ЗА СЕБЯ И ЗА ТОГО СОЛДАТА

Не оставляют фронтовиков воспоминания... Они погружаются в воспоминания и сами уже не в силах управлять этими волнами памяти. Иногда даже тень прошлого причиняет нестерпимую боль. А если это память о прошедшей войне?..

Моему отцу, Андрееву Николаю Федоровичу, все чаще вспоминается война. Он любит смотреть фильмы о войне, слушать военные песни. Садится в кресло и, кажется, засыпает. Но нет, начинает рассказывать: «Ты знаешь, это было...». И всплывают одна за другой картины войны в его рассказах.

Раньше он записывал. Садился за стол, открывал папку, раскладывал листы... Писал быстро, строчку за строчкой, как будто боялся, что ускользнет что-то важное. Он не мог не писать. Мой отец писал о войне...

Сейчас ему трудно вновь и вновь прокручивать в памяти то самое страшное и самое прекрасное, что было в его юности. Но он не может забыть друзей и просто незнакомых людей, которые гибли на его глазах. И мне кажется, что всю жизнь он думает о них, о тех, кто не вернулся. Он светлый человек, потому что, наверное, нельзя жить по-другому тем, кто пришел с той проклятой войны. Жить за себя и за того солдата, которого не стало на его глазах. Он живет так, потому что видел смерть. Она дремала вместе с ним в прифронтовом лесу, она пугала его во время артобстрелов. Может быть, поэтому мой отец смелый и добрый человек.

– Посмотри на эту фотографию. Вот это я в первом ряду слева, а за мной, во втором, Петя Свиридов, мой закадычный друг. Мы из одной деревни, вместе учились в ремесленном училище, вместе пошли на войну...

Передо мной потемневшая от времени фронтовая фотография. Семеро молодых ребят, им, наверное, нет и девятнадцати, они улыбаются. Какие безмятежные лица у этих рядовых армии великой страны, уничтоживших фашизм и принесших свободу странам Европы. И сколько таких же молодых ребят, обещавших: «Я вернусь, мама», осталось лежать в земле. Мы заплатили миллионами жизней за уничтожение фашизма и установление мира в Европе. Забыть это и переписать историю никому не удастся.

– Эта фотография была сделана в августе 1944 года в пригороде Варшавы, городе Прага. В один из дней затишья на передовой мы с фронтовыми друзьями сидели в парке, недалеко от нашей артиллерийской батареи, рассказывали анекдоты, курили. К нам подошел поляк с фотоаппаратом. Он со слезами на глазах, смешивая польские и русские слова, стал о чем-то рассказывать. Тогда мы узнали об ужасах пятилетней немецкой оккупации Варшавы, о восстании в еврейском гетто в 1943 году. Этот человек горел ненавистью к фашистам: «Убивайте их всех, нам с ними не жить, вшистко едно!». В знак благодарности сфотографировал нас, а затем подарил фотографии. Такова история этого снимка. А всего в трехстах метрах от нас, на западном берегу Вислы, находились немцы.

Отец всегда с теплотой и счастьем в глазах вспоминает о своем друге, весельчаке и балагуре Петре Свиридове, который сам не унывал и другим не давал. Они прошли суровую школу испытаний, и все годы войны делили между собой горе и радость фронтовых будней.

– В 41-ом мы с Петькой поступили в ремесленное училище в городе Лисичанске: мечтали стать шахтерами. Это был первый набор будущих представителей рабочего класса. Замечательное время! Как мы были счастливы! Двое деревенских мальчишек попали в город и сразу окунулись в новую жизнь. Нас одели в черную красивую форму, выдали фуражки – мы даже чем-то были похожи на матросов.

Когда рассказывает об училище, отец всегда улыбается, щурит веселые глаза, встряхивает головой. Потомственный казак, он и сейчас, в 84, обладает великолепной шевелюрой. Закрывает глаза...

– 21 июня 1941 года, вечером, объявили, что училище в полном составе пойдет в культпоход. Мы стали готовиться: начистили форму и ботинки. 22 июня был чудесный солнечный день. Мы построились в колонну и с духовым оркестром двинулись к театру. Этот день я запомнил очень хорошо. Он был таким ярким! Мне кажется, что я помню даже лица тех людей, которые встречались на нашем пути. Они улыбались и махали нам цветами. Знаешь, это все как в кино с замедленными кадрами...

Это были последние минуты их мирной жизни. Они шли и не знали, что уже в это время фашистские захватчики бомбят родную землю и где-то на границе гибнут люди. Они не знали, что уготовила эта жестокая война и до какой катастрофы она дорастет.

– На сцене шел «Овод»: главный герой, прикованный цепями, ждал расправы. Вдруг занавес закрылся. На сцену вышел человек в военной форме и сказал, что все мужчины определенного возраста должны немедленно покинуть зал и отправиться в военкомат. Вот и все. Больше ничего не сказал. И сразу поднялись и стали выходить из зала наши преподаватели. Спектакль продолжался, и вроде бы ничего не изменилось. Только когда возвращались назад, в училище, мы шли под звуки барабанов по совершенно пустому городу.

Отцу в то время, как и большинству учащихся, было пятнадцать лет. Мальчишки до конца не могли осознать, что случилось, даже после того, как в классах преподаватели зачитали обращение Молотова и объявили о том, что на Советский Союз вероломно напали фашистские захватчики, что может быть выброшен десант, парашютисты.

Отец продолжает свой рассказ:

– Нам выдали деревянные трещотки и дали задание охранять мост через Северный Донец от диверсантов. Сейчас это кажется смешным, но тогда для нас это было настоящим приключением. Мы тогда еще не слышали рева рвущихся снарядов, не видели крови.

Наш класс распределился по кустам вдоль реки. Мы с Петькой всматривались в ночное небо с трещотками наготове. У кого-то даже была деревянная винтовка...

Позже он часто приходил к Донцу. Там проходила железная дорога и беспрерывно шли эшелоны с оборудованием, с людьми. Вагоны были забиты, они двигались на север.

– Потом, осенью 41 года, училище готовили к эвакуации, все грузили в эшелоны. Я долго размышлял, что делать. Целых трое суток мучительно думал об этом (мой друг уехал раньше). В деревне была мама, я не знал, что с ней, что с моими родными. Я не сел в эшелон, а подождал товарняк и направился в противоположную сторону, в свое родное село. Добирался домой трое суток. Дошел до станции Бесовка: там солдаты, кони, повозки. И вдруг появились два немецких самолета. Они стали кружиться над станцией. Я выскочил с вокзала – рядом поле подсолнухов. Кинулся туда: смотрю из-за огромных шляпок на самолеты, и мне кажется, что я в безопасности. Немцы начали бомбить станцию, бомбы сыпались и сыпались. Солдаты спрятались в котловане, рядом со станцией, туда попал снаряд. Здесь впервые я столкнулся со смертью лицом к лицу. Я запомнил солдата: у него не было ни рук, ни ног. И рядом медсестра, которая бинтовала и бинтовала его…

Он замолчал. Вот так для отца началась эта страшная война. Она входила в семьи и сердца людей по-разному, но для всех стала трагедией.

Мой отец вернулся в родную деревню и стал трактористом: заменил, как и многие другие подростки, взрослых мужчин, ушедших на войну.

Вот что пишет он в своих воспоминаниях о войне:

– Лето. Тишина. Только птицы поют... А мы работаем себе, словно и нет никакой войны, хотя совсем близко линия фронта. Наши войска отступали. Вместе с ними уходили и мы, не хотели, чтобы трактора и техника попала в руки врага. Лето 41 года было очень тяжелым. Но молодость – великая сила, и сквозь боль и кровь боев, мы видели и забавные вещи. Подходим как-то к деревне, а там наши солдаты в противогазах. Ну, думаем, все: немцы начали газовую атаку. Что делать? А оказалось, что бойцы просто хотели... полакомиться медом. Нашли пасеку и, чтобы пчелы не заели окончательно, надели противогазы. И смех, и грех.

После серии сильных бомбежек отец с Петром Свиридовым попал в плен. И хотя длился он недолго, несколько дней, вспоминать и теперь об этом ему непросто.

– То, что испытали за двое суток плена, хватило на всю оставшуюся жизнь. Нас гнали из деревни в деревню, почти совсем не давали воды, и это было самым страшным. Не на кого было рассчитывать, ждали расстрела. Но нам удалось бежать. Вот как это было... Пригнали в село Тарасовка Ростовской области. Военнопленных выстроили на плацу. Среди них было много раненых, они стояли с поникшими головами. Вдруг поднялись во весь рост три медсестры, совсем молоденькие девушки. Они смело обратились к раненым (эти слова я запомнил на всю жизнь): «Солдаты, у нас пустые санитарные сумки, нам нечем делать перевязки. Если у кого-то сохранились индивидуальные пакеты, просим передать нам». В сторону медсестер полетели пакеты. Немцы в замешательстве начали бегать вокруг пленных. Потасовка нам и помогла. Пожилой солдат наклонился и тихо сказал: «Сынки, терять нечего. Вам жить надо. Вон видите дырку в заборе – давайте, а я за часовым послежу». Судьба сохранила нам жизнь. Я никогда не забываю подвиг этих медсестер, выполнивших до конца свой долг и подаривших нам жизнь.

Летом 1943 Николай Андреев и Петр Свиридов стали солдатами. Они пошли в армию в 17 лет без призыва. Служили в зенитно-артиллерийском полку, освобождали Люблин, участвовали в боях за освобождение Варшавы. Они вместе прошли дорогами войны.

– Мы подошли к Варшаве... Позади остался город Люблин и лагерь смерти «Майданек». Об этом самые страшные воспоминания. Когда вошли в лагерь, там уже никого не было, гробовая тишина, только дым от печей и запах страшный, мучительный. Когда увидели то, что осталось от людей, ангары, в которых тюки одежды, обуви, детские башмачки, сандалики. Ангар, в котором были волосы: мужские, женские, детские косички, бантики. У солдат, видевших это, выступали на глазах слезы. За эти злодеяния у солдат была одна цель – отомстить…

Впереди была Варшава. Мы шли по прекрасной польской земле. На привалах между боями доброжелательные жители встречали солдат с цветами. Угощали фруктами, поили водой. Жизнь брала свое. Особенно большим уважением пользовался наш женский дивизион: девчонкам-добровольцам было по 18-20 лет.

В сентябре 1944 года наш полк войсковой зенитной артиллерии сосредоточился в лесу, на окраине Праги (предместье Варшавы).

Лес прифронтовой... Сколько о нем написано стихов и сложено песен... Нам выпали минуты передышки и ожидания нового боя: перед моими глазами мелькают эпизоды мирной жизни. Где ты, далекая родная земля?..

Короткая передышка – и снова в бой. Когда ночью ворвались в Прагу, там стоял сплошной грохот от разрывов снарядов и рушившихся зданий, визга залпов «Катюш» и немецких «Ванюш» – шестиствольных минометов (так их прозвали солдаты-фронтовики). Наш дивизион под грохот артиллерийской канонады и свист пуль, петляя по разрушенным улицам города, пробивался к центральному железнодорожному мосту. Впереди шла разведгруппа, показывая объездные пути. За нею – матушка-пехота. Самым страшным было в том бою, когда приходилось убирать с проезжей части погибших ночью советских и польских солдат. Трудно вспоминать, но и забыть нельзя. Вечная память тем солдатам и офицерам, которые своими жизнями спасли нас. Вот какой была эта жестокая война и такой дорогой ценой завоевывалась эта победа.

Нашему дивизиону повезло: мы пробились к намеченному рубежу с минимальными потерями. Разведгруппа, в которую входил и я, выполнила приказ и вывела дивизионы на берег Вислы между указанными мостами. Два моих боевых товарища были ранены и отправлены в полевой госпиталь.

За успешное выполнение боевой задачи все участники группы были награждены медалями «За отвагу и боевые заслуги». Фотокарточка напомнила мне однополчан и те далекие события фронтовой жизни.

В это время в центре Варшавы восставшие варшавяне вели бои против немецкой армии. На наших глазах разрушалась и гибла Варшава. Нам в то время было непонятно, что происходит, и кому было необходимо поднять восстание. Наступающая армия не была готова к форсированию Вислы и освобождению Варшавы.

В конце сентября 1944 года в районе Варшавы войска перешли к активной обороне. Немцы методично обстреливали шрапнелью наши позиции, пришлось в траншеях и окопах оборудовать ниши для укрытия от взрывов этих снарядов.

Мы тоже не оставались в долгу и периодически «угощали» немцев. Они через громкоговорители вели пропаганду: крутили пластинки, в том числе и нашу «Катюшу». Нам на эти вылазки приходилось отвечать огоньком. Такая «дружба» длилась почти четыре месяца.

Наконец 17 января советские войска форсировали Вислу и овладели Варшавой. Наш полк остался прикрывать с воздуха переправы через Вислу.

Вспоминаю Новогоднюю ночь с 31 на 1 января 1945 года. С той стороны были слышны пьяные голоса фашистов и музыка — они провожали Старый и встречали Новый год. А на батареях нашего полка шла тщательная подготовка к нанесению по противнику артиллерийского удара. Проверялись и намечались цели. Настроение орудийных расчетов было боевое, одним словом, новогоднее. Расчеты заняли свои места у орудий. Ждем команды «огонь». Но вдруг в городе Прага поднялась беспорядочная стрельба, гремели взрывы гранат. На батарею поступила команда: занять круговую оборону, немцы прорвались в город! Эта возможность не исключалась, так как в тот год была суровая зима, и Вислу сковало толстым льдом. Но оказалось, что польская армия и жители города таким образом встречали Новый год.

Снова прозвучала команда: занять свои места орудийным расчетам! Взвилась красная ракета. Заговорили новогодним поздравлением пушки нашего полка. В эту новогоднюю ночь полком было уничтожено две минометные батареи, до двух рот живой силы противника и подбит бронепоезд. Вот так по-фронтовому мы встретили Новый Победоносный 1945 год. После этого на батареях прошел новогодний фронтовой ужин и, соответственно, каждый солдат получил фронтовые сто грамм…

Помнится 24 апреля – последний налет бомбардировщиков. Разведка проспала. Очнулись, когда противник повесил воздушные осветительные фонари. По тревоге орудийные расчеты заняли свои места и открыли огонь по самолетам противника и осветительным фонарям. Самолеты беспорядочно сбрасывали бомбы. Уничтожить мосты и переправы противнику не удалось. В этом ночном бою полком было сбито три бомбардировщика «Хенкель-III».

А День Победы мы с другом, Свиридовым Петром, встречали при забавных обстоятельствах: 9 Мая, впервые за войну получили от старшины Пискарева увольнительную. Наш старшина родом из Тулы, он был прекрасной души человек, заботился о солдатах, как родной отец.

И вот мы в городе. Когда проходили мимо одного из ресторанов, польские солдаты в буквальном смысле затащили нас туда, стали угощать со всех сторон. В расположение батарей мы возвращались на извозчике. Помню, как мы с Петькой, обнявшись, стоя, поем во весь голос украинскую народную песню «Распрягайте, хлопцы, коней». Вдруг видим, что к нашему конному такси бежит патруль. Мы каким-то образом сумели улизнуть и скрылись в развалинах дома. Там сразу на какое-то время отключились. Проснулись от орудийного грохота: небо было покрыто сплошными трассами, кругом рвались снаряды. Наступило моментальное отрезвление. Мы подумали, что снова бомбежка и что есть духу бросились к батарее. Смотрим, а там веселье в разгаре и все кричат: «Победа! Победа!». Мы с Петром схватили автоматы и выпустили в воздух полные диски. Это был наш долгожданный салют ребятам, которые никогда не вернутся домой и тем, кто выжил в этой страшной войне.

Потом пили пиво: поляки нам подарили большую бочку. В качестве рюмок использовали американские укупорки от 40-миллиметровых снарядов (они были в полку на вооружении), закусывали американской тушенкой.

Вот так была поставлена наша маленькая точка в этой страшной жестокой войне. Мне было в то время неполных 19 лет