СЕРГЕЙ ШВАКИН, железнодорожник,
член Союза писателей России.
В известной пьесе драматурга Е.Шварца есть слова: «Трудно, убив Дракона, самому не стать Драконом». Бойцы Красной Армии задушили коричневую гидру. Они, опалённые безжалостной и беспощадной войной, познавшие безвозвратные потери, огонь и холод, сумели отстоять мир на планете. Но, сокрушив зло и добыв Великую Победу, советские солдаты не ожесточились в аду войны, не превратились в безжалостных злодеев. Каждый из нас знает или помнит участников Великой Отечественной войны, которые выжив в горниле страшнейшей человеческой трагедии, оставались в мирной жизни спокойными и добрыми людьми. Вернувшись с фронта, солдаты растили детей, восстанавливали разрушенное жильё, возвращались в цеха и на пашни. В США ветеранов Второй Мировой называют «Величайшим поколением». Трудно выразить словами величие подвига советских солдат, воевавших за спасение жизни, как таковой. Страшно представить зловещую темень на планете, если бы наши отцы и деды не устояли. Словно былинные богатыри они совершили то, что должно, и остались Людьми. Одним из таких фронтовиков, с лихвой познавшим дороги войны, был Александр Иванович Афанасьев.
Различные мнения высказываются ныне по поводу событий 1939 года в зарубежной (да и в нашей) прессе. А в обозначенный год о пакте Молотова-Риббентропа люди не судачили. Так что 27-летнему Александру Афанасьеву, вызванному в военкомат прямо с колхозного поля, в ту далёкую осень было доведено сухо и лаконично: надо освобождать братскую Западную Белоруссию. И уроженец села Черкизово Коломенского района Московской области, наскоро собрав нехитрые пожитки, отправился, как и тысячи других красноармейцев, в Белую Русь. Надо, так надо.
Красные стяги развеваются в западных областях Белоруссии и Украины. Поговаривают, что скоро наступит демобилизация. Но... началась финская кампания. Многих из новобранцев перебрасывают на северо-запад страны. В их число попал и красноармеец Афанасьев. До войны Александр был шофёром, хорошо разбирался в технике. Попав в пограничный район Суоми, А.И. Афанасьев проходит службу в технической роте, занимающейся строительством аэродрома. Возить приходилось не только песок и щебёнку. Иногда машины снимали со строительства и отправляли к линии фронта. Это означало, что перевозка будет печальной (позже её станут называть «груз 200»). Служба проходила не на передовой, но опасность представляли не только свистящие пули. Воспоминания Александра Ивановича об этом периоде сродни историям дальнобойщиков, побывавших в лихих передрягах. Дело в том, что на просторах неразделённой миром Карелии были нередки случаи захвата автотранспорта. Финны, переодевшись в советскую форму, под видом проверки останавливали автомобиль. Далее водитель и старший по машине разоружались. Как правило, в плен не брали и не расстреливали. Молча, показывали рукой – «Россия там!» – и скрывались на трофейном автотранспорте. Чего было в этом больше: гуманности (не стоит напрасно лить кровь) или надменности (все равно замёрзнете)? Почти наверняка в таких рисковых операциях были участники не очень далёкого конфликта 1921-1922 годов, который в советских военных словарях и энциклопедиях назван белофинской авантюрой в Карелии. Не исключено, что подобные вылазки проводила и Красная Армия, ведь и на нашей стороне без сомнений находились те, кто в составе лыжного отряда Тойво Антикайнена участвовал в разгроме белофиннов, получив по истечении оного довольно интересный памятный жетон «Честному воину Карельского фронта».
Шофёру-бойцу Афанасьеву удалось избежать встреч с «ряжеными». Весной сорокового он вернулся домой без обморожений, ранений и других боевых отметин, которые в непродолжительной войне с северным соседом были не редки.
Но лишь чуть больше года длилась мирная жизнь сельского механизатора. В военном билете Александра Ивановича видим запись, датированную 23 июня 1941 года. На второй день войны, получившей название Великой Отечественной, он вновь становится в ряды Красной Армии.
Немцы, которых ещё совсем недавно намеревались «шапками закидать», рвались к Москве. Напряжённые бои развернулись на Калининском фронте, где проходил службу красноармеец А.И. Афанасьев.
Осенью сорок первого Александр Афанасьев, как и десятки тысяч других советских солдат и офицеров, попадает в лесной массив, взятый немецкими войсками в окружение. Разрозненными группами выбирались из образовавшейся мышеловки красноармейцы. Составу сборной роты, в числе которой был и А.И. Афанасьев, повезло. Не вступая в боестолкновение, им удалось просочиться через зыбкие кордоны к своим. Другим пришлось пробиваться с боем через образовавшееся кольцо врага. Многие выйти из окружения не смогли. Находились и те, кто бросил оружие. Идя навстречу противнику с голыми руками, они надеялись на милость победителя. Но гитлеровцы, наткнувшиеся на неожиданно упорное сопротивление, не входившее в планы блицкрига, милости не проявляли: практически все сдающиеся в плен были расстреляны. Красноармеец Афанасьев при выходе из окружения был контужен. Но в госпитале, куда его чуть ли не насильно отправили, долго не задержался. Оказав посильную помощь в ремонте санитарной машины, он уговорил медперсонал отпустить его в родную часть. В книге «Черкизово» (авторы А.И.Кузовкин, С.П.Швакин) упомянут эпизод о встрече А.И. Афанасьева в больничной палате с дочерью промышленника Хлудова, владевшего до революции частью черкизовского имения. Быть может, ставшая медсестрой, бывшая землячка оказала содействие не желавшему задерживаться среди бинтов и микстур воину. Сельские люди вообще очень неохотно лежат в больницах, только по крайней нужде. Вот и для Афанасьева, привыкшего к жизни деятельной, прозябание на госпитальной койке было занятием малоприятным.
Бои на тверской земле шли с переменным успехом. Обычно про наши войска говорят: отступают. Про соединения врага – драпают. Как там ни назови, в одном из боев пришлось Александру Ивановичу вместе с боевыми товарищами в прямом смысле уносить ноги. Красноармеец Афанасьев был здоровяком и до последнего не кидал перегруженного инструментами вещмешка. Но лишь сообразив, что оказался последним, бросил поклажу. Почти одновременно с этим чуть левее его стали ложиться пули вражеского пулемётчика. Изо всех сил помчавшись к друзьям, уже достигшим спасительного леса, Афанасьев внутренним чутьем, заставившим лихорадочно работать мозг, понял, что нужно делать. Он, продолжая бег, метнулся... влево. Туда, где секунды назад чирикали смертоносные свинцовые воробушки. Тут же пули засвистели чуть правее его. Пулемётчик скорректировал огонь, не ожидая, что одинокая жертва сумеет просчитать смену направления. Заметив небольшую ямку, взятый на прицел красноармеец прыгнул в нее, и почти тотчас, почувствовав, что свинцовый град прошелся над ним, ринулся вправо. Был ли неопытен ганс, или же ангел-хранитель зорко берег попавшего в беду подопечного... Александру Ивановичу удалось-таки добраться до густых деревьев, избежав даже малейшего ранения.
На Калининском фронте Афанасьев пробудет до весны 1943 года. О дальнейшем боевом пути Александра Ивановича можно судить по сохранившимся благодарностям командования, объявленным за наступательные действия и освобождение Белгорода, Харькова, Кременчуга и других городов. Где-то на стыке Украины и России часть, в которой служил красноармеец Афанасьев, застряла на пару недель в неприметной деревеньке. То ли местные жители были отъявленными куркулями, то ли оголодали сильно после фашистского нашествия, но допроситься у них не то чтобы сала – пучка лука или редиски, было невозможно. Александр Иванович, хорошо знавший сельскую жизнь и психологию её обитателей, нашёл подход к не гостеприимным хозяевам.
Ротный давно бранил Афанасьева за множество металлических ящиков из-под патронов, которые хозяйственный боец оставлял для хранения различного скарба. Сложившаяся ситуация была в угоду начальству, но в ущерб заведенному Александром Ивановичем складированию. Отчистив пару ящиков от масла, заклепав к ним удобные дугообразные ручки, Афанасьев отправился в деревушку «совершать бартер». Результат был выше ожиданий! Когда часть покидала деревню, многие жители щеголяли друг перед другом блестящими ведрами непривычной кубической формы. Ну а рота Афанасьева за истекшие две недели заметно пополнила свой рацион свежими овощами, яйцами и прочей крестьянской снедью.
Не успели отойти от меркантильной деревеньки, как произошёл случай, едва не стоивший Александру Ивановичу жизни. Их рота вышла на окраину леса. Через поле, где также виднелись верхушки деревьев, были немцы. А посередине, чуть ближе к нашим, стоял штабной грузовик. Командир роты подозвал младшего сержанта Афанасьева:
– Александр, ты не только водитель, но и техник хороший...
Задача была почти невыполнимой: незаметно подкрасться, быстренько починить в случае поломки, не менее быстро добраться до своих. Никто не знал, как будут протекать дальнейшие боевые действия, в чьих руках через некоторое время окажется застрявшая на полевой дороге автомашина, в которой находятся вещи и документы штаба. Но вот выполнить поручение, особенно починку машины, реально ли это?
Пополз Афанасьев к треклятому грузовику. Приказ есть приказ. Какие думы были в голове бедного умельца? Может, ни о чем не думал, а, может, перебирал возможные варианты поломки, что-то вроде техучебы сам с собой проводил. Да только как ты тот же капот откроешь, если с другой стороны на прицел возьмут?
Но вот, слава Богу, почти у цели. Что это? Кажется, что ли... Александр Иванович прислушался. До него ясно доносился гул мотора. Прополз еще десяток метров. Точно! Машина стояла с включенным двигателем. Водитель-красноармеец, на спине которого виднелись несколько ранений, слегка прижимал одеревеневшей ногой педаль акселератора, обеспечивая тем самым работу мотора. Одной рукой Афанасьев подвинул убитого шофера в сторону, другой, словно боясь, что машина уже больше не заведётся, придерживал педаль газа. Полностью протиснувшись на шофёрское место, осмотрелся. Поле ровное. Если повезёт... Включив скорость, Александр Иванович резко развернулся и помчался в сторону друзей, с тревогой следящих за развитием событий. Немцы, к удивлению, на внезапно оживший грузовик никак не отреагировали. Младший сержант прижимался к рулю в ожидании возможного обстрела, спина была в холодном поту. Но всё обошлось.
Не только удача и везение помогали Афанасьеву, получившему вскоре очередное звание – сержант. Валерию Николаевичу Смирнову, родственнику фронтовика, не раз приходилось удивляться находчивости Александра Ивановича. Казалось, что ветеран может дать советы на все случаи жизни. Две истории, приведенные Валерием Николаевичем, так и наводят на мысль о сходстве нашего фронтовика со знаменитым Василием Тёркиным. Вспомним тот же ремонт часов, произведённый мастеровитым литературным героем. Александр Иванович, зная о степени образованности своего визави (В.Н. Смирнов – сотрудник Российского научного центра «Курчатовский институт»), немного ёрничал – «мы академий не кончали». Действительно, за плечами А.И. Афанасьева были лишь четыре класса черкизовской школы. Но природная смекалка всегда выручала недипломированного мастера в трудную минуту.
Вот что бы ты делал, если в двигателе автомашины вышел из строя конденсатор? – спросил он как-то Валерия Николаевича за чайной беседой на дачной веранде. Валерий Николаевич начал размышлять:
Ёмкость, служащая для подавления...
Нет, нет! – запротестовал Александр Иванович, – Ты мне процессы научные не описывай. Что конкретно можно сделать? В поле, в лесу, где нет возможности найти новый конденсатор.
Валерий Николаевич начал изобретать велосипед:
Можно взять фольгу или металлические пластины...
Но опять же их нужно иметь под руками, – перебил его Александр Иванович, – а проще, быстрее как?
Валерий Николаевич развёл руками:
– Сдаюсь.
И Афанасьев рассказал, как однажды на фронте у него полетел этот злосчастный конденсатор. Надо ехать, но из-за какой-то, казалось бы, фитюльки нет возможности. Что вы думаете? Александр Иванович уехал.
Был ли это жест отчаяния или, быть может, слышал опытный боец что-то о подобных заменах, неизвестно. Просто взял сержант технической службы и срезал сырую ветку. Подогнал кусочек дерева под размер конденсатора и вставил в освободившийся разъем. Включил стартер... Двигатель работает. Что ещё надо?
Через несколько километров движок засбоил. Александр Иванович вытащил свое изобретение, заметив, что палочка за время службы подсохла. Не мудрствуя лукаво, шофер повторил операцию с вновь срезанной сырой веткой. А на следующей остановке налил немного воды в походный котелок, заготовил десяток деревянных «конденсаторов» и, меняя их по мере надобности, добрался до назначенного места.
В другой раз с техникой случилась более серьёзная беда. Нагрянул мороз, а из системы охлаждения ленд-лизовского «Студебеккера» забыли слить воду. Радиатор новый нашли. А что делать с несколькими трещинами в «рубашке» двигателя? Молодой боец-водитель вышедшей из строя машины со слезами на глазах сообщил, что особист отдаст его под трибунал. На импортном автомобиле была установлена связевая аппаратура, без перемещения которой в условиях наступления было как без рук.
Александру Ивановичу было жаль и неопытного шофера, и ладный иностранный транспорт. Поговорив с командиром роты, он с наступлением ночи приступил к «операции». Так как линия фронта была довольно близко, надо было прибегнуть к светомаскировке. Натянули просторную палатку, наладили освещение, смастерили деревянный помост. Ни дать ни взять – операционный стол. Всем миром сняли с машины мотор и аккуратно уложили его на доски под брезентовым сводом. Афанасьев по мере надобности сообщал, что необходимо для дальнейшего «лечения», а проштрафившийся воин бегал по соединению в поисках нужных материалов. Олифа, пакля, медная проволока, паяльная лампа... Совместив шпаклевку, пайку, вальцовку, находчивый сержант внимательно прошелся по дефектным разводам. К утру почти ювелирная работа было закончена. Засыпая, уставший сержант предупредил, чтобы раньше чем через сутки мотор не заводили. Но уже к вечеру был получен приказ о смене дислокации. И водитель, допустивший оплошность, тайком перекрестившись, завёл двигатель. Протеканий не было! Более того, даже не выдержавший нужной просушки «Студер», прослужит роте до конца войны. А война тем временем катилась всё дальше.
Середина апреля. Подступы к Берлину перекрыты мощной группировкой противника – третьей танковой и девятой армиями группы армий «Висла» генерал-полковника Г.Хейнрици, четвёртой танковой и семнадцатой армиями группы армий «Центр» фельдмаршала Ф.Шёрнера. Нелёгкая задача – овладеть Берлином и выйти к «равнинам, где Эльба шумит». Союзники (США и Великобритания) торопятся, хотят опередить Красную Армию. Но форсировать Эльбу и выйти на Берлин они не смогут. Какие бы трактовки конца войны ни приводили зарубежные историки, эндшпиль затянувшейся кровавой партии был за советскими солдатами. Историческая встреча на Эльбе (25 апреля) советских и американских армий произойдёт уже после взятия Берлина бойцами Красной Армии в плотное «колечко». 16-19 апреля советским солдатам удалось прорвать одерско-нейсенский рубеж обороны гитлеровских войск. Далее Ставка осуществляет манёвр окружения фашистской столицы.
В сохранившихся документах сержанта Афанасьева есть две пожелтевшие бумаги – благодарности, объявленные приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина. Первая – «За прорыв обороны противника и выход в г. Берлин» (23 апреля 1945 г). Рефреном к ней – обращение Командующего войсками 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, подписанное 23.04.1945:
БОЙЦАМ, СЕРЖАНТАМ, ОФИЦЕРАМ И
ГЕНЕРАЛАМ 1-ГО БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА
Дорогие товарищи!
По приказу Верховного Главнокомандующего товарища Сталина начавшееся семь дней назад наше решительное наступление на Берлин увенчалось новой славой. Сегодня боевые знамёна наших героических частей уже победно реют над окраинами и пригородами Берлина. Настал решающий час боёв. Перед вами Берлин, столица германского разбойничьего фашистского государства, а за Берлином – встреча с войсками наших союзников и полная победа над врагом.
Обречённые на гибель остатки немецких частей ещё продолжают сопротивляться. Немецкое командование выскребает последние остатки фольксштурмовских резервов, не щадит ни стариков, ни 15-летних детей и пытается сдержать наше наступление, чтобы оттянуть на час свою гибель…
…На штурм Берлина! К полной и окончательной победе, боевые товарищи! Дерзостью и смелостью, дружной согласованностью всех родов войск, хорошей взаимной поддержкой – сметать все препятствия и рваться вперёд. Только вперёд к центру города, к его южным и западным окраинам, навстречу двигающимся с Запада союзным войскам, вперёд к победе!..
…За честь нашей Родины вперёд, на штурм Берлина!
Вторая благодарность – «За овладение г. Берлин» (2 мая 1945 г). Всего десять дней между двумя отметками решающего штурма столицы фашистской Германии. Но чего они стоили! Гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление. Очень дорого пришлось заплатить советским людям, чтобы водрузить знамя Победы на цитадель фашизма и добиться того, чтобы в пригороде Берлина, в неприметном двухэтажном здании военно-инженерного училища, был подписан Акт о капитуляции Германии. За период с 16 апреля по 8 мая 1945 года наши войска потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 300 тысяч человек. Даже к пятнадцати часам 2 мая, когда было официально объявлено о взятии Берлина, отдельные группировки врага пытались вырваться из окрестностей города. Чуть позже Александр Иванович получит заслуженную награду – медаль «За взятие Берлина». На стене поверженного Рейхстага рукой черкизовского солдата будет выведена простая надпись: «Дошёл. Афанасьев».
Невесёлым был вид разрушенного Берлина. Но сколько разрушений пришлось увидеть советским бойцам на территории СССР и Восточной Европы? Из воспоминаний писателя-фронтовика Всеволода Вишневского:
«Берлин в пыли. Всюду, всюду рыжая пыль. Мчится поток наших машин, подвод… сигналы, крики… За Рейхстагом, к северу, добивают каких-то застрявших в домах фаустовиков… Далёкие орудийные выстрелы, порой пулемётные очереди… Тотальный разгром – результат последнего штурма…
…Мы в канцелярии Гитлера. Ну, ты, мнивший себя повелителем мира, что осталось от тебя? Тлен!
Во дворец твой всажены сотни снарядов, главный подъезд снесён. Бронзовый фашистский орёл изрешечён пулями, все стёкла вылетели, потолки проломлены, сюда постучался уральским грозным кулаком русский солдат.
От твоей канцелярии остался только бумажный мусор! Валяются в пыли рыжие папки докладов и подписанных, но неотосланных приказов. Сейфы и шкафы распахнуты настежь… На полу валяются брошенные бежавшими нацистами членские билеты. И над всем этим стоит наш часовой-стрелок, парень из России!»
С трудом можно представить, чего стоила эта победная точка в войне с человеконенавистнической машиной вермахта. Ведь подготовка к обороне Берлина началась ещё в начале 1945 года, после разгрома немцев на Висле. Оборонительный район Берлина состоял из ряда замкнутых обводов. Был создан штаб обороны немецкой столицы, осуществляющий повседневное руководство. Всё работоспособное население Берлина, батальоны фольксштурма, военнопленные были привлечены к оборонительным работам. Ежедневно около ста тысяч человек трудились на строительстве опорных пунктов и узлов сопротивления. Центр города, казалось, был вообще неприступен.
Стены нижних этажей и подвалов Рейхстага достигали двух метров, они были усилены рельсами, железобетонными и земляными насыпями. Окна, двери здания были заложены кирпичом, оставались лишь узкие бойницы для ведения огня. Примерно также были подготовлены к обороне находящиеся рядом здания имперского театра (Кроль-опера) и министерства иностранных дел. Мощные узлы сопротивления были созданы в Зоологическом саду и парке Тиргартен. Все эти укрепления создавали круговую оборону, имели между собой огневую связь и соединялись скрытными ходами. Да и те, кто занял боевые позиции в последнем бою, были готовы умереть, но не сдаваться. Стены берлинских домов были завешаны пропагандистскими лозунгами: «Мы никогда не сдадимся!», «Каждый немец будет защищать свою столицу!», «Победа или Сибирь!». Громкоговорители с утра до позднего вечера призывали сражаться насмерть. Когда оборона была прорвана, бои в самом здании рейхстага велись за каждый коридор, каждую лестничную площадку, каждую комнату. От многочисленных взрывов возник пожар. Словно замкнулось страшное кольцо смерти: ведь с поджога Рейхстага всё и начиналось. Бои продолжались в кромешном дыму, пока заблокированные в подвальных помещениях остатки гитлеровцев, осознав тщетность своей обороны, не сдались на милость победителя.
Технические роты по определению не находятся на острие атаки. Но действия, выполняемые технарями, были не менее опасны, чем штурм боевых точек. Помимо регулярных войск в осаждённом Берлине находилось около 200 батальонов фольксштурма. Многие в рядах этих наскоро сформированных подразделений – те самые старики и подростки, упоминаемые в обращении Жукова. Конечно, военная подготовка фольксштурма была невысока, вооружение тоже оставляла желать лучшего. Но находились среди народных бойцов и закоренелые фанатики, которые ценой жизни были готовы вести неравный бой. Ещё работала гебельсовская пропаганда: «Нет необходимости в том, чтобы каждый обороняющий имперскую столицу знал детально технику военного дела. Гораздо важнее, чтобы каждый знал, что борьба за Берлин решит судьбу войны».
В любой момент солдат технической службы мог ожидать выстрела из многочисленных чердаков и подвалов. Немцы умело использовали для ведения боя подземные сооружения – укрытия, станции и линии метро, коллекторы. Война велась не только на поверхности, но и под землёй. Восстановление мостов, наладка связи, организация освещения прожекторами требовали не меньшего мужества, чем непосредственное ведение боя. Приходилось также разбирать мощные баррикады, которые с трудом поддавались разрушению огнём артиллерии самых крупных калибров. И здесь в любой момент могла настигнуть пуля снайпера или отчаянная вылазка фанатика из числа «гитлерюгенд». Но, слава Богу, пронесло. Угомонили последних выкормышей бесноватого фюрера, стали потихоньку убирать за ненадобностью предупредительные таблички минёров.
Рота Афанасьева задержалась в Берлине после празднования Победы. Надо было подготавливать воинские части в Восточной Германии для нормальной службы солдат и офицеров. Уже не свистели пули, мысли бойцов были лишь о мирной жизни.
Помните у Высоцкого: «Пришла страна лимония, сплошная чемодания»? Наверное, разными путями попадали в руки военных часы и патефоны, гармошки и модная одежда. Но в целом мародёрство, дерзость и грубость пресекались. Нисколько не завидуя молодым офицерам, приобретающим новенькие музыкальные инструменты, Александр Иванович выменял за отложенные от пайка продукты невзрачный запылённый аккордеон. Через месяц инструмент было не узнать! Сняв налёт пыли и копоти, подновив элементы инкрустации, отлакировав аккордеон, Афанасьев не поленился найти среди немцев хорошего музыканта. Настроив с ним своё приобретение, Александр Иванович вернулся в роту и, что называется, ударил по клавишам. Даже те, кто был не в ладах с музыкой, оценили звучание недавнего грязнули. Лейтенанты и капитаны наперебой предлагали обменяться на их более модные, но менее звучные инструменты. Но Александр Иванович был непреклонен: поеду с этим аккордеоном домой. Поеду. Офицерам легче возвращаться с солидной поклажей, а у сержанта могут возникнуть трудности. А так жаль расставаться с полюбившимся музыкальным другом…
Домой Афанасьев поехал лишь с чемоданом. Увидев это, офицеры части стали укорять сержанта в том, что, несмотря на их просьбы, он уступил инструмент кому-то ещё. И тут Александр Иванович с улыбкой поведал, что аккордеон… уже дома, в Подмосковье. Объяснение этому факту было довольно простым. Командиры, посмеявшись, в общем-то, и не очень удивились, что находчивый боец сумел выйти из положения. Солдатам разрешалось делать домой небольшие посылки. Афанасьев разобрал аккордеон, аккуратно пронумеровав все составляющие и детали. Разделив на несколько посылок бережно переложенные в вощёную бумагу дощечки и клавиши, Александр Иванович молил Бога, чтобы каждая из посылок дошла до родного порога. Постфронтовая почта не подвела. Всё было доставлено немало удивлённым родным: вместо мыла, швейных иголок, прочих дефицитных в те годы мелочей, в получаемых ящичках были непонятные предметы, малопригодные в домашнем обиходе. Только по возвращении фронтовика домой, все оценили его приобретение по достоинству.
Осенью воинской службе Александра Ивановича Афанасьева пришёл долгожданный конец. Вернувшись сначала в егорьевское Колычёво к родителям жены, в 1947 году он вместе с семьёй перебрался в родное Черкизово. Многие и не знали о его заслугах. А награды для солдатской груди были, что ни на есть, весомые: орден Красной Звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». В послевоенное время Александра Ивановича наградили орденом Отечественной войны, несколькими юбилейными медалями. До преклонных лет Александр Иванович работал автомехаником и шофёром в колхозе имени Горького (совхозе имени Дмитрова), в Черкизовском интернате для престарелых, в Песковской геологоразведке, продолжая удивлять коллег и начальство своей находчивостью и смекалкой. Причём помогал и давал толковые советы сержант запаса от души, не кичась своими познаниями. Он часто шутил и ценил юмор других, стараясь находить простые радости в не очень-то разнообразной сельской жизни. Может быть, лёгкость характера вкупе с фронтовой закалкой и позволили Александру Ивановичу прожить долгий век: он умер в 2002 году на рубеже девяноста лет. Жители села помнят седого рассудительного фронтовика с неизменно лёгкой улыбкой на устах.
® Журнал «СЕНАТОР». Cвидетельство №014633 Комитета РФ по печати (1996).
Учредители: ЗАО Издательство «ИНТЕР-ПРЕССА» (Москва); Администрация Тюменской области.
Тираж — 20 000 экз., объем — 200 полос. Полиграфия: EU (Finland).
Телефон редакции: +7 (495) 764 49-43. E-mail: [email protected].
