АЛЕКСАНДР МИНЧЕНКОВ,
литератор, золотодобытчик «Лензолото».

Позади 27 месяцев страшной убийственной войны. Казалось, никогда не закончатся эти бесконечные бомбардировки, артналёты, взрывы, стрельба орудий и трескотня автоматов, дым и разрушения, отступления и контратаки, людские жертвы, слёзы и горе, потери боевых товарищей и близких? Где ж тот предел человеческих возможностей, который мог выдержать ужасы противостояния меж пришедшим с Запада фашизмом и советскими воинами? Пока этого никто не знал, но все — на фронтах и в тылу страны, видели: перелом в войне наступил, и Победа придёт. Непременно придёт! Хотя немецкие части ожесточённо сопротивлялись, отчаянно пытались удержать оккупированные рубежи, наращивали свои силы, однако урон они несли ощутимый и отступали — мужество, героизм и самоотверженность советских людей были тому причиной.
 

Где-то к середине сентября 1943 года командующий 3-й гвардейской танковой армии генерал Рыбалко отдал приказ частям идти в наступление в направлении реки Днепр. Ставилась задача: форсировать реку, закрепиться и обеспечить дальнейшее продвижение частей Красной Армии. Фашисты, отступая, по Черниговским и Полтавским землям, на правом берегу Днепра сконцентрировали большое количество боевой техники и живой силы. Ими предпринимались все меры — ни в коем случае не допустить советским войскам перейти Днепр, потому как при таком исходе Красная Армия овладеет инициативой на значительную ширину фронта.
Авангардом продвигался в сторону Днепра батальон Балаяна, входившего в состав 69-й механизированной бригады 9-го механизированного корпуса. Шли маршем в сторону города Лубны, достигнув которого пошли на Прилуки, затем вышли на село Золотоноша. По рации комбат сообщил в штаб бригады о пройдённом маршруте, и получил приказ двигаться к городу Переяслав-Хмельницкий. К началу третьей декады сентября, достигнув города, батальон расположился невдалеке от него.
Пред батальоном в нескольких считанных километрах был Днепр.
«Бригада отстала, Переяслав-Хмельницкий в пяти километрах от Днепра, время терять нельзя, до подхода частей, нужно произвести разведку, срочно выполнить приказ командования — переправиться через реку и закрепиться до подхода бригады…», — раздумывал Балаян.
— Командиры рот, как только бойцы произведут маскировку техники, соберите личный состав, проведём накоротке собрание батальона! — скомандовал Балаян.
Размышляя о Днепре, Балаян тут вспомнил прочитанную в школьные годы книгу «Тарас Бульба» и подумал: «Как там Николай Гоголь написал: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы воды свои. Редкая птица долетит до середины Днепра… Да, широка река. Сможем ли одолеть своими силами Днепр, да ещё под прицелом врага? Надо смочь. Надо! Бойцы не подведут…».
Гарегин Шегиевич Балаян — армянин, родом из Азербайджанской республики, из крестьянской семьи. Балаян был чутким и внимательным командиром, переживал за каждого солдата батальона, верил в них, как в самого себя.
Не прошло и получаса, батальон собрался на опушке меж замаскированной техники.
— Товарищ капитан, батальон для проведения собрания построен! — доложил заместитель командира батальона по строевой части старший лейтенант Симоненко.
Комбат в ответ козырнул рукой к фуражке и сразу начал говорить:
— Товарищи, бойцы, товарищи командиры! Мы с вами первыми пошли к Днепру, наша бригада и корпус продвигаются за нами и будут на подходе со дня на день. Но время терять нельзя, нельзя врагу позволить ещё более укрепиться на правом берегу. Нам выпала честь быть первыми у Днепра. Так давайте и с честью первыми одолеем эту преграду. Да, река немалая. Скажу прямо, не нравится мне правый берег на нашем участке, уж больно холмистый, и сложно будет закрепиться на плацдарме, находясь под прицелом врага. И это при условиях, что мы не располагаем ни лодками, ни понтонами. Будем искать подручные средства. По разведданным число фашистов на правом берегу большое, и много сосредоточено техники, нам приказано до подхода наших сил переправиться и закрепиться. Держать рубеж придётся, не жалея своих жизней, биться до последнего дыхания. Перед нами враг, который уже сломлен, но цепляется своими когтями за каждую пядь нашей советской земли. Только умелыми и смелыми действиями мы можем не только выполнить свою задачу, но и сохранить себе жизнь. Хотя, что там говорить, может случиться всякое, кто-то из нас может и погибнуть, но иного пути у нас нет, перед нами сильный и коварный враг! Но мы его победим! — комбат окинул всех взглядом. — Кто желает высказаться, только кратко, по делу?
— Товарищ капитан, разрешите мне, — обратился заместитель комбата по политчасти майор Чубарь.
Майор достал из кармана сложенный листок, разгладил его и начал свою речь:
— В руках у меня обращение Военного совета Воронежского фронта, касается оно не только нашего механизированного корпуса, но и всей гвардейской третьей танковой армии. Командир батальона уже сказал, мы с вами первыми вышли на Днепр и Военным советом, будто про наш батальон написано в этом обращении, — Чубарь окинул батальон взглядом и начал читать текст обращения, — «Славные бойцы, сержанты и офицеры! Перед вами родной Днепр. Вы слышите плеск его волн. Там, на его западном берегу, древний Киев — столица Украины. Вы пришли сюда, на берег Днепра, через жаркие бои, под грохот орудий, сквозь пороховой дым. Вы прошли с боями сотни километров. Тяжёл, но славен ваш путь… Вы с честью выполнили свой воинский долг перед Родиной. Слава вам, богатырям! Сегодня ваш путь — через Днепр. Окиньте взглядом берег, что стоит перед вами. Там Киев, украинская земля, там дети и жёны наши, отцы и матери, братья и сёстры. Они ждут вас! Наступил решающий час борьбы. Сегодня мы должны преодолеть Днепр. Разве есть преграда для армии героев, армии освободителей, разве можно остановить полки, которые борются за Родину, за счастье и жизнь человеческую!», - Чубарь сложил листок и продолжал:
— Товарищи командиры! Товарищи бойцы! — продолжал майор. — Месяц назад Гитлер заявил, что скорее Днепр потечёт обратно, нежели русские преодолеют его, эту мощную широкую преграду, правый берег, которого представляется множеством дотов и непреступной природной крепостью. Но мы советские воины и наша часть носит звание гвардейская, мы стоим на своей земле, и мы свою землю освобождаем от ненавистного врага. А потому для нас нет преград, наше дело правое и мы одолеем этот рубеж. Мы не раз уже доказали врагу на что способны гвардейцы. Желаю всем нам успехов в этом нелёгком деле!
Чубарь закончил речь и глянул на комбата.
— Кто ещё хочет что-либо сказать? — произнёс Балаян.
Выступили несколько человек: командир первой роты лейтенант Алексеев, двое взводных, политрук старшина Белоусов. Выступил и комсорг роты Анцупов. Избрали ребята его на собрании единогласно своим комсомольским вожаком накануне, до марша. Нравился всем невысокий и решительный парень, с простым и незаносчивым характером.
Назначили младшего сержанта Александра Анцупова командиром танкового десантного разведывательного отделения 1-й роты 1-го мотострелкового батальона, входившего в 69-й механизированную бригаду. Рядом, в одном взводе, в одной роте и друг — земляк Василий Левин, можно сказать: плечом к плечу. В батальон Балаяна и попали Анцупов и Левин. Оба парня уроженцы из Новосибирской области. Анцупов — из села Федосиха Коченёвского района, Левин — из Сузуна. Перед отправкой на фронт вместе прошли школу младших командиров, вместе прошли и боевое «крещение» под Мценском.
Все говорили о решимости идти первыми на форсирование Днепра.
Комбат слушал всех внимательно, о чём-то думал, а когда закончились выступления, сказал:
— Бойцы и командиры! Нам нужны добровольцы, которые могли бы первыми прощупать предстоящую преграду, разведать и найти подручные средства для форсирования реки.
Желающих вышло много, среди них Анцупов, Богомолов, Левин, Ефимов, Корольский, Чернышов, Каменев, Черепанов.
— Товарищ капитан, разрешите мне с бойцами моей роты, — обратился командир 1-й роты лейтенант Алексеев. — Наша рота первая, первыми и пойдём.
Комбат остался довольный порывом бойцов, это его радовало и вселяло надежду на успех операции. Бросилась и решимость комроты Алексеева. «Какие же молодцы в моём батальоне ребята, настоящие гвардейцы!» — подумалось в этот миг капитану.
— Хорошо, лейтенант. Кого предлагаешь?
Егоров сориентировался быстро, своих воинов знал хорошо, и он уже видел, кто ждал с нетерпением, чтобы назвали их фамилии.
— Пойдут Анцупов и Богомолов со своими отделениями. Парни молодые, но отважные, не подведут.
Комбат согласился и велел собрать намеченный личный состав, остальным командирам рот приказал выставить боевое охранение и объявить отдых личному составу. Измученные бесконечными маршами и боями бойцы буквально валились с ног, в таком состоянии форсировать Днепр и принимать ответственный бой, делом было негожим.
Спустя час, на небе послышался рокот двигателей вражеского самолёта. Пролетев на высоте не на особом отдалении расположения батальона, сделал круг и ушёл на правую сторону. Тишину больше ничего не нарушало.
«Видимо разведчик, оглядывает подступы к Днепру. Хорошо, что вовремя замаскировались», — подумал Балаян.
Командир роты Алексеев подошёл с отделениями Анцупова и Богомолова для доклада о готовности к выполнению задачи.
— Лейтенант, — обратился комбат к Алексееву, — знай, командир корпуса генерал Малыгин и командир бригады полковник Сиянин торопят ускорить форсирование. Говорят, знают, что плавсредств у нас нет, инженерные части отстали, пока дойдут, время упустим, По ходу изыскивайте подручные средства, может что-то имеется у населения, найдите партизан. Вот карта села Козинцы, здесь указано: в крайних избах проживают связные партизанского отряда Кречек и Дубняк. Выйдете на них, должны помочь. Только будьте осторожны, немцы могут быть и в селе или вблизи. Выделяю вам два танка, автомашину и два пулемёта, кто знает, может, придётся ввязаться в бой. Если что найдётся, сразу же на тот берег и высылай первую разведгруппу. В общем, смотрите по обстановке, как к реке выйдете, осмотритесь, сообщи, буду поднимать батальон на выдвижение.
Лейтенант Алексеев со своими бойцами выдвинулись на двух танках и машине к берегу Днепра. Солнце клонилось к закату.
Подготовив батальонную технику и вооружение, люди, кто в машинах, а больше прямо на земле, закутавшись в шинели, спали. Бодрились только комбат и его заместитель Чубарь и ещё несколько солдат, выставленных для охраны расположения батальона. Балаян с нетерпением ждал сведений от Алексеева.

* * *

Группа разведчиков подошла к Днепру, тихо, только лишь изредка слышались короткие пулемётные очереди на той стороне реки. Поиски лодок у берега или каких-либо подручных средств, чтобы соорудить плоты группа Алексеева не обнаружила.
— Анцупов, бери двоих своих бойцов и выходите берегом на Козинцы, держи карту села, и постарайтесь выйти на партизан, как будет что известно, незамедлительно дай знать. Бери с собой старичков, — предложил Алексеев.
— Возьму рядовых Ефимова и Корольского, — ответил Анцупов.
— Годится. Ну, с Богом, ребята.
Тихим ходом и скрытно трое гвардейцев пробрались вдоль берега Днепра до села. Сразу нашли крайние избы партизанских связных. Каково же воодушевление охватило местных жителей, увидевших русских солдат. Каждый зазывал к себе в хату, но времени, чтоб гостевать не было. Дубняка и Кречека нашли быстро. Вернее они сами вышли на группу бойцов, услышав радостные возгласы сельчан.
— Немцы при отступлении сжигали всё, что горит: брёвна, доски; смяли танками пустые бочки, так что плоты делать не с чего. Но имеется одна рыбацкая лодка. Она у нас спрятана. Лодки есть у партизан, но буквально пред вами они на правый берег угнали две лодки с людьми, мы переправили их в партизанский отряд. Вот только своей лодчонкой пока и можем помочь, — закончил свой рассказ Дубняк.
— Хорошо, давайте, не откладывая время, и переправимся на ней на ту сторону и пригоним партизанские лодки, — с жаром предложил Анцупов.
— Э-э, — протянул Кречек, — во-первых, без нас вам партизан не найти, а во-вторых, наша лодчонка может от силы трёх человек поместить.
Анцупов сориентировался быстро:
— Поплыву я и Ефимов. Александр Алексеевич, — обратился Анцупов не по уставу к Корольскому, — оставайся и иди, сообщи комроты, мол, я отплываю с Ефимовым через реку на маленькой лодке с одним из партизан, на правом берегу у партизанского отряда есть две лодки, пригоним их.
Стемнело. Лодка отплыла. Кречек грёб размеренно, уверенно направляя лодку в нужном направлении. Было видно, лодкой он мог управляться умело, при этом работал вёслами бесшумно. Лодка оставляла на воде еле приметную волну. Четверть часа потребовалось, чтобы переплыть Днепр. Причалили, прислушались. Тишина и безмолвие. Казалось, будто немцев и вовсе нет на правой стороне Днепра. Единичные пулемётные выстрелы всё же порой нарушали тишину.
— Оставайтесь здесь, я пойду мимо села Григоровка по кручам в отряд. Расположение партизан в горах, найду командира, я думаю, долго ждать вам не придётся.
Анцупов и Ефимов присели в зарослях под берегом. Днепр у ног тихо гладил своими водами прибрежную гальку и песок.
— Только бы быстрее пригнали лодки, за ночь-то много наших можно переправить, — шепнул с беспокойством Ефимов.
— Партизаны местные, бойцы бывалые, про этот отряд рассказывали, уж шибко немцев в этих краях они беспокоили, так что надежда на них есть, не подведут нас, — отозвался Анцупов.
Примерно через час послышался всплеск вёсел. Причалили две лодки, каждая способная взять на свой борт по 6–7 человек. Ночь напрочь сковала всё вокруг, когда вернулись все на левый берег. Батальон уже полностью был у берега Днепра, рассредоточился и замаскировался в прибрежном лесу.
Первыми встретили Анцупова, Ефимова, и партизан комбат с ротным.
— Молодцы, лиха беда начало! — воскликнул Балаян и тут же обратился к стоявшим рядом бойцам: — Ну, есть добровольцы первыми под покровом ночи осваивать правый Днепр?
— Товарищ капитан, разрешите мне с бойцами моего отделения первыми переправиться и прикрывать форсирование, мы сибиряки не подведём! — горячо вызвался Анцупов. — Я уже был на той стороне и мало-мальски знаком с берегом.
— Товарищ капитан, разрешите и мне с моим отделением! — подхватил командир отделения Богомолов.
Комбат глянул на бойцов:
— Одобряю, пойдёте с парторгом первой роты Белоусовым. Ребята, ваша задача форсировать Днепр и укрепиться на противоположном берегу. Необходимо обеспечить переправу отделений, а затем и всего батальона. Смотрите, задание ответственное и опасное. Не страшно первыми? — спросил Балаян.
В разнобой послышались голоса:
— Нет! Не страшно!
— Во имя Родины, даём слово, с честью исполним приказ!
— Не пожалеем жизни, но задание выполним!
Балаян расчувствовался от слов бойцов, он знал, что бойцы готовы к любому поручению, и будут биться не жалея жизни и в этот особый случай, когда действительно опасность была не то что предполагаемая, а реальная и она ощущалась всем нутром комбата. И не приказывая, бойцы по просьбе готовы были идти напролом, сквозь огонь и пули.
— Что ж, друзья, я в этом не сомневался. Пусть хранит вас ваша смелость и отвага, — дал своё напутствие Балаян.
Первой ходкой на правый берег переправились двенадцать человек. Ещё две ходки и на правом берегу стало уже тридцать шесть человек из батальона. Среди них лейтенант Алексеев, парторг-старшина роты Белоусов, командир 1-го взвода младший лейтенант Павел Фомич Попов. Попов до войны учительствовал в Красноярской школе.
Где-то впереди на возвышенности правого берега Днепра иногда доносились короткие пулемётные очереди.
«Эти передовые огневые точки явно станут помехой батальону при форсировании реки», — подумал лейтенант Алексеев.
Комроты принял решение — уничтожить дзоты немедленно. Он подозвал к себе Анцупова.
— Товарищ младший сержант, приказываю, бери своих воинов Корольского, Ефимова, Черепанова и Понамарёва, и уничтожьте дзоты. Полагаю, это дозорные огневые точки.
— Есть! — с готовностью ответил Анцупов, и тут же собрав бойцов, выдвинулся с ними в сторону вражеских редких пулемётных выстрелов.
Хотя и кромешная тьма, но дзоты обнаружили быстро, дожидались, когда амбразуры обнаруживали себя выстрелами и светом огня, вылетавшего из стволов пулемётов.
Первую огневую точку погасили, со второй вышла заминка, при которой один из фашистов успел почти в упор выстрелить в Понамарёва. Понамарёв погиб, не успев вымолвить ни слова.
Немца взяли в плен. Он что-то бормотал по-своему, бойцы жаждали пристрелить фрица, ненависть к врагу переполняла каждого. Но сдерживало лишь одно — ни командир роты, ни комбат по голове не погладят, пленный мог что-то и рассказать об обороне и силах, скопленных на данном участке берега Днепра.
Возвратившись к реке, Анцупов с бойцами сдали пленного Алексееву, который лодкой, что отплывала за очередными бойцами, отправил его на левый берег. Что с ним было далее, никто не знает, да и не до него было — каждый занимался своим делом, готовились к выдвижению и занятию плацдарма.
Первый взвод роты Алексеева, в котором отделения Богомолова и Анцупова, выдвинувшийся для прощупывания местности и позиций врага наткнулся на траншеи и окопы. Траншеи были пусты, но на дне их лежали какие-то вещи. Это озадачило разведчиков.
Продвинувшись до близлежащего села Зарубенцы, бойцы встретили местных жителей. Люди радовались появлению бойцов Красной Армии, обнимали солдат, предлагали угощения и помощь, удивлялись их внезапному появлению. К ним вышел старик.
— Эти дни немцы копалы траншеи, три полосы выкопалы. Население всё выгналы им помогать, под страхом смерти и копалы. Счас одна или две линии пусты, немец ушёл з них.
— Как ушли, коль мы видели там вещи? — спросил Алексеев.
— Так не совсем ушлы-то, вещи пооставалы и пошлы к себе на третью линию траншей, верней в село Григоровка, там у них сёдня баня. Пунктуальные, сволочи, кажну субботу баню справляють, это ужо у них так заведено. С утречка усе будут тута.
Алексеев немедленно по рации передал комбату обстановку.
— Пока себя не обнаружили, немедленно занимайте траншеи и позиции на высоте «Шпиль», что прилегает к дороге меж Григоровкой и Зарубенцы! — услышал комроты приказ Балаяна.
Зарубенцы, узнав, что идёт форсирование реки всего лишь двумя лодками, рассказали, что знают место, где немцы затопили понтон.
Алексеев попросил показать место затопления и один из жителей села с готовностью вызвался помочь. Вскоре понтон, а вернее это оказался полупонтон небольшого водоизмещения был солдатами поднят, отремонтирован и спущен на воду. Селяне помогали искать подручный материал и для устройства плота.
Батальон форсировал Днепр, скрытно и ускоренно. Две лодки и полупонтон курсировали беспрестанно, ночь скрывала людей. Наконец последние ходки к семи утра 22 сентября завершили переправу батальона, с почти последней лодкой переплыл комбат Балаян. Танки и орудия остались на левом берегу, замаскированные ждали подхода инженерных частей, чтобы на понтонных сооружениях их переправить на правый берег Днепра.

* * *

Занятые бойцами вражеские траншеи Балаяна радовали. Позиции без боя заняты батальоном. Траншеи удобные и добротные, занята небольшая высотка «Шпиль», очень удобная позиция. Теперь закрепившись, отсюда можно было уверенно вести огонь по противнику в сторону дороги и степной полосы, отражать ожидаемый натиск врага.
Организовав штаб в Зарубенцах, Балаян связался с бригадой. Узнал: отдельные части бригады, и понтонный батальон на марше к Днепру. На подходе и остальные части армии, которые будут форсировать реку не только на данном участке, но и выше и ниже течения реки. Получил приказ: во что бы то ни стало держать занятый плацдарм и обеспечить тем самым устройство понтонных мостов и переправу войск.
Балаян направился к траншеям, посмотреть, как устроились подразделения. Тревожное чувство охватило душу капитана, он всем нутром ощущал, здесь, на правом берегу Днепра, бой предстоит непростой, насмерть. Уж больно много фашисты сосредоточили в этом направлении своих сил, так что схватка ожидается жаркой.
Лейтенант Алексеев направился проверить свои взводы, занявшие траншеи и окопы немцев поодаль. Решил заставить бойцов завалить проходы, что вели от них по траншеям к внутренним рубежам фашистов. Балаян же задержался у группы бойцов. Он видел бодрое настроение солдат.
— Ну, как устроились, интернационалисты? — спросил комбат, сделав особое ударение на последнем слове, подразумевая отделения Анцупова и Богомолова, состоявшее из русских, украинцев, белорусов, был один еврей и удмурт,
Бойцы смеялись:
— Нормально, товарищ капитан, проспали немцы свои траншеи.
— С утречка заявятся, а тут гости.
— Ой, не рады будут гостям, хотелось бы посмотреть на их рожи.
— Посмотрим, только разглядывать их некогда будет.
«Как же вовремя форсировали реку, сам Бог свёл обстоятельства, что фрицы, затеяв банный день, покинули на ночь передовые рубежи. Оставили лишь две огневые точки в прибрежной полосе, которые и пуляли для острастки в сторону левого берега. Не предугадали фрицы возможного развития событий, не думали, что вот так быстро подойдём к Днепру и сходу его одолеем», — раздумывал Балаян, слушая бойцов.
— Бойцы, видите овраг, что упирается в дорогу? Это важный для нас рубеж. Нужно его занять, с этих позиций мы уверенно будем сдерживать фашистов, не позволим пройти у Зарубенцев и обойти нас.
— Это точно, товарищ капитан, овраг не даст пройти танкам, пехота тоже не пройдёт, отсечь будет проще, всё-таки бить будем в бок, — высказал своё мнение Анцупов.
— Верно, каждый танк здесь обязательно подставит свой бок, — поддакнул младший сержант Гельферг.
Семён Гельферг родом из Одессы, еврей, шутник и балагур, сыпал порой одесским юмором, отчего вызывал смех и улыбки боевых товарищей. Это был человек, являвшийся маленькой отдушиной для бойцов в поднятии настроения при кратких привалах и в затишьях меж боями.
— Поняли, товарищ капитан, — дружно ответили бойцы.
— Только оборудуйте в овраге подкопы в виде ячеек и в нескольких местах. Сделал выстрел — немедленно в другой подкоп. В овраге места для манёвров предостаточно, нужно обязательно использовать природную складку местности. Преждевременный огонь не открывать, подпускать и уничтожать фашистов при подходе к высотке «Шпиль».
С переправы прибыли последние отделения батальона. Рассредоточивались на позициях, дооборудовали под себя брустверы, делали ниши, чтобы при бомбёжках авиации можно было в них укрыться более надёжно.
На заре пред позициями батальона появился вражеский самолёт. «Рама» просматривала местность, прилегающую к берегу Днепра, сёлам Григоровки и Зарубенцы.
«Знать заподозрили немцы неладное, раз ночью замолчали их огневые точки. Вынюхивает, сволочь», — подумалось комбату, глядя из укрытия на воздушного разведчика.
Самолёт скрылся, и воцарилась тишина. Ни единого звука, даже птахи, которые изредка попадались на глаза, молчали, словно прислушивались к уже привыкшим для них звукам войны, будто понимали — затишье не к добру.
Балаян же размышлял о предстоящем бое: «Что же замышляют немцы?.. Какими силами сразу пойдут?..», — тут он услышал шум, выскочил из штаба и воскликнул:
— Что там?!
— Товарищ комбат, фрицы показались! — отозвался дозорный с наблюдательного пункта.
Со стороны Григоровки шла колонна из трёх танков, нескольких бронетранспортёров, мотоциклистов и пехоты, укрывавшаяся за техникой.
— Капитан Алексеев! Колонну подпустить ближе и ударить внезапно! Как понял? — дал команду Балаян твёрдым и уверенным голосом.
— Понял, товарищ капитан! Подпустить ближе!
Балаян связался с Сияниным и доложил, что немцы пошли на батальон разведкой боем.
— Держаться! Держаться, родные! Это, вероятно, немцы решили вас прощупать. Наши части на подходе, надо сдержать противника! — услышал в ответ комбат и, оставив в покое рацию, стал наблюдать за действием противника.
Вражеская колонна шла, взметая дорожную пыль. Пыль поднималась и шлейфом накрывала прилегающую к дороге степь.
Высота «Шпиль» словно ожила. Неожиданными и массированными автоматными и пулемётными выстрелами бойцы батальона накрыли врага. Немцы вначале приостановили движение, опешили от внезапности нанесённого шквала огня. Но, поняв, что перед ним враг, занявший оставленные ими позиции без должного прикрытия, двинулись вновь, открыв ответную массированную стрельбу.
Наконец подбит первый вражеский бронетранспортёр, за ним загорелся танк. Он крутнулся на дороге на одном месте и перегородил отход своим. Гитлеровцы рассредоточились и двинулись к высотке, пытаясь окружить её и уничтожить всех, кто так остервенело накрывает их шквальным огнём. Но, получив отпор, отошли назад.
«Первую атаку отбили. Что предпримут фрицы? А чего предпримут, известное дело, бросят на нас всё что имеют…», — раздумывал Александр Анцупов, всматриваясь в только что «общипанную» колонну врага.
Наступившее затишье и радовало, и настораживало. Оно давило на сознание, будоражило нервы в предчувствии неизбежного смертельного боя. Комбат, да и весь личный состав батальона понимали, фашисты, осознавая обстановку, сейчас решают какие силы бросить на уничтожение неожиданно оказавшихся здесь частей Красной Армии.
Через час со стороны Григоровки показалась более крупная колонна противника. Десять танков, несколько бронемашин и автомашины с пехотой.
«Началось, — мелькнуло в сознании Анцупова, — теперь только держись!».
— Подпускаем ближе! Бьём наверняка! — услышал он команду Алексеева.
— Подпускаем ближе!.. — словно эхом разнеслось по траншеям.
Теперь противник рассредоточился и фронтом двинулся от подходов к высотке, до самой Григоровки, где в обороне были вторая и третья роты. Лязг гусениц, рёв моторов, пыль и сплошные удары фашистских оружий и пулемётов заполнили широкую полосу перед батальоном. До самых Зарубенцев, предстояло роте Алексеева сдерживать подступы.
Бойцы батальона, подпустив близко танки и бронемашины противника, прицельным огнём отстреливали пехотинцев, точным попаданием подбили один, затем второй танк. Машины горели. Но остальные танки упорно шли на траншеи батальона. Несколько танков пошли к высотке с левой её стороны, но и там встретили активный пулемётный огонь гвардейцев.
Дым, гарь, пыль заполнили плацдарм. Казалось, земля горела и трещала, тяжело вздыхала всем своим нутром, порой вздуваясь мощными выбросами грунта от снарядов, образуя на своём теле воронки, земля стонала. Но не стонали бойцы батальона, с близких расстояний иной раз бросали гранаты к гусеницам вражеских танков, смело вели огонь по живой силе противника.
Пехота врага под напором плотного заградительного огня, вынуждена была укрываться за бронетехнику, падали и жались к земле.
Фашисты поняв, что советские части без орудий, и не так уж много их здесь, более активно начали натиск на позиции. Можно подумать, да где ж взять столько сил, чтоб одолеть такое ужасное напряжение. Но силы брались, каждый боец, словно вбирал их из земли и вкладывал в них ненависть к врагу.
Сдержать приближающиеся два танка огневой мощи не хватало. Александр Анцупов с бойцами отделения взяв в руки по связке гранат, приняли решение встретить их перед бруствером.
«Неужели всё?.. Неужели это последний для меня бой?..», — мелькнула мысль у Александра, прежде чем выбраться из траншеи навстречу танку.
Но тут с левой стороны Днепра послышались мощные громы залпов орудий, словно с небес посыпались на врага десятки смертоносных снарядов. Заряды дальнобойных пушек и «Катюш» ложились на расположение врага, рвались, взметая тоннами землю, сокрушая осколками и волной всё живое на своём пути.
— Наши! Наши подошли! Давай! Давай!!— взметнулись голоса в окопах.
Враг терял технику и живую силу.
— Нате! Получайте! Получайте, сволочи! — кричали бойцы, стреляя в сторону убегающих немцев.
Если у Села Зарубенцы бойцам было жарко, то гвардейцам у Григоровки пришлось ещё труднее. Здесь большое скопление фашистов, поддерживаемое танками и орудиями, более вероломно шли в наступление.
Бой разгорелся и достиг своей апогеи. Тяжело ранило командира отделения Богомолова. Однако и раненный он продолжал вести огонь по врагу.
Бойцы под командованием младшего лейтенанта Попова стали помогать соседнему батальону, они ворвались во вражеские траншеи. Среди них отважно действовал Василий Левин, увлёкший своих бойцов атаку. В рукопашном бою они подмяли и уничтожили не один десяток фашистов.
Спустились сумерки, и враг после мощного артналёта замер, прекратил наступление, оттянув свои силы на прежние позиции. Готовил новые замыслы, чтобы сбросить русские подразделения в реку. Зловещая тишина нависла над вечерним Днепром.
Комбат, согласовав действия с подошедшими частями, решил срочно, в эту ночь переправить несколько пушек. «Без орудий при таком натиске противника, это смерти подобно», — подытожил Балаян.
Анцупов в траншее начал поправлять бруствер, как к нему подобрался боец из его отделения Шурбин. В руке держал котелок и фляжку с водой.
— Товарищ младший сержант, вот, приволок, пока фрицы затихли, поесть бы надо, — с лукавством промолвил он.
Анцупов глянул в котелок, в котором обнаружил сахар и сухари. Налили в кружки воды и принялись за столь скромную трапезу.
Шурбин положил свой автомат на бруствер, но буквально через две-три минуты выстрелом вражеского снайпера в автомат попала пуля. Оружие разбило и стало не пригодно к бою.
— Твою мать! Вот фриц, гадина! — вскипел Шурбин, но тут же остыл, и продолжал медленно сосать сахар, запивая его водой вприкуску с хлебом. Молчал, о чём-то думал, и тут промолвил:
— Я так, товарищ младший сержант, соскучился по маме, давно её не видел…
— А почему не видел? — спросил Анцупов.
— Ай, — махнул рукой Шурбин, — полмешка зерна в селе украл, посадили на два года. У мамы я один, а как война началась, так из тюрьмы сразу на фронт отправили. Так и не довелось маму увидеть… — Шурбин замолчал, а закончив трапезничать, сказал: — Пойду, пройдусь, автомат или винтовку, какую найду, что без хозяев остались.
— Ты не высовывайся, видишь, как снайперы работают, только и ждут, кого из наших сфотографировать, — предупредил Анцупов бойца.
— Да я ж по-тихому, как мышь проползу.
Ждал бойца Анцупов долго, не возвращался Шурбин.
«Да куда ж он запропастился?.. Надо бы глянуть, где он…», — с беспокойством подумал Анцупов и высунул свою каску наружу. Почти тут же пуля просвистела рядом, задев её краем. — «Какой там вылезать, тут и положат сразу…».
Через час Анцупов, так и не дождавшись Шурбина, решил пойти на его поиски. Добравшись с осторожностью до бойцов соседних траншей, спросил, мол, не видели такого-то. «А это не тот, что вон там лежит, снайпер его положил, вот ребята и поднесли его ближе».
Анцупов глянул и узнал своего бойца, лежавшего среди убитых. Расстроился и вернулся на свою позицию.
«Вот не послушал же меня, а оно вона как… Говорил Шурбин, мать не видел, а теперь и вовсе её никогда не увидит… Вот ведь как судьба оборачивается… Будьте вы прокляты фашисты окаянные, сколь ж от вас слёз и горя на земле грешной!..», — подумалось Анцупову.

* * *

К началу ночи появилась возможность увеличить грузоподъёмность переправы через Днепр. Бойцы быстро соорудили большой плот, используя восстановленный понтон. На таком плоту вполне можно было с осторожностью переправить тяжёлые орудия. За ночь удалось переправить несколько пушек, которые с большим трудом бойцы батальона по крутому берегу подтянули к своим позициям.
Рядом с отделением Анцупова разместился со своей пушкой расчёт сержанта Николая Афанасьева. Александр знал, что Коля с города Керчи, его заряжающий рядовой Кузнецов тоже Николай, но родом из Новосибирска. Подносчик и заряжающий — сибиряки.
Наступивший следующий день дался тяжелее предыдущего. Но настрой бойцов бодрило уже наличие пушек и дополнительных пулемётов. Танки и бронетранспортёры противника с пехотными рядами вновь появились перед позициями батальона. Но сейчас уже воинов воодушевляли появившиеся пушки, что в прошедшую ночь переправили с левого берега.
— Ребята! — обратился к бойцам комбат. — Отступать нам некуда, позади нас Днепр! Если не устоим, то другие вынуждены его брать вновь. Выстоять нужно, во что бы то ни стало! Как только основные силы врага вступят в бой, наши поддержат огнём артиллерии.
Вражеские самолёты появились над расположением батальона. Выполнили несколько заходов и сбросили бомбы, прошлись очередями из своих пулемётов по высотке и траншеям. Снаряды рвали землю в клочья, тлела земля, пулемётные очереди глухо ковыряли бруствер.
Сразу же противник пошёл в наступление, извергая из пушек танков и самоходных орудий смертоносный огонь. Снова земля вся в округе покрылось дымовой и пыльной смесью, сопровождаемой раскатами и бесконечной автоматной стрекотнёй.
Несмотря на ожесточённое сопротивление батальона, танки противника прорвались и ринулись к реке с целью ударить с тыла.
— Рацию! — крикнул комбат связисту.
Схватив трубку, капитан докладывал:
— Первый, первый! Танки движутся к реке! Хотят обойти!
— Понял, комбат, сейчас встретим! Держитесь! — услышал ответ Балаян.
С противоположной стороны Днепра взметнулся шквал огненных метеоритов. «Катюши» и дальнобойные орудия били по врагу, нанося по нему сокрушительный удар. Земля горела, дымила, то подбрасывала от взрывов куски земли, и вновь принимала их, то снова взметала тонны глины и стонала. Закончился артобстрел, и бойцы увидели в небе, а вернее услышали гул моторов штурмовиков. «Илы» заходили и сбрасывали боевые запасы на врага, добавляя в кошмарный ад всё новые и новые порции дыма и пыли. Массированный удар нанёс ощутимый удар и урон фашистам, заставил их отступить.
Но ещё не успела опуститься пыль, как бойцы увидели очередную начавшуюся атаку немцев. На этот раз противник шёл под прикрытием своей авиации, которая беспорядочно осыпала позиции батальона бомбами.
Бойцы первой роты не дрогнули, отважно продолжали вести прицельный огонь по врагу из пулемётов, миномётов и автоматов. Гранаты пускали вход при ближнем бое и, в крайнем случае. Сражение за село Григоровку приобрело весьма ожесточённый и жаркий характер. Отделение Анцупова продолжало отражать из оврага подступы к руслу ручья, впадающего в Днепр. Попытки гитлеровцев сбросить бойцов в реку, успехов не дали, отделение отчаянно и геройски отбивало атаки врагов. Фашисты наседали, и комбат усилил отделение, выделив Анцупову расчёт пулемётчиков Алексея Трошина. Воодушевились бойцы — наконец-то есть подмога!
За прошедшие двое суток в отделениях Богомолова и Анцупова поредели ряды бойцов, несколько человек было убито, несколько ранено.
— Младший сержант Анцупов и младший сержант Богомолов! Слушайте приказ: в связи малочисленностью ваших отделений, временно, до пополнения личным составом, объединить отделения. Командиром отделения назначается Богомолов, заместителем Анцупов. В подчинении так же остаётесь в распоряжении командира взвода младшего лейтенанта Попова, — закончил командир роты лейтенант Алексеев.
— Есть! — кратко ответили младшие сержанты.
Внезапно под сентябрьские сумерки противник прекратил наступление, наступившее затишье было зловещим и угнетающим. «Ясно, на завтра спешат замыслить новую атаку и двинуться с новыми силами…», — предположил Балаян.
Вечернее затишье комбат решил использовать с пользой — поднять настроение и боевой дух бойцов.
— Связной! Передай мой приказ командирам рот: срочно доставить в штаб батальона воинов по этому списку. Боевое дежурство по охране рубежей продолжать, ни в коем случае не оставлять позиции без присмотра! — Балаян передал связному листок и занялся приготовлением чего-то особенного.
Распоряжение было исполнено быстро. Командир 1-й роты Алексеев вёл строем своих бойцов к логу, что скрывался в глубинке тыла батальона.
Балаян, как только бойцы стали в шеренгу, начал:
— Товарищи бойцы! Мы первыми форсировали Днепр. Мы первыми овладели плацдармом. Мы уже более суток сдерживаем врага, чем обеспечили форсирование реки передовым частям. Стойко и отважно мы стояли на своих позициях, тем самым подтвердили своё гвардейское звание, заслужили уважение со стороны командования. Пользуясь передышкой, с особой гордостью хочу вручить правительственные награды наиболее отличившимся бойцам, — Балаян начал зачитывать список награждённых медалью «За отвагу». Каждый боец подходил к комбату, получал из его рук медаль и книжечку, капитан крепко жал руку.
— Пулемётчики: Рыбалко, Михайлов, Гусев, Трошин; командиры отделений бронебойщиков Зелёнкин, Абдршин, Романенко, Анцупов; командир пулемётного расчёта Гераськин; пулемётчик-санитар Гельферг; красноармейцы Горчилин, Корольский, Черепанов, — звучали фамилии получавших медали.
— Лейтенант Алексеев, проинформируйте весь личный состав роты о награждённых бойцах медалью «За отвагу», — продолжал комбат. — Желаю всему личному составу батальона здоровья, мужества и стойкости!
Выступил политрук, поздравил награждённых бойцов, высказал напутственные слова всему личному составу батальона.
С радостным чувством покидали бойцы место вручения наград — их героизм замечен и по достоинству оценён! Балаян верил: остальных бойцов роты и всего батальона воодушевит награждение товарищей по оружию на боевой дух и настроит на желание тоже отличиться в схватке с врагом.

* * *

Следующий наступивший день начался жарким боем, и каждому думалось: бой будет до ужаса нескончаемым. Фашисты с большим числом техники наступали, ревели танки, ухали орудия, стреляли из-за бронетехники вражеские автоматчики. Обстановка накалилась до предела.
Объединённое отделение Богомолова и Анцупова по приказу комроты передвинулось к району ближайшей высотки, за которую разгорелся особо ожесточённый бой.
Восхищался Анцупов собой и своими бойцами. Ефимов, Корольский, Черепанов, Чернышов, Каменев, Егоров и другие храбро дрались, не дрогнув ни разу, вели беспрестанный огонь по врагу и технике, были готовы стоять на смерть, только не допустить фашистов к Днепру.
Воевавший вблизи расчёт 76-ти мм пушки, командиром которого был Афанасьев, умело поражал противника, не давал ему прорваться за оборону батальона. Но неожиданно, то ли пулей, то ли осколком, сразило командира расчёта. Афанасьев тяжелораненый медленно опустился на землю и уже был не в стоянии командовать расчётом. Сразило пулей и подносчика снарядов.
Кузнецов у пушки остался с заряжающим бойцом, который еле успевал подносить снаряды и помогать Кузнецову в заряжании орудия. Глаза, забитые пылью, слезились, рукавом успевая смахивать слезу и пот, надо было успевать производить наводку, выбрать цель и произвести залп. Не всегда получались удачные выстрелы. Порой Кузнецов видел, как взрывы вздымали землю рядом у цели, не нанося ей вреда. Но другие последующие залпы настигали врага, танк загорелся, фашисты покидали машину, но тут их доставали пули автоматчиков отделения Анцупова.
Опять началась вражеская бомбовая атака с воздуха.
От взрывов бомб и вражеских пуль отделение Анцупова поредело. Погибли Черепанов, Егоров и ещё несколько солдат. Младший сержант Анцупов продолжал бой отделением численностью в два человека.
При бомбёжке погиб заряжающий у пушки Кузнецова.
— Саня! Помоги бойцом! Я остался один! Некому подносить снаряды!! — услышал Анцупов неистовый крик Кузнецова.
— Кем же я тебе помогу! Нас осталось двое!
— Но хоть одного дай!! — кричал Кузнецов, всматриваясь, как на них движется вражеский танк.
— Чернышов, давай на подмогу Кузнецову! Я тут один как-нибудь!
В воздухе иной раз разгорались воздушные бои, падали на землю дымящиеся самолёты, взрывались, сотрясая воздух мощными взрывами, оставшиеся в живых лётчики покидали машины и на парашютах устремлялись достичь поверхности земли. Не всех из них земля принимала живыми, многие не долетев до земли, погибали в этом кромешном аду.
Гитлеровцы наседали. От пули врага погиб рядовой Чернышов, только что поднёсший снаряд к пушке. Под прикрытием танка фашисты шли на позиции Анцупова и Кузнецова.
Двое: младший сержант Анцупов без своего отделения бойцов и рядовой Кузнецов наводчик 76-ти мм пушки на своём участке продолжали вести неравный бой.
Кузнецов послал в затвор ствола снаряд и начал усилено крутить ручки прицельного механизма, не на секунду не теряя из виду вражескую стальную махину.
Анцупов открыл огонь и положил часть фрицев, остальные залегли и выжидали паузу.
Кузнецов метким залпом поразил танк. Машину охватило пламенем, фрицы, что залегли за танком рванулись с места и устремились прочь. Однако Анцупов достал их автоматной очередью, и они, кто падал замертво, кто залегал в спасительных воронках, не пытаясь подняться.
Букринский плацдарм приобрёл важное для фронта значение. Командование возлагало надежды на форсирование Днепра. И оно оправдалось. Теперь стояла не менее важная цель — удержать Букринский плацдарм, обеспечить переправу войск и начать наступление за освобождение правой части Днепра и западной Украины.
День был в разгаре, однако кромешный мрак закрыл поле боя. Дым, клубы гари и пыли не позволяли рассмотреть, что там впереди. Но тут бой неожиданно стих. Но надолго ли?
Александр и Николай увидели, как позади них и с флангов подходили только что форсировавшие Днепр новые части. Свежие силы вливались на Бугринский плацдарм. Вливались, чтобы отстоять его, дать возможность обеспечить понтонный переход, переправиться основным ударным силам и всем скопом обрушиться лавиной оружия и ненавистью на врага.
С Анцупова и Кузнецова словно слетела с плеч огромная ноша тяжести, которая давила на них все эти дни и бессонные ночи, неимоверным напряжением нервов и сил выплеснулась вся разом наружу. Души обрели неимоверное облегчение, эмоции захлестнули каждую клетку плоти. Они присели на лафет орудия, обнялись и разрыдались. Плакали, не стесняясь друг друга. Слёзы лились сами. Это были слёзы радости от победы в этой жаркой схватке, хотя знали — впереди ещё бои. И бои с обороной, атаками и контратаками не менее ожесточёнными, чем только что вынесли.
Александр нащупал на своей рубахе вшитый матерью крестик. Благословляя сына на фронт, мать подала Александру холщёвую рубаху и наставляла: «Не снимай никогда, в неё вшит христианский крестик — это твой оберег».
«Я жив… Слава Богу, и спасибо маме… Спасибо боевым командирам и товарищам, не дрогнули, выстояли...», — прошептал он.
 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Букринский плацдарм — это израненная войной украинская земля, принявшая тысячи погибших советских воинов. Коварный враг, со значительным превосходством в вооружении и живой силе, противостоял батальону Балаяна. Даже включив невероятное воображение, невозможно осмыслить, сколько сил и нервных потрясений, тягот и лишений вынесли на себе воины батальона в этом аду взрывов, гари и смерти, сдерживая натиск противника. Но выстояли, выстояли ценой многих жизней — не дали врагу сбросить себя в Днепр. Обеспечили устройство понтонного моста и переправу подошедших частей Красной Армии, продолжали биться в составе подоспевших войск и не только отстояли Букринский плацдарм, но и, прорвав немецкую оборону, продвигались по Украине, освобождая её города и сёла, шли на Запад для освобождения стран Европы от фашистского ига, шли к самому логову врага.
На Букринском плацдарме Александр Яковлевич Анцупов потерял своего друга-земляка Василия Андреевича Левина и многих товарищей по оружию. 25 июля 1944 года в ожесточённом бою в ходе Львовско-Сандимировской операции А.Я. Анцупов получил тяжёлое ранение, после которого продолжительное лечение и возвращение в родное село Федосиху. Ныне Герой проживает в городе Новосибирске. Проведя несколько продолжительных с ним встреч, мне, как автору, и удалось из его уст доподлинно услышать то (и прочесть кое-какие архивные сведения), что описано в представленном читателю художественном повествовании, без изменения названных им имён и фамилий людей, причастных к описанным событиям тех далёких незабываемых огненных лет.
В 1985 году Герой-ветеран А.Я. Анцупов в День танкиста с группой однополчан и земляками побывал на Украине в селе Григоровка и на той самой высотке Шпиль, где шли ожесточённые бои. Здесь на братской могиле похоронены воины, погибшие на Букринском плацдарме, среди которых покоятся лейтенант командир 1-й роты 1-го батальона Герой Советского Союза Александр Иванович Алексеев и младший сержант командир отделения Герой Советского Союза Василий Андреевич Левин. Вспоминали ветераны, минувшие дни войны, вспоминали боевых друзей и товарищей, говорили речи и, глядя на воды Днепра, вспоминали давно минувшие грозные годы и боевых товарищей.
При расставании после беседы с А.Я. Анцуповым, он мне передал аккуратно написанный им список тридцати трёх воинов из отважного батальона Балаяна которым присвоено живым и посмертно звания Героя Советского Союза. Вот они — сыны Отечества, поимённо: