложимся уже темно. Бригадир придет, скажет, кому, куда идти работать. В бригаде 46 баб да пацаны. Работы много. На детей времени нет, а уж на хозяйство. Привыкли. А немец все прет и прет. Иногда канонаду слышно.

5 августа 1942
Ходили рыть окопы. Далеко, за 20 километров. Шли полночи, весь день до темна работали. А потом вповалку спать кто где, благо ночи не холодные. С утра опять за работу. С малыми детьми Любка сидит, хоть ей самой 6 лет, да соседка приглядывает. А пушки стреляют с каждым днем все ближе. Неужели немец и до нас доберется.

25 августа 1942
Война идет, народ на пределе. Все думают, как выжить. Отсюда кражи, нарушения. Даже появились дезертиры, наш же район прифронтовой. Появились раз несколько человек, под вечер, к Прасковье Козловой зашли, попить поесть попросили. Она дала что было, да бегом к председателю. Туда — сюда, вызвали уполномоченного, пока тот приехал, их и след простыл. Потом, говорят, еще были другие, но уже по ночам. Отряды специальные ездят, их отлавливают. Даже нас собирали и проводили беседу по бдительности.

12 сентября 1942
Займов много. Кроме займов, платим еще налоги: налог за огород за 40 соток — 1000 рублей, страховку за корову — заплати, налог на мясо — 45 килограммов — заплати, 12 килограммов масла, 75 яиц, 2 килограмма шерсти и обязательно одну шкуру или овечью или телячью. Налог за посадки яблони или смородину и за улья, у кого пчелы есть. Не под силу. Выходит очень много. Прямо страшно. Платим и платим, да еще повинности отрабатываем. То на окопах, то в госпиталь в район возьмут, то на ремонте дорог, на заготовке дров, работа в колхозе по 12-14 часов.

18 сентября 1942
Ребята стали учиться всего 3 дня в неделю. Уборка хлебов и овощей, работа на конюшне — все это теперь на плечах ребят и их матерей. Они научились и снопы вязать, и складывать их в скирды и лошадьми управлять. Особенно тяжело им грузить мешки с зерном на подводы, силенок нет, но никто не жалуется. Слова «Все для фронта, все для победы» для них ни пустой звук. Каждый понимает, что бойцы не должны голодать или в чем-то нуждаться.

14 октября 1942
Сегодня покров. По старинным поверьям должен выпасть первый снег. Раньше радость была. Зима, конец уборочной, послабление в работе, можно передохнуть, снег, красота. Сейчас с ужасом думаем, как будем зиму зимовать, что есть, как жить.

22 октября 1942
Стараемся работать изо всех сил. Плохо будешь работать, не заработаешь трудодни, у себя на участке ничего не вырастишь. И тогда гибель. Вот этого больше всего и боимся. Кинули кличь собирать посылки для фронта. Вот и несем в правление, что у кого есть, кто портянки лишние, кто носки, махорку, кто что. Не знаем, дойдут ли они до фронта. Колхоз нас всех объединяет. Делаем одно общее дело. Лихо, тяжело, мы все вместе. Радости и горе у всех одно. Победим — будет легче. Канонаду все отчетливее слышно. У Воронежа уже война. Неужели и до нас дойдет. Тут ведь совсем ничего.

16 ноября 1942
Вернулись с рытья окопов. До этого пришел председатель сказал собираться в ночь. Собралось 12 человек баб, пошли. Дождь пошел, холод, а мы в лаптях. К утру дошли. День работали. Поели, у кого что было. В ночь половина заболели. Жар. Простыли. Утром опять все на работу. Из последних сил. Отработали еще день, и домой кое-как добрались. Некоторых под руки вели. Мне, слава Богу, не досталось лиха. Сил хватило. Домой пришла, скотина полуголодная. Кому кормить-то. Соседей ведь не напросишься каждый раз. И так помогают, кто как может. Разотрусь сейчас, может и пронесет меня хворь, на этот раз.

10 декабря 1942
Песен, конечно, не поем, больше плачем. Строго все. Если кто дома задержится детишек обиходить, сварить, так бригадир узнает, хорошо если выговором закончится, а то могут и оштрафовать. Мы вроде и не нарочно, не злостно нарушаем, а все равно нельзя. Иногда и до рукоприкладства доходит.

10 января 1943
Отпраздновали Рождество Господне. Сходили с бабами в церковь, помолились, отстояли службу. Попросили у Бога защиты, мира и живым вернуться нашим мужьям. Замечаю, что люди лучше относятся друг к другу, беда-то ведь общая. Соседям поможешь, подружкам. У одной сделаешь чего-то сегодня, у другой завтра. Вместе, сообща лучше. У всех горе одно, мужья, сыновья на фронте. Поддерживаем друг друга. Когда совсем трудно, выручаем друг друга и картошкой, и молоком.

20 февраля 1943
Хотели с Марией, с соседкой взять побольше земли для обработки, чтоб не голодать. Председатель не разрешил, хотя есть в колхозе пустующие земли и их не засевают. Предупредили, что если возьмем самовольно — налог увеличат.
Подыхает скотина какая или куры, так пока теплые спустят кровь и едим. А от чего скотина помирает, никто не думает. Ни до этого. Плохо потом бывает, но ведь лучше, чем голодная смерть. И свои дети и по улице идешь, чужие все время просят есть. Кровью сердце обливается.
Господи дай нам силы. Ни выходных, ни праздников. Когда же войне конец. Неужели можно победить такую армаду. Сил уже нет. Говорят, что немца от Воронежа погнали, да и под Сталинградом им дали. Крепка еще все-таки наша сила, наш дух.

24 марта 1943
Запасы кончились. Еле дотянули до весны. Доедаем картошку. Хорошо, что зелень пошла. Есть возможность собирать одуванчики, щавель, клевер. Зимой то совсем туго было. Зерно сами мололи вручную, мука правда получается не очень. Ничего из отходов не выбрасываем, все идет в переработку. Очистки от картошки сушили про запас, потом размокали, с травой перетирали, запекали и ели. Весной еще можно набрать гнилой картошки на поле. Мешаем с травой, отрубями, печем и едим. Детям трудно, постоянно голодные. По осени свеклу запекали и ели, вот вкуснотища. Весной ее конечно уже нет. Главное зиму пережили. А теперь на солнышке, на травке сил наберемся. Да и коровы поедят, а то зимой подохло много от бескормицы и холода.

3 апреля 1943
Похоронки приходят, как черные вороны. Боимся почтальона. Бежим утешать, если к кому пришла страшная весть. Пол деревни в черных платках ходит. Бог спасает. У каждой в доме лампадки перед иконами горят. Горе страшное. А на работу все равно гонят. Убили, не убили, а на работу идти. Народу нет, работать некому. Бригадир или председатель все равно на работу зовут. В слезах бабы, а идти надо. Куда деваться. Идут.

14 апреля 1943
Сколько уже похоронок пришло! И нашу родню немец не пощадил. У дяди Василия Сотникова дочь погибла. Моя двоюродная сестра Ольга. Молодая совсем, 20 лет. Ушла на фронт еще в июле 41-го, была медсестрой, потом пропала без вести и вот страшная весть. Дядя Вася воюет, на фронте с сорок первого, как ему сейчас там.

22 апреля 1943
Очень тяжелая весна. Начался сев, а работать не кому. Лошадей почти всех забрали для нужд фронта. Пахать приходится на быках и коровах. Боронуем, впрягаемся по двое в борону и тащим ее по полю.

8 мая 1943
В колхозе 4 полеводческие бригады. Помимо работы в поле посылают на разные работы. То дрова заготавливаем, то на окопах, то раненых перевозим. Эта работа не оплачивается трудоднями. Это как трудовая повинность. Все время нас пугают разными карами за неисполнение, а ведь мы и так понимаем, что надо. Мужья, сыновья на фронте. Мы здесь и за них и за нас работаем. Детей главное сохранить. Трудно им сейчас. Голодно.

18 мая 1943
На займы деньги достаем через рынок. В колхозе их никогда не давали. До рынка далеко добираться, продаем мясо, молоко. 3 литра молока 30 рублей. На налоги мяса надо сдать, яиц, шерсти — по 400 граммов с овцы, масла, военный налог — 1200 рублей, страховка. Плачем, а сдаем, как не сдать, боимся. Случится с нами что, как дети будут.

11 июня 1943
Как же тяжело. До войны работали тяжело, а вроде бы и не работали в сравнении с сегодняшним днем. Только сейчас узнали что такое труд. А бабы работают и страдают и плачут. Кроме работы в поле и дома, надо думать, как прокормить детей, как уберечь их от болезней, как вытянуть их.

8 июля1943
Началась уборочная. Почти все делаем вручную. Надо сжать норму 100 соток на душу. Тракторов нет, один иногда приезжает. Комбайны — ручные, с нашей тягловой силой. Так все на лошадях, на быках да на себе. Норму контролируют, поэтому чтобы успеть за день выходим на работу раньше срока и уходим позже.

16 июля1943
На уборке косим вручную, косами, серпами. Днем вяжем снопы, отвозим их на ток, а ночью молотим зерно, чтобы утром вести его на элеватор.

24 июля1943
Идет уборка хлебов, а большинство мужиков уже на фронте. Механизаторов не хватает, а хлеб не ждет, каждый час дорог. 14-15 летние ребята работают не только днем, но и ночью, при свете фар, наравне с взрослыми. Спят урывками, не больше двух часов в сутки. Сообщили, что занятия в школе начнутся только первого октября.

6 августа 1943
Привезли из города помощь. Тоже бабы, да несколько мужиков покалеченных. Кто косит, кто возит. Всем работа нашлась. Говорят, что с госпиталя солдат выздоравливающих дадут. Ну и слава Богу. Хлеб ведь. Он всем нужен. А не уберем, как же тогда жить да воевать.
Хлеб стране нужен сейчас, поэтому бережем каждое зерно урожая. За хищения вплоть до расстрела.

14 августа 1943
Жизнь закончилась. И я получила похоронку. Господи, зачем ты со мной так. Бабы пришли, ревут, а мне все ровно. Как дальше жить, будто саму убили. Как я буду троих детей поднимать. Обходила смерть мою избу, я уж понадеялась, что совсем минет. Ведь Андрей-то на фронте с сентября 41, почти два года и все хорошо было. Как же так. Почему я. Горько и страшно.

20 сентября 1943
Постоянно работаем в поле. Вроде хорошо. Люди стараются даже не опаздывать, потому что могут вызвать в правление колхоза и там отругать. Стыдно будет. Будут потом при встрече глаза колоть тунеядством или за опоздание, что долго спим. Еще и прозвище какое-нибудь дадут. Прилепится, не отлепишь.

17 октября 1943
Председатель на собрании поблагодарил народ за уборку. Спасибо. А так никогда и ничего, ни морально, ни материально. А вот нагоняй это быстро, чуть что крик, шум. Но мы и так понимаем. Время такое. Нельзя иначе. Война.

11 ноября 1943
В магазинах, кроме водки, ничего нет. Но никого пьяного не видно. Попробуй только, сразу привлекут. Да и не на что пить, откуда деньги-то. Все время на работе. Слава Богу, дают иногда зимой праздник церковный отметить. Помолимся, на службу сходим, вроде легче. Только Бог нас и укрепляет. Изольешь душу, свечку поставишь и ждешь чуда. Господи благослови!

23 ноября 1943
Денег нет, их и не дают никогда. А займы и налоги надо заплатить. Налоги большие, больше 1000 рублей, а на займ сколько скажут. Пряжи немного напрядешь, маслица насобираешь, холста наткешь. Так все это надо продать. А продавать несем в район, далеко это, да пешком. Насобираешь кое-как, внесешь, вроде легче жить. А на займы, где хочешь, там и ищи деньги, никого не волнуют, что наличных денег нет.

6 декабря 1943
Собирали в клубе по поводу празднования дня Сталинской конституции. Приезжал лектор из района, рассказывал. Часто приезжают уполномоченные из района, даже из области. Прямо не дают дышать. Иногда сразу приезжают несколько. Они мешают нам, да и друг другу мешают. Часто ругаются между собой. Председатель ходит нервный, а потом на нас зло срывает. А нам не на кого. Богу только по ночам жалуемся, молимся и выпрашиваем прощения.

19 декабря 1943
На днях поймали двух наших баб. Взяли по стакану зерна. Детям голодным несли. Уполномоченный поймал. Наверное, кто-то ему сообщил. Вот бабы страху-то натерпелись. Хорошо, что штрафом отделались, да часть трудодней сняли, а ведь могли арестовать и посадить. Уполномоченного боимся как огня, стараемся лишний раз не встречаться. Все согласны, что порядок нужен, война идет. Но больно как-то сильная расправа. В соседней деревне бабу одну посадили, за тот же стакан.

11 января 1944
Смерть костлявая ходит за нами по пятам. Что же господь на нас такие испытания посылает. Мужики на фронте гибнут, мы здесь еле выживаем. Дети болеют, какие мрут. Пузатые от голода ходят, дистрофики, головы большие. Едим все подряд, что можно есть. У кого семья большая им легче. Каждый постоянно добывает пропитание, то ягод, то грибов, кто яиц сорочьих или вороньих найдет, вот и радость. А если зайца в силки поймают, так целый пир и счастье. Еще ребята приноровились муравейники разорять. Тут тебе и еда и конфеты.

29 января 1944
Дяде Василию присвоили звание Героя. Родня приходила с Гороховки, рассказали. Дочь похоронил, теперь вот так. За дочь мстил. Андрей-то мой погиб как раз в тоже время.

12 февраля 1944
Детей жалко, голодают. Есть нечего, носить нечего. Ребятишки многие вообще до 7-8 лет голые ходят, одни валенки дырявые на всех. Все сдаем, колхоз не помогает, наоборот берет. Налоги платят даже многодетные семьи. Просто приходят и забирают или телка или поросенка за налоги. Должны отдай, а как дальше жить. Когда же эта проклятая война закончится.

24 марта 1944
Председатель никаких причин отсутствия на работе не признает. У Марьи Донцовой сын тяжело заболел, уход был нужен, так все равно на работу отправили. Не разрешили дома с ним посидеть. Так и похоронила парня. На похороны отпустили. Председателя понять можно. Над ним тоже власть. Уполномоченные из района постоянно приезжают, контролируют. Чуть что разбираются быстро. Увезут в район, а там как выйдет.

20 апреля 1944
Свое хозяйство и спасает. Картошку надо сажать, ходила к бригадиру, чтобы отпустил. Да если бы я одна. Так почти все. А ведь посевная, сеять зерно в колхозе надо. Вот и разрываемся. Не посадим свой огород, что будем есть, помрем ведь с голоду. О лошади и не мечтаем, в колхозе их почти нет, а и есть которые, то, как клячи после зимы. Лопатой не вскопаешь, участки не маленькие. Остается только впрягаться в плуг самим и пахать. Вот и пашем артелью. Соседок соберем, впряжемся и по очереди каждому пашем. Со слезами просим бригадира — и водку предлагаешь, и отработать две нормы. Его тоже можно понять. У него план посевной, он перед председателем в ответе, а председатель перед вышестоящим начальством. Последние деньги за это бутылку отдашь, а они ни в какую. Приходится работать в поле за троих, чтобы отсеяться и чтобы осталось время посадить у себя. Если картошка уродится — будем жить. С мукой, с травой ее перемешаешь, запечешь и ешь. Так и выживаем. Саму картошку — чистую — стараемся не есть, чтобы подольше растянуть.

15 мая 1944
Бабы перестали рожать. Мужики все на фронте. А какая и родила, с младенцами плохо. Умирают младенцы, но, правда, не часто. Молока с голодухи нет, кормить не чем, лечить нечем. Работать надо, а сидеть с младенцами некому. Хорошо если бабки сидят или кто из младших детей, если семья большая.

12 июня 1944
Живем голодно и бедно, всем хватаем лиха. Но никто друг перед другом бедность старается не показывать. Даже лепешки, испеченные из непонятно чего стесняются есть если кто то видит, чтобы не подумали, что голодаю. Да и у председателя ничуть не лучше, также трудно живут. Не заметно, что нас объедает, ведь все в деревне на виду. Все тяжести тащит вместе с нами. Работаем дружно, стыдно перед другими, если плохо работаешь. Председатель, да и бригадир часто бывают строгими, могут и наорать, если что не так. Да мы не обижаемся понимаем. Нам ведь вместе жить. С уполномоченными хуже. Они люди чужие. И председателю от них достается.

3 июля 1944
Наши погнали немца. Народ повеселел. Вроде и жизнь не в тягость стала, хоть и живем впроголодь. Сейчас летом с питанием попроще. Народ даже иногда песни поет, да и молодежь на улице стала появляться вечерами, пляшет.

13 августа 1944
В колхозе выращиваем пшеницу, рожь, овес, горох. Сеем, убираем и все подчистую сдаем. Урожаи средние, да и откуда хорошим взяться, если бабы да ребятишки пашут, сеют: лошадей нет, а на быках разве попашешь. Горе, а не пахота! Вроде и убираем все, а ничего не дают. И колоска не возьмешь, под страхом. Слышим, то там, то здесь арестовали и посадили за хищение. Как людям жить. Вроде и работаешь в полную силу, все фронту отдаешь, а о нас никто не думает. Не до этого.

8 сентября 1944
Не зря мой отец не хотел идти в колхоз, затем и пострадал. Не в состоянии колхозное производство обеспечить колхозников продовольствием. Еле хватает, чтобы фронт снабжать. Мы сами себя обеспечиваем, сами себя кормим, да и еще столько займов и налогов сдаем. Вот и сейчас уборочная заканчивается и урожай вроде бы не плохой, а будем ли достаток — не знаем.

20 октября 1944
Спасает свое хозяйство. Земли 40 соток. Выращиваем картошку, лук, огурцы, свеклу. Налоги большие. Сдаешь почти все. Картошку почти всю сдали на налог. Оставили чуть себе, да на семена. Мяса надо сдать 50 кг. Вот и режем овец, если у кого есть, а нет, покупаем мясо на рынке или обмениваем на что. Займы собирают раз или два в год. То 25 то 50 рублей, хотя денег нет. У меня трое малых детей, все равно вызвали в сельсовет и приказали сдать займ. Я в крик и в слезы, денег-то нет. Сказали, что если через два дня не принесу, будет разбираться уполномоченный за саботаж государственного займа. Вспомнили отца раскулаченного. Припугнули такой же расправой.

7 ноября 1944
Сегодня 7 ноября. День Великой Октябрьской социалистической революции. Так получилось, что родилась я именно в этот день и сегодня у меня день рождения, да еще и круглая дата. Все по этому поводу шутят и немного завидуют, что так совпало, хотя конечно родилась я не в 17, а в 14 году. Раньше Октября. Из всей тяжелой жизни праздник Октября светлое пятно. И отдохнуть дают, и поздравляют. Хотя с чем поздравлять, 30 лет, а как старуха. Одна радость войне скоро конец. Все говорят, мы верим.

15 декабря 1944
Сегодня забрали овцу с подворья. Ходили по всей деревне уполномоченный, заготовитель, председатель сельсовета. Забирали без всяких бумаг. Сказали — план сдачи мяса повысили. Забирают самых больших и откормленных. И так в каждом доме. Мы понимаем, война, но нам то, как жить.

10 января 1945
Живем своим трудом и хозяйством. На рынок не ходим, да и далеко это. Если только за солью, да вещи какие-нибудь. Старье покупаешь, старье продаешь. Не до красоты. Хорошо еще если есть у кого промысел. Лапти плетут или корзинки, кто валенки валяет, кто посуду делает. Так и выживают. Кто в лесу что собирает, потом меняется или продает.

21 февраля 1945
Наверное, скоро конец войне. Фронт уже в Германии. По всей стране разруха, как будем страну поднимать, когда война кончится. Скоро сев, семян еле-еле наскребем, что будем сажать. А похоронки все приходят, почти в каждой семье скорбь. Кто-то обязательно погиб.

17 марта 1945
Украли овцу. Ночью сделали подкоп под стену в катухе и украли. Уполномоченный приходил, плечами пожал. Да разве найдет. Ее уже по кусочкам съели. Жалко, проревела весь день. Как людей таких земля носит. Муж на фронте погиб, сами живем еле-еле, так находятся звери. Сами стараемся выживать, даже эвакуированным, что-то даем, у них-то вообще ничего нет.

23 апреля 1945
Наши у стен Берлина. Неужели такого врага одолели. Господи, неужели, правда!
Началась вспашка земель. Скоро сев. Убирать, наверное, будем уже с Победой, с теми, кто вернется. Таких, мало будет. Все опять на наши плечи ляжет.

20 мая 1945
Победа! Неужели мы дожили. Мало кто дожил, народу, мужиков наших погибло много. Почти в каждом доме погибшие. Вот и мой Андрей не вернулся. Лежит теперь в сырой земле, сложив голову. Какой же ценой досталась победа. Сколько погибло на фронтах, сколько померло в тылу. Но Победа, пришла. Осталось только жить. Жить изо всех сил...

Уже минуло 65 лет с той поры, когда отгремели последние пушки, когда вернулись с фронта последние солдаты, оставшиеся в живых. Но память о тех событиях хранится в душах ветеранов и молодого поколения. Уходят ветераны, свидетели войны, тем более ценны их воспоминания о тех событиях, о том, как жили, как воевали, как растили детей.
Вот и давно нет Матрены Семеновны Поляковой, моей бабушки, автора этого дневника, но память о войне хранится в наших сердцах.
Много еще неизведанного и тайного хранит в себе эта война. Следует выделить тот факт, что муж бабушки, мой дед Максимов Андрей Михайлович, гвардии красноармеец 192 гвардейского артиллерийского полка 87 гвардейской стрелковой дивизии, погиб на Южном фронте 23.07.1943 в боях за освобождение Украины. В этот же день, 23 июля 1943 года, мой двоюродный прадед, дядя бабушки Сотников Василий Иванович, командир орудия 193 гвардейского артиллерийского полка 90 гвардейской стрелковой дивизии, был представлен к званию Героя Советского Союза за бои на Курской дуге. Сама бабушка умерла 45 лет спустя именно 23 июля 1988 года. Все даты подтверждены документально. Вот такой удивительный и значимый день для нашей семьи, 23 июля, середина лета, середина войны, переплет судеб. Что это — совпадение, рок или невероятное стечение обстоятельств. И через столько лет война отставляет перед нами нерешенные вопросы, ответить на которые, наверное, придется будущим поколениям.