РОССИЯ
В глазах июньских, ярко- синих,
В снегах глубоких января
Я вижу облик твой, Россия,
Родная, русская земля.
В кувшинках желтых над водою,
Что манят свежестью дразня,
И в васильках на косогоре,
И в грусти на закате дня -
Тебя я вижу постоянно.
Ты так нежна и хороша.
Ничуть жеманства иль обмана.
Светла, как детская душа.
ТРОПКИ
В окаймленье тёмных перелесков,
Хмурых и заснеженных полей,
Без прикрас, без суеты и блеска
Вьются тропки Родины моей.
Словно в царстве сонном, индевея,
Ускользают, зарываясь в снег.
И ступают все по ним, робея,-
И святой, и грешный человек.
Здесь в смурном, пьянящем мраке ночи
Слышен близко чей-то вздох и крик,
Звездами сверкают волчьи очи,
Четко виден светлый Божий лик.
...Но тропа выныривает юрко,
Далеко оставив позади,
Ночи, что со мной играют в жмурки,
И звенящий холодок в груди.
И несет меня, как на качелях,
Как на лодке времени, сквозь страх,
Сквозь сомненья, беды и неверье
К дню, который спит еще впотьмах.
ПАМЯТЬ
(памяти отца Панина И.С, участника Курской битвы, посвящается)
Нет безотраднее муки –
Горькой безмолвной тоски.
Памяти цепкие руки
Сердце сжимают в тиски.
...Танки пылают. И жутко
В чёрное небо смотреть.
Детское личико утра
Обезобразила смерть.
В этом знакомом подлесье
Столько друзей полегло!
Веет над ними, как песня,
Ветра лесного крыло.
Вот уж и вечер беспечный
Мягко закат засветил.
И удаляется в вечность
Жизней неспетых мотив.
И цепенеют берёзы,
За день своё отрыдав,
Светлые, росные слёзы
Пряча в безмолвие трав.
СУДЬБА ИВАНА
Иван, простой крестьянский парень.
Любил рыбалку и коней.
Рожден он был в разгар гражданской,
Хотя не воевал на ней.
Отец его погиб случайно.
Иван остался сиротой,
С глазами, полными печали
И тихой, мягкою душой.
Но жизнь однажды вдруг решила
Его на прочность испытать
И все, что было сердцу мило,
От сердца тотчас оторвать.
Ему лишь было восемнадцать,
Как грянул сорок первый год.
С врагом настало время драться,
Идти за Родину, вперед.
Молитва матери хранила
Его в походах и боях.
Она защитою служила
И умаляла боль и страх.
А в сорок третьем он сражался
На Курской огненной дуге.
И много лет спустя признался,
Тогда не думал о враге.
Контуженным и оглушенным
Попал он там в фашистский плен.
И вместо сел родных, сожженных
Немецкий лагерь был взамен.
Дождался он освобожденья,
Всю боль неволи испытал.
Хоть отгремели все сраженья,
Иван уже душой устал.
Он думу лишь о жизни думал,
Испивши чашу бед сполна.
Поникший весь, больной, угрюмый.
Причиной тут была война.
«Так неужели я родился,
Чтобы потом лишь умереть?
И для чего с врагом я бился,
Коль в результате только – смерть?
Хоть снова он пахал и сеял,
Любил рыбалку и коней,
И ветер войн уже не веял,
Иван все делался грустней.
Жена, родные дети, внуки,
К нему стремились все, любя.
Как счастья минувшего звуки,
Он отмечал их про себя.
…И он ушел однажды в вечность.
Сказать точнее, в мир иной.
И нераскрывшуюся нежность,
И целый мир унес с собой.
НЕ УНЫВАЙ!
Не унывай, мой друг, впустую
В годину войн иль неудач
Ты, помня истину простую,
О том, что не сбылось, не плачь!
Взгляни на мир как можно проще:
Как светел теплый летний день!
Как ярко зеленеет роща!
Как буйно расцвела сирень!
Как безмятежен взгляд ребенка
И как душа его чиста!
Как дождик бьет упруго – звонко
По можжевеловым кустам!
И ты поймешь: не только лихо,
А даже счастье может быть.
И улыбнувшись, тихо-тихо
Начнешь Творца благодарить.
ВДОВА
В ожиданье автобуса на остановке
Дети бойко резвились, смеясь и шутя.
Подошла к ним старушка в заштопанной кофте
И присела в сторонке, тихонько крестясь.
И глядела на них, улыбаясь печально,
Вспоминала, наверное, детство свое,
И какую-то грустную-грустную тайну
Все читали в морщинах унылых ее.
Вот сейчас ей, поди, лет уже девяносто,
А подружек давно ее нету в живых.
И рукою подать остается уж до ста.
Очень грустно бывает прожить без родных.
Муж на фронте погиб. Замуж больше не вышла.
Оставаясь всегда верной первой любви.
Пролетали года. Жизнь вертелась, как дышло,
А работа и долг были вечно в крови.
Часто снится война, боевые сраженья
И последний тот бой, в нем Евгений погиб.
Как – не знает она. Только лишь в сновиденьях
Все приходит туда, где лютуют враги.
Если б вспять повернуть, то семью бы имела.
Может, правнуки были б, такие же вот.
И она улыбнулась мальчишкам несмело.
Кто-то крикнул вдруг звонко: «Автобус идет!».
И ватагою все устремились в автобус:
После школы хотелось быстрее домой.
Лишь она завертелась, как маленький глобус,
И попасть не могла на подножку ногой.
Коренастый мальчишка, стоящий в сторонке,
Осторожно ее вверх приподнял чуток.
И она улыбнулась, как будто девчонка.
Ну а вслух прошептала: «Спасибо, милок».
«За проезд, подавайте! - вдруг крикнул водитель.-
Бабка, льготы быстрее иль деньги давай.
Что? Забыла? Ну, что ж, вон тогда выходи ты.
Ты мне, старая, слез тут своих не пускай».
Бабка плакала тихо, не зная, что делать.
Не идти же пешком: до деревни верст пять.
Но водитель рычал: «Не поедешь без денег.
Выходи, я сказал!»- повторил он опять.
Бабка, стойко держалась, боясь, что ударит
Или выбросит вон ее злобный шофер.
Но опять подошел коренастый тот парень:
«Я сейчас заплачу - заводите мотор!»
Все стыдливо молчали, глядели в окошко.
Преподал им мальчишка сегодня урок.
Было так тяжело и обидно немножко.
Но урок оказался, наверное, впрок.
Вскоре вышла старушка, и все зашумели.
А мальчишка сказал им: «Да как вы могли!
Вы ведь старость сегодня обидеть посмели.
Это много важнее, чем ваши рубли».
И опять тишина, словно туча, повисла.
И мотор замолчал. И водитель поник.
Кто-то плакал в салоне совсем еле слышно.
Это совесть проснулась, возможно, на миг.
ВТОРОЙ ПОДВИГ ВЕТЕРАНА
В маленьком районном городишке
Праздник не во сне, а наяву.
Мамы, папы, малые детишки
В День Победы едут все в Москву.
Новенький автобус у крылечка
Нанят был и краскою сиял.
Дед Семен и тот спустился с печки,
Как про это дело вдруг узнал.
- День Победы раз в году бывает.
Так я, баб, сказал или не так?
И жена кивнула, соглашаясь:
Дед – герой, он штурмовал рейхстаг.
Дед пиджак свой с орденами вынул.
И, побрившись, стал, как молодой.
Будто сорок лет он с гаком скинул.
Только волос выдавал седой.
Вечером, собравшись возле школы,
Все оделись, будто бы на бал.
Только пьяный Гришка невеселый
Поодаль обиженно стоял.
А потом он вдруг исчез куда-то.
Похмелиться , видно, захотел.
Не берут с собой его ребята.
Как всегда, Григорий не у дел.
Люди по местам своим расселись.
Настроенье праздника у всех.
С радостью они частушки пели.
И шутили под веселый смех.
Не успели и пять верст отъехать,
Как мотор автобуса заглох.
Пассажирам стало не до смеха.
Начался большой переполох.
Что же было этому причиной?
Может, вышло чудо из чудес?
В маске черной и с ножом мужчина
Вдруг в салон свалился, как с небес.
Хриплым, пьяным голосом он крикнул:
«Это рэкет. Деньги мне - на стол!»
Кто-то, словно мышка, тихо пикнул:
«Боже мой, так это ж произвол!».
Опираясь на большую палку,
Дед Семен поднялся во весь рост:
«Понимаю, нас тебе не жалко.
Ты ж до наших денег не дорос.
Для того ль я с немцами когда-то
Воевал, чтоб ты сейчас меня
Обобрал, бывалого солдата?
Ах ты сволочь, подлая свинья!».
И пылая гневом, палкой толстой
Стукнул рэкетира по рукам.
Нож свалился на пол, звякнув звонко.
«Мужики, вяжите! Это ж хам!»
Мужики обидчика связали,
Наподдав пинков ему под зад.
И чулок с лица его сорвали,
Хоть и был он этому не рад.
Рэкетиром Гришка оказался,
Всем известный пьяница и вор.
Тут же он покаялся, сознался
И назад домой пешком пошел.
Все смеялись: «Дед Семен, он старый,
Только храбрый воин, хоть куда.
Без него вот что бы с нами стало?
Может быть, случилася беда».
Все его хвалили, целовали.
Пожимали руку: молодец!
Только руки старые дрожали.
Чувствовал он, близится конец.
Наконец, чуть слышно прошептал им:
«Помните, что я недаром жил.
Ради вас, уж так сегодня сталось,
Я второй свой подвиг совершил».
И закрыл глаза. Его сердечко
Стукнуло еще разок – другой.
И ступил Семен спокойно в вечность,
В Лету, что считается рекой.
…Хоронили деда, как героя.
Город провожал в последний путь.
Гришка шел за гробом стороною,
Не посмев в лицо его взглянуть.
РУБИКОН
Я реку Жизни перешла,
Присев на берегу.
Налюбоваться не могла
Цветами на лугу.
Была река, как Рубикон
На жизненном пути,
Как бой без армий и знамен,
Последнее «прости»
Той жизни грешной и пустой,
С обидами и злом.
И «здравствуй» - новой и святой,
Овеянной добром.
Что предстояло мне прожить
Вдали от суеты,
Где боли нет, где злобы нет,
Разведены мосты.
Где есть река своя и луг.
И есть цветущий сад,
Но только нет тебя, мой друг,
И нет пути назад.
МОЛИТВА
Сохрани нас, Боже, от людских обид.
Сердце мое стонет, ноет и болит.
Сохрани нас , Боже, от беды и зла.
О добре звонят пусть все колокола.
Сохрани нас , Боже, от друзей-иуд,
Что нам в душу подлость, словно воду, льют.
Сохрани, Всевышний, нас от катастроф.
Помоги нам, людям, всемогущий Бог.
Помоги оставить след свой на земле,
Не пропасть, не кануть в непроглядной мгле.
Быть всегда примером для своих родных
И в минуту скорби не покинуть их.
ВИФЛЕЕМСКАЯ ЗВЕЗДА
В небесной вышине горит звезда,
Чуть светом голубым Земли касаясь.
И люди, глядя на нее, всегда
Другим желают счастья улыбаясь.
В небесной вышине горит звезда.
Ее зовут Рождественской и Божьей.
Подвластны ей деревни, города,
И души всех людей подвластны тоже.
В глухой ночи над озером немым
И над рекой замерзшей молчаливой
Горит звезда. И лучиком своим
Нас делает немножечко счастливей.
На очень, очень много лет вперед
Небесный свет на Землю будет литься.
В небытие планета не уйдет,
Пока над ней свет Рождества струиться.
ГЛАВНОЕ
Что в жизни главное? Пожалуй,
На это каждый даст ответ.
А, может быть(какая жалость!)
Ответа точного и нет.
И философствовать тут можно…
Подскажет мысль, ее держись.
Но сердце шепчет мне тревожно,
Что в жизни главное есть жизнь.
Как пятнистая шкура оленя,
Под ногами весною земля.
И березки в рассвете алеют,
К небу тянутся тополя.
Как друзья, вместе радость и мука.
Рядом – смерть и рождение дня.
И любовь, и людская разлука,
И дороги, что вечно манят.
Даже снег, что тоскливо кружится,
Не пуская весну на поля, -
Это жизни великой частица
Под названием общим «Земля».
