ПИСТОЛЕТ ГУДЕРИАНА

— Не нравится мне, хлопцы, этот охотник! Два дня около нас крутится. Того и гляди за каким-нибудь зайцем в наш овраг заскочит.
— Какой он, к черту, охотник?! — возмутился бородатый партизан. — Фашист — он и на охоте фашист! Стреляет прямо из машины. Подранков давит колесами. Браконьер он, если на охотничьем языке сказать!
— Вот что, Матвеич... Возьми-ка пару ребят да пригласи его в гости. Только тихо...
На первый взгляд немец вел себя вполне по-охотничьи. Он неслышно подъезжал на грузовичке к балкам, палил из обоих стволов по кустам, спугивал зайцев, куропаток и прочую живность, а потом гонялся за ними по степи. Но иногда он резко тормозил, вскакивал на крышу кабины и внимательно оглядывал степь в бинокль.
Дело в том, что охотился немец только для виду. Он искал партизан. Такое уж у него было задание — во что бы то ни стало найти партизан. Поэтому так старательно шумел, надеясь привлечь в себе внимание. Расчет был прост: если где-нибудь в округе есть партизаны, они обязательно постараются добыть «языка». А одинокий охотник в этом отношении — идеальный объект.
Целую неделю он мотался по степи, а попасть в «плен» так и не удалось. Но немец был терпелив и изобретателен. Он понимал, что днем его никто не тронет. Партизаны тоже не глупы. Ведь за охотником могут наблюдать. Поэтому он начал ездить «на зори», «на тягу» или устраивал по ночам гонки за зайцами, попавшими в свет автомобильных фар.
Все произошло совсем не так, как он ожидал. Когда «охотник» спустился в балку за подстреленной куропаткой, ему ткнули в живот автомат, аккуратненько забрали двустволку и тихо сказали:
— Хенде хох!
Немец быстро поднял руки и, прихрамывая на правую ногу, пошел по оврагу.
— Доставил, — хмуро сказал Матвеич.
— Ага, добегался, фриц! Сейчас мы его... Черт, переводчика нет, — поскреб затылок командир. — А я — с пятого на десятое.
Немец широко улыбнулся и на чистейшем русском языке сказал:
— Ни к чему! Я говорю по-русски.
— Вот так пироги-и! — удивился Матвеич.
— Откуда вы знаете русский? — спросил Собко.
— Это мой родной язык. Я вырос в России.
— Ага, предатель! Русский солдат перешел к немцам!
— Никак нет. Я не русский. Я немец. И не солдат, а офицер.
— Ты не крути! — вскочил Собко. — Предателей расстреливают на месте! Ты это знаешь?!
— Знаю. Но я не предатель. Я...
— Фамилия, имя, звание! — рявкнул Собко.
— Старший лейтенант бронетанковых войск шестой армии Герман Крайс! — щелкнул каблуками немец.
— Попал в плен?
— Нет.
— Перебежал?
— Нет.
Командир начал медленно наливаться краской. Этот вылощенный немец ему явно не нравился. Он знал: партизанам уже попадались фашисты в форме красноармейцев или милиционеров. И документы у них были в порядке, и по-русски они говорили. А потом все оборачивалось гибелью целых отрядов...
— Разрешите сесть? — спросил пленный. — У меня нога болит, — виновато закончил он.
— Садись! — зло сказал Собко. А сам подумал: «Сейчас начнет плести «правдивую» историю про отступление, про ранение».
— Я понимаю ваше недоверие, — заговорил немец. — Но я все расскажу. А проверить меня вы всегда сможете, запросив по рации командование шестой армии.
«Ишь, как закинул, — восхитился Собко. — Если я скажу, что проверить мы ничего не сможем, — сразу поймет, что связи с Большой землей у нас нет, а стало быть, боеприпасов с гулькин нос. Значит, уничтожить нас — раз плюнуть. Хитер гад!»
— Повторяю, меня зовут Герман Александрович Крайс, — продолжал пленный.— Я действительно немец, но немец советский. Слышали, наверное, о республике немцев Поволжья. Там я родился и вырос. В 1934 году поступил в Ульяновскую военно-бронетанковую школу. Войну встретил в Черкасской области. К этому времени я был командиром бронетанковой роты разведывательного батальона... В сентябре во время отступления из небольшого городка Остер тяжело ранило в ногу. Кое-как дополз до огорода. Двое суток провалялся в подсолнухах. Потом подобрали местные жители и спрятали. Нашли даже старичка фельдшера. Так как нога была перебита, он хотел ее ампутировать.
«Шрам, что ли, посмотреть? — подумал командир. — Впрочем, такой птице и шрам сделают. Шпион на все пойдет».
— Но я не дался... До весны сорок второго года отлеживался в доме одной крестьянки. Нога срослась, но стала немного короче.
«Ишь, дьявол, не рассказывает, а прямо рапортует. Не один, видно, день заучивал «версию». Ладно, заливай дальше, послушаем...»
— Потом пошел к фашистам... Сказал, что я немец, рассказал немного о себе. Почему-то они мне поверили. Устроили на работу в гараж Переславского гебитскомиссариата. Получил хороший аусвайс — удостоверение, которое позволяло свободно передвигаться по территории комиссариата. А вскоре стал начальником гаража.
«Вот бы нам человека с таким аусвайсом,— подумал Собко.— Впрочем, он наверняка предложит свои услуги. Посмотрим, на каких условиях/ Мы ведь тоже не лыком шиты».
— Постепенно мне удалось войти в доверие к русским, работающим в гараже. Короче говоря, сколотили боевую группу из десяти человек. Оружие есть, транспорт — тоже, но никаких диверсий пока не предпринимали.
«Еще бы! Против своих!»
— Решили искать связь с партизанами. Мне было поручено разыскать какой-нибудь отряд и сдаться в плен... Чтобы иметь возможность ездить по степи в любое время дня и ночи, я предложил руководству гебитскомиссариата свои услуги в качестве охотника. Кормят немцев прилично, но однообразно, а в степи полно дичи. Вот я и добываю к столу начальства свежее мясо.
«Ну, это уже не умно, — усмехнулся Собко. — Здесь ты явно заврался. Какой дурак позволит бывшему советскому офицеру, даже если он немец, свободно разгуливать по степи?!»
— Я понимаю, вам надо все это проверить. В моем распоряжении целые сутки. Я должен вернуться не позже завтрашнего утра. Если задержусь, поставлю под угрозу товарищей. Думаю, что за сутки вы успеете связаться с Большой землей и получите соответствующие сведения... Если вы сочтете нужным, я перейду со своими людьми в ваше расположение... Или буду работать у немцев в качестве вашего разведчика и... шофера. Я возил бы вас на диверсии километров за сто отсюда. Следы отряда станут искать в районе диверсий, а вы могли бы сидеть здесь и спокойно готовиться к следующей операции.
«Все это очень заманчиво, — думал командир отряда. — Но как тебя проверить?.. Рации у нас нет. А если бы и была— наверняка все, что ты сказал, будет подтверждено. Не исключено, что фашисты взяли в плен настоящего советского танкиста с немецкой фамилией, он все о себе рассказал, и теперь ты действуешь под его именем. Возможно и другое: ты и есть тот самый танкист, но продавшийся фашистам. Третий вариант — ты честный советский офицер, вошедший в доверие к немцам,— самый привлекательный и для нас и для тебя. Он же и самый рискованный... Ставить под удар весь отряд я не могу... Надо что-то придумать...»
— Вот что, старший лейтенант,— сказал Собко.— Мы сегодня запросим Большую землю и проверим весь ваш рассказ. Но вы не хуже меня понимаете, что этого мало. Как бы мне ни хотелось верить, я обязан проверить вас, как говорится, кровью. Сделаем так. Вы устроите в гараж нашего человека. О расположении отряда будет знать только он. Вся связь — через него. Это, во-первых... Во-вторых, мне известно, что где-то в районе деревни Николаевки есть большой склад продовольствия и боеприпасов. Вы отвезете туда группу, состоящую из пяти ваших и десяти моих бойцов. Задача — добыть как можно больше боеприпасов, а склад взорвать.
— Все понял. До Николаевки пятьдесят километров. О складе я тоже знаю. Ни о каких партизанах там не слышали, поэтому охраняется склад довольно халатно. Но все же я предлагаю переодеть всю группу в немецкую форму— это я беру на себя — и проникнуть на территорию склада под видом саперной команды, прибывшей за получением взрывчатки. Документы я достану. Остальное— по обстановке.
— Матвеич, иди-ка сюда, — позвал командир. — Вот что, Матвеич, поедешь с Крайсом. Ты вроде до войны слесарничал, так что дело найдется. Будешь работать в гараже.
Потом отвел бородача в сторону, рассказал, как себя вести и где будет отряд.
— Смотри, Матвеич, теперь все в твоих руках. Или отряду крышка, или...
— Не сомневайтесь, товарищ командир. Все сделаю по первое число. А этого субчика, ежели что, кокну...
— До свидания, старший лейтенант, — протянул командир руку. — Вечером ждем. Дорогу укажет Матвеич,
— Есть! — отчеканил Крайс. — Разрешите идти?
— Идите.
Как только машина скрылась, Собко поднял отряд и увел подальше от старого оврага. К вечеру небо заволокло тучами, а по степи заметались перекати-поле. Потом загремела такая гроза, что даже видавшим виды партизанам стало жутковато.
И вдруг в свете молний вырос мощный немецкий грузовик с затянутым брезентом кузовом. Из кабины выскочил Матвеич.
— Товарищ командир,— подбежал он к Собко.— Машина готова. Немецкая форма в кузове. Кто поедет?..
— Сейчас, минутку... Где Крайс?
— В кабине... Я от него ни на шаг. Вы не сомневайтесь, ежели что, я его...
Пока партизаны переодевались и сдержанно знакомились с людьми Крайса, командир подошел к кабине.
— Ого, видик у вас знатный! Да и формочка сидит... привычно.
Крайс чуточку поморщился и коротко ответил:
— На сегодня я — обер-лейтенант Штубе. Вы едете?..
— А как бы вы хотели?
— Дело ваше... Но если хотите знать мое мнение — оставлять отряд без командира нельзя!
«Вон оно что, — подумал Собко. — Без меня тебе, конечно, легче... Что ж, посмотрим, как ты управишься со мной!»
— Ничего страшного, — сказал Собко. — В отряде останется комиссар. А я поеду с вами.
— Прекрасно. Надевайте форму унтер-офицера...
Когда «саперная команда» выстроилась около машины, Крайс придирчиво осмотрел форму солдат и приказал:
— В машине никому не разговаривать. Русская речь может всех погубить. С этого момента вы — немецкие солдаты и должны беспрекословно мне подчиняться. На мои приказы отвечать: «Яволь, герр обер-лейтенант». Быстрота в нашей операции решает все... Теперь нужен шофер. Мне, как офицеру, сидеть за рулем нельзя. Кто умеет водить машину — шаг вперед, марш!
Собко вышел вперед и сказал:
— Пожалуй, я справлюсь... В молодости приходилось и шоферить.
— Отставить! — рявкнул Крайс— Немецкий солдат так не отвечает!
— Яволь, герр обер-лейтенант1 — вытянулся Собко.
— Так-то... Садитесь за руль... Всем в машину! — приказал Крайс— И помните: ни слова по-русски! Стоп! А вы куда лезете?.. Матвеич, назад! Я же сказал, что в этой операции вы лишний!
— То есть как это лишний?! Ты, фриц, это дело брось!
— Прикажите ему замолчать, — обернулся Крайс к Собко.
— А в чем, собственно, дело? Почему вы его не берете?..
— Немецкий солдат бороду не носит. А ваш Матвеич сбрить свои космы- отказался. Может провалить всю операцию.
«Ну и жу-у-к! — восхищенно подумал Собко.–С таким не пропадешь!»
— Ничего не поделаешь, — сказал он Матвеичу. — Придется остаться. Обер-лейтенант прав.
Операция прошла быстро. Машина беспрепятственно въехала на территорию склада. Крайс что-то громко кричал. Тем временем солдаты доверху загрузили машину боеприпасами и взрывчаткой. В последний момент, правда, двух часовых пришлось убрать. Но все обошлось благополучно — выручил сильный ливень и гроза.
На обратном пути Крайс сел за руль. Он недовольно морщился и нервно оглядывался назад.
— Боитесь преследования? — спросил Собко.
— Нет. К счастью, погода работает на нас. А в другое время ног нам бы не унести. Грязно сработали, командир! Очень грязно!
— Это еще почему?
— Не смогли бесшумно убрать часовых — раз! Оставили на территории склада их трупы — два! И. самое главное — теперь там всех подняли по тревоге. Могут найти наши мины и…
В этот миг над складом полыхнул такой сноп огня, что все молнии сегодняшней грозы выглядели рядом с ним вспышкой спички.
— Не успели — улыбнулся Крайс. — Повезло...
Довольно потер руки и Собко. Честно говоря, он до последнего момента не верил в то, что склад взлетит на воздух. Ведь это было бы блестящей рекомендацией благонадежности Крайса. А Собко сомневался. Какой-то червячок сидел в мозгу и не позволял окончательно довериться Крайсу.
Не давало покоя и другое. «Уж очень гладко прошла операция, — думал командир, косясь на Крайса. — Документов не проверили... Да и взрыв... Черт его знает, что там полетело на воздух?! Чтобы помочь агенту войти в доверие к партизанам, а потом с его помощью уничтожить все отряды района, фашисты пойдут на все — даже разрешат взорвать небольшой склад боеприпасов и устаревшего оружия... Да-а-а, тут нужно думать. Что бы там ни было, а пока мы не внакладе — полная машина взрывчатки чего-то стоит! А с тобой, обер-лейтенант, мы еще поиграем. Посмотрим, каким будет твой следующий ход...» С этого дня партизанский отряд имени Котовского снова стал боевой единицей. Полетели под откос эшелоны, заполыхали немецкие комендатуры, загрохотали взрывы на мостах и дорогах.
Гестапо с ног сбилось. Прочесали овраги и леса в районе диверсий — ни души. Партизан не было... Но каждую ночь то под Яготином, то под Красноградом взлетали мосты и пылали склады.
В эти дни на стол руководителей Переславского гебитс-комиссариата попадало особенно много зайчатины и птицы. Удивительно удачными стали ночные поездки этого Крайса. Офицеры были довольны и уже забыли, как раньше обходились без дичи... А партизанам: пришлось выделить специальную охотничью бригаду, которая добывала для Крайса разную живность. Самому Крайсу уже было не до охоты. Его грузовик метался по округе, и там, где он появлялся, оккупантам была обеспечена, мягко говоря, беспокойная ночь...
Однажды вечером в расположении отряда совершенно неожиданно появился грузовик. Десять солдат выскочили из кузова и застыли в строю. Крайс подбежал к встревоженному командиру и коротко доложил:
— Немцы начали понимать, что партизаны действуют на машинах. И машины эти выезжают из одного места... Установили слежку за гаражами. Чтобы не ставить под удар свою группу, взорвал гараж со всеми машинами и ушел... Не исключено, что нас преследуют.
«Вот оно! — резанула командира мысль. — Расплата за доверчивость настала. Навел-таки, гад, на след отряда. Ну, ничего, мы еще повоюем! А тебя, бывший старший лейтенант...»
— Сдать оружие! — приказал Собко.
Крайс недоуменно вскинул брови и... потянулся к пистолету. Сделай он в этот миг резкое движение — лежать бы ему прошитым десятком автоматных очередей. Но немец был удивительно хладнокровен. Он спокойно отстегнул кобуру и протянул командиру.
«Нет, расстреливать я тебя не буду, — решил Собко, когда отряд уходил в сторону леса. — Я тебя переправлю на Большую землю. Обязательно переправлю. Там разберутся, что ты за гусь!»
На мгновение у командира мелькнула мысль, что каким бы дальновидным ни был немецкий шпион, едва ли он бы позволил уничтожить столько мостов, комендатур и эшелонов. Но эта мысль мелькнула только на мгновение. Сейчас Собко больше всего интересовала судьба отряда. Удастся ли пробиться в большой лес, нет ли где-нибудь засады?.. Ведь еще с того памятного ночного боя немцы могли оставить карательный отряд на подступах к лесу. Если это так, тогда партизанский отряд имени Котовского наверняка перестанет существовать...
Но все обошлось благополучно. Отряд добрался до леса и через некоторое время соединился с другим партизанским отрядом, который имел рацию и связь с Большой землей. Собко, который стал начальником штаба объединенного отряда, немедленно запросил командование шестой армии о старшем лейтенанте Германе Крайсе. Ответ пришел быстро. В шифровке сообщалось, что такой танкист действительно был, но с сентября сорок первого года его считают погибшим.
И все-таки Собко не успокоился. Оружие Крайсу вернули, но из поля зрения на всякий случай не выпускали.
Наступил сентябрь сорок третьего года. Наши части рвались к Киеву. Но форсировать Днепр — дело не просто трудное. Немецкое командование считало, что это вообще невозможно, и надеялось с днепровских рубежей начать победоносное контрнаступление. Высокий правый берег был основательно укреплен, а мосты подготовлены к уничтожению. Низкий левый берег лежал как на ладони, и там простреливался каждый куст.
В начале сентября крупное танковое соединение Красной Армии прорвало оборону противника и устремилось в образовавшуюся брешь. Наше командование прекрасно понимало, что все мосты будут взорваны и это надолго задержит форсирование Днепра. Единственный выход — ворваться на правый берег вместе с отступающими частями противника.
Партизанский отряд имени Котовского получил приказ разведать подходы к мосту в районе Канева... Вечером разведчики ушли к мосту. А утром радист передал шифровку на Большую землю: «Мост заминирован. Кругом полно пушек и зениток. Правый берег сильно укреплен. Схему расположения огневых точек передам дополнительно». Ответ был коротким: «Мост необходимо разминировать. Постарайтесь вызвать суматоху и по возможности дольше задержать отступающие части на левом берегу. Танки подойдут в четырнадцать ноль-ноль».
Сохранить мост... Совсем не партизанское дело. Взорвать— это проще, это партизаны умели. А захватить мост с боем и удерживать его до подхода танков — явно не по силам небольшому партизанскому отряду.
— В отряде двести человек. А через мост отступают тысячи фашистских солдат с танками и артиллерией. Мост нам не отбить, а отряд погибнет наверняка, — заявил Собко.
Возразить ему было нечего... И тут поднялся Крайс.
— Всем отрядом переправу не захватить. Но два человека... Короче говоря, у меня есть план. Вчера мы перехватили немецкую штабную машину с каким-то важным полковником. Он уверяет, что прибыл из ставки фюрера и выполняет личные поручения самого Гитлера. К сожалению, документов, подтверждающих его полномочия, нет. Это усложняет дело. Но можно надеяться, что в суматохе отступления едва ли кто-нибудь станет проверять документы «оберста из ставки». Я предлагаю...

...Поблескивающий лаком «опель-капитан» вырулил на проселочную дорогу и вскоре догнал отступающую колонну немцев. Солидно и сдержанно сигналя, «опель-капитан» обгонял грузовики, набитые фашистской солдатней, длинноствольные пушки и танки. Надменный оберст едва обращал внимание на приветствия офицеров, а сидящий за рулем мрачный вахмайстер ловко лавировал между танками и машинами.
Командование отряда приняло план Крайса, потому что другого выхода просто не было. Но Собко согласился на это только при одном условии — если с Крайсом пошлют его. Как ни отговаривал его командир отряда, Собко сумел доказать, что никто не знает Крайса так хорошо, как он, никто не сможет быть Крайсу лучшим партнером, чем он, и вообще начальник штаба должен видеть картину отступления немцев своими глазами. Но про себя он думал и о другом: никто лучше его не сможет проверить Крайса до конца, а эта операция наверняка поставит все точки над «i».
Так Собко надел форму вахмайстера. «В крайнем случае и его и себя!» — думал он, ощупывая засунутые под сиденье гранаты.
«Опель-капитан» с ходу выскочил на мост и резко затормозил. Оберст вышел из машины и, не глядя на часового, рявкнул:
— Где комендант? Позвать!
Комендант прибежал грязный, небритый. На мундире не хватало пуговиц.
— Господин полковник... — начал он.
— Отставить! — взвизгнул Крайс— Что за вид?! На кого вы похожи, обер-лейтенант?! Вы не офицер доблестной армии фюрера, а грязная партизанская свинья!!!
— Виноват, господин полковник... Отступление... Я трое суток не спал.
— Это не объяснение! — кричал Крайс— В любой ситуации немецкий офицер должен выглядеть образцово! Фюрер дал вам эту форму не для того, чтобы вы ее позорили!
— Так точно, господин полковник! Но я...
— Молча-а-ать! Еще вчера фюрер приказал мне поднять боевой дух в отходящей на новые рубежи армии, и я это сделаю! Слышите, обер-лейтенант?! Приказ фюрера будет выполнен! И прежде всего я остановлю это позорное отступление! Кто разрешил пропускать войска через мост?.. Не знаете?! Так я и думал! Предатели!!! Кругом одни предатели!!! — совсем зашелся полковник. — Немедленно закрыть переправу! Всех, кто перешел на правый берег, вернуть назад! Фюрер верит, что с этого рубежа мы начнем новое победоносное наступление!
Комендант испуганно козырнул и побежал выполнять приказание.
На мосту поднялась невообразимая суматоха. Разворачивались грузовики. Пятились танки. С правого берега тягачи тащили пушки и зенитки. Пехота поспешно окапывалась на гладком, как стол, левом берегу. Вся техника сбилась в кучу... А с востока напирали новые отступающие колонны, и все они получали приказ «личного представителя фюрера» закрепляться на левом берегу.
Крайс взглянул на часы — двенадцать. «До подхода наших танков еще два часа, — подумал он. — Пока все нормально. Укрепления на правом берегу беззащитны. Но мост, мост заминирован. Взрыватель скорее всего электрический. Значит, должны быть провода. Надо искать».
Полковник закурил сигару и пошел к правому берегу. «Опель-капитан» тронулся за ним. «Черт, от этого вахмайстера так просто не отвяжешься!» — с досадой ругнулся Крайс. «Нет, голубчик, я от тебя ни на шаг! — думал Собко.— От меня не уйдешь!» У середины моста Крайс остановился и достал карту. Делая вид, что внимательно рассматривает кружочки и стрелки, он с беспокойством следил, как комендант переправы шептался с группой эсэсовских офицеров... Потом они расстегнули кобуры и направились к полковнику.
«Неужели конец? — мелькнула мысль. Скосил глаза на Собко — тот сунул руки под сиденье. «Так ты мне и не поверил, — с горечью подумал Крайс. — Подорвешь всех к чертовой матери и будешь считать, что уничтожил предателя»
— Господин полковник, — обратился обер-лейтенант. — Не могли бы вы показать письменное подтверждение ваших полномочий?
— Вас интересуют документы личного представителя фюрера? — спокойно спросил Крайс.
— Так точно.
— Вы хотите знать, имею ли я право действовать от имени фюрера?
— Так точно.
— Что ж, придется, ваше любопытство удовлетворить, — сказал Крайс и полез во внутренний карман.
Собко замер. «Если офицеры разойдутся — значит, Крайс фашист! — подумал он. Тонко, гад, сработал! Ради того, чтобы взять в «котел» танковую армию, можно и партизанам послужить». Собко приготовился вытащить связку гранат. «Как только эсэсовцы повернутся кругом — брошу!» — решил он.
Но Крайс вместо документов выхватил пистолет, не повышая голоса, процедил: «Именем фюрера!» — и пристрелил обер-лейтенанта.
Эсэсовцы бросились к «полковнику», но тот спокойно и нарочито медленно вложил пистолет в кобуру. Расчет был точен. Офицеры, находясь рядом с Крайсом, без особого труда смогли увидеть на серебряной пластинке, прикрепленной к рукоятке парабеллума, мелкую вязь готического шрифта, а под ней крупно — «Гудериан». Эсэсовцы почтительно вытянулись.
— Прекрасно... — сказал «полковник». — Разойтись и выполнять приказ! Собко вытер холодный пот и слабо улыбнулся. «Выберемся живыми, прощения буду просить,— решил он.— Герман — мужик умный, поймет...»
Теперь немцы окончательно убедились, что перед ними полковник, облеченный самыми высокими полномочиями. А «полковника» больше всего занимали провода, ведущие к взрывчатке. Он деловито перешел на правый берег и спустился к воде. У ближней опоры моста Крайс увидел красный провод в плотной оплетке. Он ухитрился незаметно вырезать метра два провода, а концы замаскировал.
Часы показывали без четверти два. Крайс подошел к Собко. Тот крепко пожал ему руку и прошептал:
— Молодец, Герман! Спасибо!
— Ладно, потом... Мост теперь не подорвут. Где танки?..
— Может, свяжемся с нашими?
— Хорошо. Разворачивайся.
Когда «опель-капитан» съезжал с моста, Крайс подозвал одного офицера.
— Господин майор, оставляю вас старшим. На правый берег никого не пропускать! Я еду навстречу нашим колоннам.
— Слушаюсь, господин полковник!
«Опель-капитан» юркнул в лес. Собко быстро достал рацию и связался с командованием танковой армии.
— Танки на подходе,— сказал он Крайсу.— Генерал обещал вызвать авиацию.
— Отлично! Там можно устроить такую мясорубку...
Через полчаса над переправой появились Илы. Скопившаяся у моста техника и живая сила были идеальной мишенью. А вскоре подошли наши танки и беспрепятственно проскочили на правый берег Днепра. Наступление продолжалось...
А Герман Крайс снова ушел к партизанам. Он стал начальником разведки одного из крупнейших партизанских соединений. Там-то и застала его весть о присвоении звания Героя Советского Союза.
Немало дерзких диверсий и смелых налетов на счету этого замечательного разведчика. Недаром его грудь украшает не только множество орденов и медалей, но и Золотая Звезда Героя.

Много лет прошло с той поры... Кажется, давным-давно летели под откос эшелоны и полыхали фашистские комендатуры, а прославленный разведчик рассказывает об этом так, будто только вчера вернулся из очередной операции.
Один из этих рассказов я записал. В основу его легли события, которые произошли в действительности. Изменены лишь фамилии и имена героев.

ОТ РЕДАКЦИИ. Этот материал впервые был опубликован ещё в журнале «Огонёк» в 1980 году, сегодня же он публикуется как внеконкурсная работа в рамка II МТК «Вечная Память» Федерального журнала «СЕНАТОР».
Настоящее имя героя рассказа сегодня широко известно, по крайней мере, среди российских немцев: это Герой Советского Союза Роберт Клейн.
Роберт Александрович Клейн, капитан, разведчик партизанского отряда имени Чапаева. Родился 9 марта 1913 года в с. Кривцовке Камышинского района Волгоградской области. Немец. В 1931 году в г. Марксе окончил автомеханический техникум. В 1932 году по комсомольской путевке ушел в Красную Армию. После двухлетней службы на Дальнем Востоке был командирован на учебу в Ульяновскую бронетанковую школу имени В.И. Ленина, которую окончил в 1937 году.
Великую Отечественную войну встретил на Юго-Западном фронте в звании старшего лейтенанта, в должности командира танковой роты. 12 сентября 1941 года под г. Остер был тяжело ранен и в бессознательном состоянии остался на поле боя. Местными жителями был подобран и укрыт от гитлеровцев. Вылечившись, работал начальником автогаража Переяславского гебитскомиссариата, где создал подпольную группу патриотов. В июне 1943 года, взорвав гараж, перешел в партизанский отряд. В 1944 году был начальником разведки и помощником начальника штаба 1-й Украинской партизанской дивизии, действовавшей на территории Украины и Польши. Под Варшавой был вторично тяжело ранен.
За боевые заслуги перед Родиной награжден орденом Богдана Хмельницкого 3-й степени (1944), медалями «Партизану Отечественной войны» 1-й степени (1944), «За оборону Киева» и двумя другими медалями, а также высшей военной наградой Польской Народной Республики-Золотым крестом ордена «Виртутти Милитари».
Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» Роберту Александровичу Клейну присвоено 4 января 1944 года за образцовое выполнение специальных заданий командования в тылу врага и особые заслуги в развитии партизанского движения на Украине.
В 1946 году Р.А. Клейн по инвалидности уволен из Советской Армии и с тех пор жил и работал в г. Орле. Умер в 1990 году.