ЗАЩИТА ЗЕМНОГО ОТЕЧЕСТВА

     Разрешения провести крестный ход вокруг города с иконой Казанской Божией Матери просил у Георгия Жукова Ленинградский митрополит и будущий Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский). В тот день, 5 апреля 1942 года, исполнялось 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей в ледовом побоище святым князем Александром Невским – небесным покровителем города на Неве. Крестный ход был разрешен. И случилось чудо – танковые и моторизованные дивизии, необходимые группе армий «Север» для взятия Ленинграда, были переброшены по приказу Гитлера группе «Центр» для решительного броска на Москву. Столицу отстояли, а Ленинград оказался в кольце блокады...

     Митрополит Алексий не покинул блокадный город, хотя голод не щадил духовенство – не пережили зиму 1941-1942 года восемь клириков Владимирского собора. Во время богослужения скончался регент Никольского собора, келейник митрополита Алексия инок Евлогий. В дни блокады в ряде храмов были устроены бомбоубежища, в Александро-Невской Лавре разместился госпиталь. Но главное – в вымирающем от голода городе ежедневно совершалась Божественная литургия. В храмах молились о даровании победы нашему воинству. Служился особый молебен «в нашествие супостатов, певаемый в Отечественную войну 1812 года». На богослужениях присутствовало командование Ленинградского фронта во главе с маршалом Леонидом Говоровым, который не боялся публично проявлять свои религиозные чувства.

     Из свидетельств очевидцев известно, что начальник Генерального штаба Борис Шапошников (бывший полковник царской армии) носил финифтевый образ святителя Николая и молился: «Господи, спаси Россию и мой народ!» Его преемником на посту начальника Генштаба стал сын священника из Кинешмы маршал Александр Василевский, выпускник Костромской духовной семинарии. Широкое распространение среди верующих получила убежденность, что всю войну с собой в машине возил образ Казанской Божией Матери маршал Жуков. Позднее, в 1945 году, он вновь зажег неугасимую лампаду в Лейпцигском православном храме-памятнике, посвященном «Битве народов с наполеоновской армией». Верующим был и маршал Федор Толбухин, брат которого служил священником. В победном 45-ом в Вене по приказу Толбухина в дар православному собору был отлит колокол с надписью: «Русской Православной Церкви от победоносной Красной Армии».

     Показательно и то, что уже в первые годы войны некоторые эскадрильи и танковые колонны были названы именами русских святых. Одним из самых ярких свидетельств участия Церкви во всенародном подвиге явился сбор церковных пожертвований на сооружение танковой колонны имени Дмитрия Донского. Выбор этого имени не был случайным. Великий светильник земли Русской Преподобный Сергий, благословив Донского на Куликовскую битву, послал в ряды русских войск двух своих сподвижников из числа братии Троицкой обители. Воины-иноки – Александр Пересвет и Андрей Ослябя – не только своим присутствием, но и тем, что «положили души своя» на поле брани, засвидетельствовали перед всем верующим русским воинством, что Православная Церковь благословляет его на святое дело спасения Родины, а молитвы Преподобного Сергия сопровождают в этом великом подвиге. Вот и в лихую военную годину Русская Православная Церковь, руководствуясь примером Преподобного Сергия, вновь посылала в помощь защитникам свое благословение, зримый знак того, что она никогда не оставляет своих воинов и что благословляет их на битву.

     Не существовало почти ни одного даже сельского прихода на свободной от фашистов земле, не внесшего свой вклад в общенародное дело. Собирались средства на танковую колонну и на оккупированной территории. Примером тому – гражданский подвиг священника Федора Пузанова из с. Бродовичи-Заполье. На оккупированной Псковщине для строительства колонны он сумел собрать среди верующих целую котомку золотых монет, серебра, церковной утвари и денег. Эти пожертвования на сумму около 500 тысяч рублей были переданы партизанами на Большую землю. 40 танков Т-34, которые составили общецерковную танковую колонну, были построены на заводе Челябинска. Их передача частям Красной Армии состоялась у деревни Горелки, что в 5-ти километрах северо-западнее Тулы, по месту расположения комплектующих военных лагерей. На торжественном митинге в день передачи колонны, 7 марта 1944 года, выступил митрополит Николай (Ярушевич). Он всю войну был одним из основных организаторов и руководителей патриотической деятельности духовенства Московской Патриархии. Под руководством Владыки Николая московские приходы внесли 2 000 000 рублей на танковую колонну «Дмитрий Донской», 1 000 000 рублей – на эскадрилью «Александр Невский».

     На рубеже 1942-1943 годов митрополит Сергий предпринял важный шаг на пути к фактической легализации Церкви. Он направил Иосифу Сталину телеграмму, в которой просил разрешения на открытие банковского счета РПЦ, куда вносились бы средства, пожертвованные на оборону во всех храмах страны. В начале 43-го Сталин дал на это свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. Получив разрешение открыть банковский счет, РПЦ стала юридическим лицом.

     4 сентября он вместе с митрополитами Алексием и Николаем был приглашен в Кремль для беседы с председателем Совнаркома Сталиным. В ходе состоявшейся встречи удалось достичь нескольких важных целей. Уже 8 сентября должен был открыть свою работу Собор иерархов РПЦ, главной задачей которого являлось избрание патриарха. Кроме того, создавался специальный государственный орган, призванный осуществлять связь между правительством и руководством Церкви – Совет по делам Русской Православной Церкви. Правительство также решило предоставить РПЦ для размещения патриархии бывшую резиденцию германского посла в Москве Шуленбурга. Было принято решение об открытии в Москве Богословского института и Богословско-пастырских курсов. Так, упраздненное православным царем Петром I патриаршество было восстановлено богоборческой советской властью. Главой Русской Православной Церкви становится митрополит Сергий (Страгородский).

     Проявления патриотической деятельности Русской Православной Церкви очень многообразны. Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 году на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей армии. Так, уже побывав в заключении, заместителем командира роты начал свой боевой путь по фронтам войны С.М. Извеков, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен, дослужившийся на войне до звания майора. Наместник Псково-Печерского монастыря в 1950-1960-х гг. архимандрит Алипий (Воронов) до этого воевал все 4 года, оборонял Москву, был несколько раз ранен и награжден орденами. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплев) на фронте был пулеметчиком. Когда в 1943 году он вернулся к священнослужению, на груди его блестела медаль «За боевые заслуги». Протоиерей Борис Васильев, до войны диакон Костромского кафедрального собора, в Сталинграде командовал взводом разведки, а затем сражался в должности заместителя начальника полковой разведки.

     Особенно много священнослужителей трудилось в военных госпиталях. Такие госпитали были устроены в значительной части монастырей и находились на полном содержании и обслуживании монашествующих. Так, в Красноярске в годы войны в должности главного хирурга эвакогоспиталя трудился епископ Лука (Войно-Ясенецкий), известный ученый-медик, прошедший лагеря и ссылки. Благодаря его операциям большому числу раненых воинов были сохранены жизнь и здоровье. В кабинете владыки, в операционной висели иконы, а каждую операцию он начинал с молитвы. В 1945 году за капитальный труд «Очерки гнойной хирургии» возведенному в сан архиепископа Луке была присуждена Сталинская премия I степени, большую часть которой он пожертвовал на помощь сиротам.

     Сегодня все больше и больше мы узнаем о священнослужителях, воевавших на фронтах Великой Отечественной войны. В Красной Армии тогда по определению не могло быть штатных полковых священников, но были священники, надевшие гимнастерку и шинель, взявшие в руки оружие. Никто точно не скажет, сколько их было, шедших в бой без рясы и крестов, с молитвой на устах. Статистики никто не вел. Но батюшки, как и тысячи наших сограждан, не просто сражались, защищая свою веру и Отечество, а еще и получали награды – почти сорок священнослужителей были награждены медалями «За оборону Ленинграда» и «За оборону Москвы», более пятидесяти – «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны», несколько десятков – медалью «Партизану Великой Отечественной войны». А скольких награды обходили стороной?!

     Многие, избежав смерти на фронте, становились священниками после победы. Так, архимандрит Алипий (Воронов), дошедший до Берлина и награжденный орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу», вспоминал: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Посвятить свою жизнь Богу решил и кавалер орденов Славы трех степеней Борис Крамаренко, после войны став диаконом в храме под Киевом.

     Хорошо известен афоризм: «На войне атеистов не бывает». Еще один герой очерка, мой земляк Невечеря Серафим Филиппович, им никогда и не был. Будущий пастырь родился 1 августа 1903 года в крестьянской семье. Его дед Василий Петрович и отец Филипп Васильевич происходили из потомственных казаков-запорожцев, приехавших на Ставрополье (Кавказская область) в поисках лучшей доли в 30-е годы 19 века. На новом месте обживались трудно, но были дружны и верны славным казачьим традициям, которые бережно передавали детям. Филипп Васильевич погиб в Первую мировую где-то под турецким городом Трабзоном. Пришлось 11-летнему Серафиму, старшему из детей, закончить лишь трехлетнюю школу, и пойти работать, помогать матери воспитывать еще четверых. А на память о прилежной учебе в семье как реликвия хранилось Евангелие с позолоченным крестом, врученное ему по окончании школы, поскольку очень уж усердным был отрок Серафим в изучении закона Божия.

     Долгие годы жил в с. Бурукшун (нынешнего Ипатовского района). До войны успел сам создать семью: в 1922 году обвенчался с девицей Анастасией, родились дети.

     В 1941 году был призван на фронт. Пулеметчик 449-го стрелкового полка Серафим Невечеря воевал честно, достойно. Перед боем он всегда как оберег читал 90 псалом. Участвовал в составе 3 и 4-го Украинских фронтов в штурме Сапун-горы, форсировании Сиваша, в боях за освобождение Севастополя. Затем был переброшен на 1-ый Прибалтийский фронт. И повсюду звучало негромкое молитвенное: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него». Погибали товарищи-однополчане из дружного пулеметного расчета, Серафим оставался живым…

     За мужество и героизм, проявленные на фронтах Великой Отечественной войны, рядовой С. Невечеря был награжден медалями «За боевые заслуги», «За Победу над Германией». Позднее, в честь 40-летия Великой Победы, – орденом Отечественной войны первой степени.

     В мае 1945 года Серафим Филиппович был демобилизован и вернулся на родину. В мирное время трудился в Бурукшунском сельпо извозчиком по доставке грузов, был единственным кормильцем семьи из 14 человек. Однако будучи человеком глубоко верующим, с детства воспитанным родителями в церковном духе, в традициях веры и благочестия, решил посвятить жизнь служению Богу. Огромное влияние оказала на него тогда сестра его бабушки, монахиня Ставропольского женского монастыря – инокиня Апполинария.

     Поначалу лет десять был псаломщиком, помогал служить местному священнику – иеромонаху отцу Иринею (Снитко). Позднее тот предложил Серафиму Филипповичу поехать на курсы священников в краевой центр. После беседы с архиепископом Ставропольским и Бакинским Антонием был им направлен в Крестовую церковь Ставрополя прислуживать дьяконам и священникам. Затем, в марте 1956 года, и сам был рукоположен Владыкой Антонием в дьяконы, вернулся в родное село. А еще через две недели – в сан иерея Николаевской церкви.

     Недостаток школьного образования отец Серафим компенсировал усидчивостью, кропотливым трудом, постоянным самообразованием, расширением кругозора. Он с удовольствием изучал богословские науки, Священную историю. При изучении этих любимых им предметов открывался великий богословский смысл всего того, что совершалось в таинстве Божественной Евхаристии. Каждая деталь, каждое слово, каждое движение тут были исполнены такого величия, что приводили в трепет сердце и душу уже взрослого и состоявшегося человека, прошедшего по дорогам страшной войны, наполняя их благоговейным страхом и умилением.

     С 1962 по 1990 годы Серафим Невечеря – настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в с. Дивном Апанасенковского района. Прихожане любили батюшку за его усердие, незлобливость и старались попасть на исповедь именно к нему, из-за чего служба затягивалась дольше обычного.

     Уже один внешний вид пастыря внушал простым людям доверие, а властям – почтительное отношение: всегда и всюду в строгом подряснике, длинные седые волосы и белая борода, глубоко проникновенный взгляд из-под густых бровей... Будучи женатым, он вел аскетический образ жизни, службы в храме совершались при нем неспешно и величественно. За службой поминал огромное количество людей, особенно любил молиться за души усопших, говорил прекрасные проповеди.

     За свой подвижнический и молитвенный труд отец Серафим в 1979 году был награжден крестом с украшениями, в 1986 году – Патриаршей грамотой.

     Символично, что Господь подарил отцу Серафиму встречи и годы дружбы с протоиереем Петром Сухоносовым, настоятелем Покровского храма в станице Слепцовской, попавшим в 1999 году в плен к чеченским боевикам, зверски ими замученным и ставшим вторым, после священника Анатолия Чистоусова, Кавказским новомученником. До этого страшного события он некоторое время служил в селе Рагули, и, как и отец Серафим, отдавал силы и сердце свое людям.

     В 1994 году Ставропольская епархия готовилась встретить на своей земле Святейшего Патриарха Алексия II. Вместе с другими священниками и прихожанами приехал в Ставрополь и отец Петр. Но визит Святейшего по каким-то причинам был перенесен. И тогда спутники батюшки попросили его посетить Рагули, чтобы повидаться с близкими и дорогими ему людьми, вместе помолиться в храме.

     Несмотря на то, что батюшка был в этот день сильно уставший, он согласился. Из Дивного приехал протоиерей Серафим Невечеря. Они совершили службу, в ходе которой соборовались почти все прихожане здешнего храма. Священники потом признавались, что к ним еще никогда не приходило собороваться так много народу.

     Вплоть до последних дней его мирской жизни можно было видеть на улицах Дивного пожилого, убеленного сединами, неизменно приветливого и общительного священника Серафима, спешащего к своей пастве, в старый сельский храм, под сводами которого продолжало звучать негромкое молитвенное из «Живых помощей»: «Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое…»

     Примеров молитвенного и ратного служения пастырей и прихожан Русской Православной Церкви, моих земляков, не счесть. Уже с лета 1941 года практически все православные приходы страны начали сбор денежных пожертвований и ценных предметов в фонд обороны, хотя всецерковный призыв «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» митрополит Сергий огласил 4 октября. К концу 1944 года общая сумма церковных взносов на нужды войны, составила более 200 000 000 рублей, в том числе по Горьковской области – 9 234 000, Красноярскому краю – 4 179 000 руб. По Ставропольскому краю – 6 130 000 руб.

     55 священников Ставрополья, вместе со всеми пережившие немецкую оккупацию, за «служение молебнов, чтение воззваний и обращений, сбор пожертвований деньгами и натурой в пользу воинов, их семей, раненых» были представлены к награждению медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

     «Я боюсь роптать на жизнь, Бога боюсь. Это Он вел меня всю войну. Я ведь и ранен даже не был», – вспоминал ныне покойный клирик Ставропольской и Владикавказской епархии протоиерей Василий Афонин. Шестнадцатилетним юношей добровольно ушел на фронт. Стал офицером, брал Берлин, имел множество боевых наград. Что побудило заслуженного фронтовика после войны поступить в Ставропольскую духовную семинарию – вопрос отдельный. Особенно если учесть: религиозность тогда, мягко говоря, не приветствовалась. Но факт остается фактом. И на передовой, и в тылу, и на оккупированной территории священники оставались верны народу и Родине, проявляли себя настоящими патриотами.

     Протоиерей Дмитрий Клюпов служил механиком-водителем танка. Впервые принял участие в боевых действиях в конце 42-го под Орджоникидзе и сразу попал в самое пекло. В бою под станицей Курской его танк был подбит, солдат оказался в плену у немцев. Посчастливилось – бежал.

     Были священники, которым не довелось держать в руках оружие, но свой посильный вклад в Победу они тоже внесли. Клирик Ставропольской епархии Михаил Клепа в годы войны в сане священника служил на Украине, в Александрийском и Верхнеднепровском благочиниях. Во время оккупации он прятал у себя дома солдат, уберегая их от немцев и полицаев.

     Вот и получается, что вместе с народом Церковь переживала как его испытания, так и его успехи. Поэтому стоит ли удивляться наивной строке солдата по фамилии Черкасов из сохранившегося для истории его письма-треугольника: «Мама, я вступил в партию. Мама, помолись за меня Богу...» Все тогда были едины в стремлении к Победе – верующие и неверующие, священники и миряне.

     Завершая свои очерк, хочу повторить слова известного ставропольского краеведа Вениамина Госданкера: «Как хочется, чтобы в нынешнем нередко безоглядном порыве развенчания ошибок и заблуждений, а что еще хуже – снисходительной иронии по отношению к нашему нелегкому прошлому, не ушли в небытие святые и честные порывы старших поколений. На фоне повседневных примеров пошлости и будничной посредственности их жизнь, подвиги делают нашу память по-особому чистой и просветленной». А еще – согласиться с патриархом отечественной литературы, писателем-фронтовиком Даниилом Граниным, который мудро подметил: «Каждое поколение имеет свои изъяны. Но стойкости мы учились у них. И мужеству, и убежденности. Что-то завидное, цельное, что нынче, спустя десятилетия, стало виднее. Это были люди, не знавшие сомнения, и, может быть, именно эти качества, вместе взятые, помогли нам, и молодым, и старым, довести войну до Великой Победы».