журнал СЕНАТОР
журнал СЕНАТОР

КОМУ ТЫ ТАК ОБЯЗАН

(серия очерков о калининских партизанах)


 

Валерий КИРИЛЛОВ,
писатель-публицист, член Союза писателей России.
Валерий КИРИЛЛОВ

Военная тема занимает важное место в творчестве писателя и публициста, автора многих книг Валерия Кириллова. Для участия в конкурсе он представил ряд очерков, в которых он рассказывает о судьбах людей, оставивших яркий след в истории партизанского движения на территории Калининской области.


 

ПАМЯТЬ, СОГРЕТАЯ ЛЮБОВЬЮ

Из директивы ЦК ВКП (б) и Совнаркома Союза ССР
партийным и советским организациям прифронтовых областей.
29 июня 1941 г.

В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать их мероприятия.


 

 

 

 

 

 

 

«ПРЕДСТАВЛЕН К ЗВАНИЮ ГЕРОЯ…»

Вспоминается картинка далекого детства. Наш 2«А» собирал макулатуру. Вместе с несколькими одноклассниками я направился в райком партии, зашел в первый попавшийся кабинет.

– Что хотите, ребята?– из-за стола поднялся высокий, сухощавый человек.

– Нам для школы… Макулатуру…

Мужчина рассмеялся, куда-то позвонил. Появилась строгого вида женщина. Спустя полчаса наши санки были доверху загружены макулатурой, что помогло 2-а занять первое место среди младших классов по ее сбору. Тогда, в середине пятидесятых и позже, школьники собирали для сдачи государству не только бумагу, но и металлолом, золу, семена дикого клевера.

Дома я сообщил матери о походе в райком, обрисовал мужчину, который нам посодействовал в сборе макулатуры.

– Это же первый секретарь!– всплеснула руками мама.

Так, более чем пятьдесят лет назад, состоялось мое знакомство с человеком из легенды- самым молодым партизанским комбригом в истории Великой Отечественной войны Федором Тимофеевичем Бойдиным.

Родился он 4 марта 1921 года в деревне Осиновый Рог Великолукского района в обычной крестьянской семье. Окончив в 1939 году среднюю школу, поступил в Пензенское артиллерийское училище. Лейтенантские погоны получил в июне сорок первого. Будучи командиром артиллерийского взвода, отступал с боями от Западной границы, после чего оказался в пекле Смоленского сражения. Роль этого сражения чрезвычайно велика. Оно измотало немцев, заставив их временно отказаться от наступления на Москву. Под Смоленском лейтенанту Бойдину довелось попасть в окружение. Группа младших командиров, в которую входил и Бойдин, решила прорываться в расположение своих войск.

Вот как описывает один из эпизодов прорыва В. Терещатов в очерке «Комбриг из Осинового Рога» («ТЖ» от 1.3.91 г.):

«Немецкие танки неожиданно появились на Смоленском шоссе, вблизи небольших высот. Федор Бойдин знал: остатки родного полка готовят прорыв кольца окружения, необходимо поддержать своих однополчан. И он скомандовал:

– По танкам врага!..

Но противник опередил, вражеский снаряд разорвался рядом. Взрывная волна швырнула командира в придорожный кювет. Бойдин увидел искореженную пушку и убитых бойцов. Он бросился к другому орудию и здесь понял, что не один. У пушки возились рядовой Клименко и старший сержант Швец.

Фашистские танки, скрытые до сих пор пригорком, медленно ползли на артиллеристов. Гитлеровцы с удивлением разглядывали трех русских, копошащихся у разбитых, как им казалось, орудий.

– Отлично, ребята!– крикнул охрипшим голосом лейтенант и, размазывая по лицу грязный пот, приказал:

– Швец, подай снаряд!

В этот момент два одновременных взрыва заглушили его слова. Вздыбилась земля. Просвистели смертоносные осколки, но судьба оказалась благосклонна к смельчакам. Лейтенант был лишь ранен.

Теперь Бойдин и его артиллеристы норовили бить врага в «лоб». Завертелся на месте стрелявший по ним танк. А справа к шоссе подползала красноармейская цепь. С гранатами в руках поднялись советские воины на борьбу с фашистскими танками. И те повернули вспять…».

Прорваться из окружения не удалось. Тогда Бойдин заявил:

– Оружие у нас есть. Будем бить врага в его тылу!

В статье «Наша родная, советская!» Федор Тимофеевич подробно рассказывает, как начиналась для него партизанская жизнь (В пламени войны. Московский рабочий. 1969):

«В середине июля сорок первого года, буквально на другой день после оккупации Невеля, в 20 километрах от города, в лесных чащобах за рекой Ущей запылал первый партизанский костер. Зажгла его небольшая группа командиров и бойцов Советской Армии. Отряд рос за счет окруженцев не по дням, а по часам. Вскоре чкаловцы (партизаны-красноармейцы назвали свое подразделение именем известного советского летчика) стали грозной силой на коммуникациях, связывавших группировки фашистских армий «Норд» и «Центр».

Это был первый на всем советско-германском фронте красноармейский партизанский отряд. Командовал им политрук Сергей Дмитриевич Пенкин. Поздней осенью чкаловцы влились в состав 2-й особой бригады разведотдела штаба Северо-Западного фронта, рейдировавшей в западных районах Калининской области. И мой партизанский путь тоже начался с выхода из окружения, в которое попала наша часть под Вязьмой. С оружием в руках я добрался до Великих Лук, где вступил в небольшой партизанский отряд. Первым выступлением нашего отряда был разгром Успенской волостной управы в конце 1941 года».

После разгрома управы численность отряда, насчитывавшего поначалу двенадцать человек, удвоилась. Произошло это так. На состоявшемся собрании жителей сельсовета с сообщением о разгроме немецких войск под Москвой выступил комиссар отряда Павел Александрович Новиков. Выступление он закончил словами:

– Товарищи! Предлагаю официально восстановить советскую власть.

– Согласны!– раздались дружные возгласы.

Взамен зверски замученного гитлеровцами председателя сельсовета Гордея Михайловича Кощеева на эту должность избрали Ивана Матвеевича Попова.

– А сейчас слово предоставляется нашему командиру отряда,– сказал Новиков.

Бойдин поднялся с переднего ряда и спросил:

– Есть ли желающие записаться в отряд?

Желающих оказалось свыше десятка человек. Начало 1942 года выросший численно отряд отметил разгромом Колдобинской волостной управы, находившейся в деревне Коротышево. Обезоружив два десятка охранников, партизаны захватили 23 винтовки, запас гранат и патронов, а также большое количество полушубков и валенок, приготовленных для отправки в 16-й немецкую армию. Вещи немедленно возвратили населению. И здесь тоже была восстановлена советская власть. Сельский Совет возглавил Спиридон Ефимович Чистобаев. Вместе с ним Бойдин наметил меры по организации отрядов самообороны населенных пунктов этого сельского Совета.

Молва об успешных действиях партизан ширилась. В отряд потянулся народ. Одним из первых пришел председатель Урицкого сельсовета Тимофей Трофимович Шлемин. По заданию Великолукского райкома ВКП (б) он оставался на оккупированной территории для проведения диверсионной работы.

– Пора и в нашем сельсовете вернуть законную власть,– предложил Шлемин.

– Это хорошо, но мало,– сказал Бойдин.– Подумай над созданием отряда.

Вскоре в Урицком образовался не только сельсовет, но и новый отряд народных мстителей под руководством Шлемина. Заявления о зачислении в него написали автомеханик Василий Задерин, шофер Григорий Карасев, колхозники Карп и Василий Бодровы, учительница Вера Степановна Горелова, студентка Ленинградского железнодорожного техникума Надя Козинцева. В это же время в отряд вступили оказавшиеся на оккупированной территории лейтенант Федор Викторович Зылев, штурман со сбитого самолета Василий Алексеевич Проскуров, старшина Федор Иванович Ботов, красноармеец Ефим Осипович Леднев, санитарка Евдокия Максимова… Командиром был избран Ф.В. Зылев.

Поначалу отряды, созданные в Урицком и Борисоглебском сельсоветах, в оперативном отношении подчинялись Колдобинскому отряду Федора Бойдина. Однако скоро положение изменилось. Партизанам удалось связаться с частями Красной Армии, в частности с 31-й отдельной курсантской стрелковой бригадой, входившей в 3-ю ударную армию Калининского фронта. С помощью ее руководства была установлена связь с Калининским обкомом ВКП (б). Оттуда поступила рекомендация об объединении отрядов. В середине февраля три небольших отряда слились в один численностью свыше 100 человек. Назвали его «За Родину». Командиром стал Зылев, комиссаром– Новиков, начальником штаба- Бойдин.

Движение народного сопротивления разворачивалось в значительную силу. Когда партизаны разоблачили провокатора Бугрина, в кармане у него оказалось письмо: «Мы не можем спокойно передвигаться даже ночью, всюду появляются большевистские агенты, которые безошибочно узнают нас». Наглядно показала возможности партизан операция по разгрому гарнизона в Лехове. В этой деревне гарнизон численностью около 300 человек охранял склады боеприпасов, продовольствия и горючего. Командир взвода разведки И.И. Мозгунов направил в деревню разведчиков Надю Козинцеву и Веру Горелову. Поехали они на розвальнях, и надо же так случиться, что староста, узнал партизанскую лошадь и немедленно сообщил об этом немцам. Разведчики чудом выбрались из-под пуль. И все-таки Надя пробралась в село под видом нищенки. Вернулась с важными сведениями. Вокруг села с трех сторон было заграждение из колючей проволоки, за ним– окопы, блиндажи. Сарай на взгорке, казавшийся на расстоянии бесхозным, оказался на самом деле дотом с четырьмя станковыми пулеметами.

В ночь с 27 на 28 марта партизаны двумя группами начали атаку. Одну, в обход, повел комиссар Павел Новиков, вторую, на штурм, Федор. Зылев. С этой группой шел и Бойдин. Недалеко у цели залегли, двинулись ползком. Ночь стояла морозная, лунная, Фуфайки партизан были хорошо видны. Федор поднял руку, дав сигнал прекратить движение.

– Ты чего, Федя?- на лице Зылева нарисовалась тревога.

– Сейчас увидишь.

Быстро переодевшись на снегу, Бойдин натянул нижнюю белую рубаху на фуфайку. Бойцы, поняв его без слов, сделали то же самое. Маскировка позволила подползти к вражеским позициям почти вплотную. Часовой заметил партизан, открыл огонь, но его метким выстрелом уложил разведчик Таборев. С другой стороны деревни с часовым схватился врукопашную командир взвода Дмитрий Козлов. Подбежавший ему на выручку боец Ширяев добил немца прикладом. Взвод Василия Задерина овладел дотом. Пулеметчик Евгений Марго и боец Григорий Ковалев подавили немцев, ведших стрельбу по партизанам с чердака дома. Несмотря на отчаянное сопротивление, гарнизон подвергся полному разгрому. Вражеские потери составили свыше ста двадцати убитых офицеров и солдат. В их числе был и командир гарнизона капитан Гинкельман. Партизаны сожгли 26 автомашин, захватили 41 винтовку, 9 пулеметов, миномет, четыре десятка лошадей, большое количество боеприпасов, обмундирования, продовольствия и фуража. Сообщение о леховской операции прозвучало в сводке Совинформбюро. Однако радость успеха омрачилась горечью потерь. Четырнадцать бойцов отряда полегли в том бою, двадцать шесть получили ранения…

29 апреля отряд предпринял атаку на гарнизон противника в деревне Красный Двор. Было уничтожено свыше сотни солдат и офицеров, сожжены автопарк, склад с боеприпасами и продовольствием. 12 мая– новая удача. Партизаны вступили в бой с фашистами поблизости от деревни Кошма. Потери врага только убитыми составили около двухсот человек, да еще не менее полусотни пытавшихся спастись немцев утонули в Ловати.

В июне численность отряда достигла пятисот человек, и Калининский обком партии и штаб фронта приняли решение о создании на его базе 1-й партизанской бригады, состоящей из четырех отрядов. Федор Бойдин становится ее начальником штаба, а затем, в сентябре, и командиром. В начале осени 1942 года бригада, выросшая до 800 человек, перемещается глубже на запад области и ведет самостоятельно и во взаимодействии с бригадами Алексея Гаврилова, Петра Рындина и Владимира Марго непрерывные бои. 8 октября разгромлен гарнизон в Дубровке, 10 октября- в Балашове, 12 октября- в Ботове, 14 октября- в Щукине, 20 октября- в Долосцах…

К 25-й годовщине Октября совместными усилиями Калининских партизанских бригад была освобождена основная часть Идрицкого и Себежского районов, а также взяты под контроль Опочецкий и Пустошкинский районы. В результате на границе Калининской области с Белоруссией и Латвией образовался партизанский край общей площадью 10 тысяч квадратных километров с населением 100 тысяч человек. Не желая смириться с этим, немцы снарядили против партизан вооруженную до зубов карательную экспедицию.

В конце января 1943 года около 12 тысяч фашистов при поддержке бронетехники и артиллерии начали наступление. Бригада Бойдина обороняла деревню Павлово. Это был важный в стратегическом отношении пункт. Через деревню проходила дорога Юховичи-Клястицы. По ней враг мог проникнуть вглубь партизанского края. К этому времени в 1-й бригаде насчитывалось уже около 1200 человек. Сила, если ею грамотно распорядиться, внушительная. Комбриг оставил в деревне два отряда– Ботова и Савиткова, а еще два, Селиванова и Чеснокова, направил к шоссе в засаду. Для поддержки партизаны захватили три орудия– их артиллерист Бойдин берег, как зеницу ока.

10 февраля враг двигался беспечно, самоуверенно, явно не ожидая встретить в этом месте сопротивление, за что жестоко поплатился. Шквальный огонь в мановение ока рассеял ряды карателей. Оставляя за собой убитых и раненых, они бросились к лесу и вызвали подкрепление. Скоро появился танк. Вот здесь-то и настало время для партизанской артиллерии.

– Бронебойными! Огонь!- поступила команда артиллеристам.

Несколькими точными выстрелами они уничтожили танк. После шестичасового боя враг, оставляя множество убитых и раненых, отступил.

Нарастив группировку до двадцати тысяч солдат, 26 февраля каратели во главе с командующим войсками СС и полиции Прибалтики Еккельном возобновили операцию. Но партизаны не сидели, сложа руки. Объединив силы двадцати бригад, они нанесли несколько болезненных для врага ударов. Одним из них стало уничтожение Савкинского железнодорожного моста на магистрали Новосокольники-Рига. Передвижение немецких войск и вооружений на этом направлении было парализовано на две недели. Начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко писал (журнал «Большевик», 1943): «Такие операции, как операция украинских партизан, разгромивших Сарнский железнодорожный узел, взрыв Савкинского моста и разгром Сутокского гарнизона, совершенный калининскими партизанами, войдут блестящими страницами в историю Отечественной войны».

Прошло несколько дней после уничтожения Савкинского моста, и Ф.Т. Бойдин принял 4-ю партизанскую бригаду. Бывший боец 4-й бригады, а затем бригады имени Дениса Давыдова Н.Н. Ершов вспоминал: «Слава о боевых делах 1-й Калининской партизанской бригады и ее командире дошла до нас раньше, чем он прибыл сам, а потому когда мы увидели молодого стройного командира и узнали, что это и есть «тот самый Бойдин», который одержал победу в Павловском бою и громил Савкино, то между собой как бы одобрили: «Пойдет!». В ту весну Федору Тимофеевичу было 22 года».

О том, как проявил себя Ф.Т. Бойдин в командирской должности, убедительно свидетельствует этот официальный документ:

«Боевая характеристика

на командира 4-й Калининской партизанской бригады майора Бойдина

Федора Тимофеевича, члена ВКП (б) с 1942 г., 1921 года рождения.

Тов. Бойдин Ф.Т.– один из первых организаторов партизанских отрядов в Великолукском и Невельском районах Калининской области. В январе 1942 г. организовал партизанский отряд, затем соединился с отрядом Зылева, стал работать начальником штаба. 1 июля 1942 г. была создана 1-я Калининская партизанская бригада.

Начальником штаба этой бригады назначается тов. Бойдин. С сентября 1942 г. он назначается командиром 1-ой Калининской партизанской бригады. Все крупные бои она вела под личным руководством тов. Бойдина, особенно блестяще проведен бой с крупной немецкой карательной экспедицией 10 февраля 1943 г. в районе д. Павлово Россоновского района.

В этом бою бригада разгромила основные силы противника, перебила до 200 гитлеровцев, а остальных обратила в бегство. За этот бой тов. Бойдин награжден орденом Красного Знамени.

5 апреля 1943 г. Бойдин принимает командование 4-й Калининской партизанской бригадой. Эта бригада насчитывала в своем составе около 300 человек, в основном молодежи 1925-1926 гг. рождения. Тов. Бойдин за время командования этой бригадой довел ее численность до 800 человек, вооружил за счет трофеев противника, воспитал и превратил в одну из лучших в области. В итоге ее деятельности убито 2710 немецких солдат и офицеров. Пущены под откос 44 воинских эшелона противника, при этом разбиты 262 немецких вагона и платформа с различными грузами, подорваны 3 бронепоезда, разбиты 203 автомашины, взорвано 910 жел. дор. и шоссейных мостов, взорвано 3606 жел. дор. рельсов, уничтожено 10 танков противника.

Тов. Бойдин– смелый, волевой, инициативный и грамотный в военном отношении командир, пользуется большим авторитетом среди личного состава бригады. Имеет большой опыт партизанской борьбы. Неоднократно в боях своим личным примером увлекал своих подчиненных на героические подвиги.

Предан делу Ленина-Сталина. За умелое руководство бригадой и за личный героизм тов. Бойдин представлен к званию Герой Советского Союза. Тов. Бойдин нуждается в военно-теоретической подготовке и достоин стать слушателем военной академии им. Фрунзе.

Начальник штаба партизанского движения Калининской области

подполковник Соколов.

27 августа 1944 года».

Вместо звания Героя Федор Тимофеевич получил орден Ленина. Сказалось, видимо, то, что в первый период войны находился в окружении.

После соединения партизанских бригад с Красной Армией Федор Бойдин был назначен начальником штаба артиллерийского полка. В коротких письмах с фронта он не забывал напомнить: ««Жди меня, Надя!», и она дождалась его осенью 45-го. Соединив свои судьбы, они прожили долгую, дружную, красивую жизнь. Я неоднократно встречал Бойдиных на партизанских слетах, проходивших в западных районах области. Друзья-партизаны звали их по-свойски: «Федя и Надя».

Так сложилась судьба, что Федору Тимофеевичу не довелось учиться в военной академии имени Фрунзе. Демобилизовавшись, он окончил совпартшколу в г. Калинине и (заочно) Высшую партийную школу. Работал заведующим отделом крестьянской молодежи Великолукского обкома комсомола, инструктором Великолукского обкома партии, вторым, а затем первым секретарем райкома партии в Андреаполе (десять лет), первым секретарем в Западной Двине, начальником областного управления хлебопекарной промышленности. К его боевым наградам (орденам Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны первой степени и многим медалям) добавились награды трудовые– ордена Трудового Красного Знамени, Октябрьской революции, Дружбы народов. Ему было присвоено звание «Почетный гражданин города Себежа».

Где бы ни трудился этот человек, везде оставил добрую память, о чем свидетельствует и это письмо. Его прислала мне в конце 2008 года Клавдия Денисовна Гусарова, живущая сейчас в Ленинградской области: «Здравствуйте, Валерий! В Андреаполе прошел большой отрезок моей жизни, моей юности. Андреаполь- моя малая Родина, так теперь выражаются, а я думаю, что это– моя большая Родина, хоть я там и не живу больше полувека. Я очень многих героев вашей книги (речь идет о краеведческой книге «Хранители очага»,– В.К.) знала лично, особенно руководителей хозяйств, предприятий. Ведь, работая в райфо, я занималась доходами бюджета, поэтому и была необходимость общаться с руководителями. Это были люди с Большой буквы. У них было чему учиться. Добрым словом вспоминаю Бойдина Федора Тимофеевича и его Надежду, Есельсона Анатолия Вениаминовича (бывшего великолукского партизана, председателя райисполкома– В.К.), к ним в любое время можно было зайти в кабинет. В теперешнее время таких людей не очень много, к сожалению…».

Немало писем с добрыми словами в адрес бывшего партизанского комбрига хранится и в семейном архиве Бойдиных. Наугад беру одно из них: «Здравствуйте, уважаемый Федор Тимофеевич! Пишет Вам Артемьев Виктор Андреевич– бывший партизан 1-й Калининской бригады. Сегодня по радио я услышал ваш голос, и сердце охватило волнение. Вспомнился октябрь 1942 года, мое первое впечатление в вашем штабе: молодой боевой комбриг в военной форме, увешанный оружием, мне кажется, суровый и серьезный комиссар бригады тов. Халтурин, масса жизнерадостных, полных оптимизма командиров и разведчиков, прибывших к Вам с докладом. И где? В глубоком тылу врага. Да!! Для меня это было потрясающим событием. Тем более что со мной разговаривал сам комбриг, который поручил мне с двумя разведчиками утром отправиться за батареями БАС-80 и за моим карабином, который остался дома под печкой, т.к. я ушел прямо с работы. Не знаю, Федор Тимофеевич, помните ли Вы меня. Мне было тогда только четырнадцать лет (хотя я тогда, конечно, прибавлял два года), и звали меня все в то время «Виктор маленький». До встречи с Вами я работал на станции Заваруйка, а потом ваша агентурщица Соня Шершнева привела меня к Вам в одну из деревень у реки Великой…».
 

НО РАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА ТОЧНО…

Куда бы ни забрасывала Федора Тимофеевича в послевоенные годы судьба, всегда рядом с ним находилась его жена– верный друг, помощник, советчик. Мое знакомство с нею состоялось, когда я учился в школе. В нашем классе учительницей была Зоя Георгиевна Кузнеченко, светлая ей память, а в соседнем– Надежда Константиновна Бойдина. В ту пору курящие женщины считались редкостью, а Бойдина на переменах подходила к открытому окну и курила «Беломор».

– Много пережила эта женщина,- словно бы оправдывала ее моя мама (наша семья подружилась с семей Бойдиных).

Теперь-то я знаю, что переживаний на ее долю выпало с лихвой. Из рассказа Надежды Константиновны:

– Родилась я 13 февраля 1925 года в деревне Нюсю Великолукского района. До войны вся семья проживала в городе Пушкино Ленинградской области. Отец работал личным шофером командира воинской части. Мама была прачкой в городской больнице. В семье было четверо детей, я самая старшая. Училась в железнодорожном техникуме.

В сентябре 1941 года немцы оккупировали город. В ночь с 16 на 17 сентября отец с оружием (наган и винтовка) пришел навестить семью. Часа через два в квартиру к нам пришли три немца и соседка Станислава Станиславовна– пани Стася. Ее Фамилию я уже не помню. Она указала на отца и сказала: «Это он!». Отца арестовали, забрали оружие. На мой вопрос: за что арестовали отца, она сказала, что он убил часового у здания немецкого штаба в соседнем доме. Через сутки отца и еще нескольких человек гражданских мужчин расстреляли на глазах жителей соседних домов. Отцу было тридцать пять лет.

Мама приняла решение уйти из города. 25 сентября по первому снегу мы тронулись в путь на родину – в деревню Нюсо. Вещи, что только возможно было взять с собой, уложили на саночки, усадили младшую сестренку и пошли. Таких, как мы, было много. Немцы нас всех задержали на станции Вырица, погрузили в товарный поезд и доставили в город Псков, в тюрьму. Здесь мы находились около десяти дней. Затем всех снова в товарном поезде повезли дальше, в Опочецкий район. Нас поселили в деревне Маслово Звонской волости. Прожили мы там около месяца. Из этой деревни местный житель-староста деревни Константинов помог нам добраться до Великих Лук. В деревню Нюсо мы пришли 3 января 1942 года. Оказалось, деревни нет, ее сожгли немцы. В соседней деревне Усово приютила нас жена солдата-фронтовика Асташова Александра Зиновьевна. Она знала, что в селе Урицкое организовался партизанский отряд. Командир отряда Шлемин. Вскоре состоялось объединение Урицкого, Борисоглебского и Колдобинского отрядов в объединенный отряд «За Родину». Вот я и пришла в этот отряд 3 февраля 1942 года. Началась моя партизанская жизнь в разведвзводе отряда, затем продолжилась в бригадной разведке в 1-й и 4-й бригадах.

Из воспоминаний бывшего заместителя командира 1-й партизанской бригады по разведке В. А. Проскурова (Мы, калининские партизаны. Тверь. 1995):

«В бывшем имении Софьи Перовской – в селе Полибино– находился немецкий гарнизон, который охранял участок шоссе Невель– Великие Луки. Необходимо было разведать силы и укрепления гарнизона. Это задание выполнили Надя Козинцева и Василий Бодров. Им удалось проникнуть в село, установить численность гарнизона. Немцев было много, располагались они на одном конце деревни, а разведчики въехали с другого конца. У местных жителей выяснили все, что надо, и, когда уже покидали деревню, немцы их заметили и обстреляли, но разведчики успели скрыться.

…Приняли решение направить разведку на мост. Опять отправили Надю Козинцеву и Ивана Таборева. Дали им десяток яиц, банку под керосин, и разведчики поехали «менять». Иван, не доезжая километр до моста, остался ждать в лесу, а Надя пошла на мост. Часовые охраняли мост с двух сторон. Вели они себя беспечно. Солдаты очень весело с Надей разговаривали, шутили, пропустили ее к старшему в вагон, где они размещались, и спокойно обменяли яйца на керосин. Разведчица сосчитала нары, спальных мест было двадцать четыре. Рядом с вагоном– дзот, у моста– пулемет. Немцы спокойно пилили дрова, возили на санках воду. Ночью наш отряд скрытно подошел к мосту. Большинство гитлеровцев были уничтожены, мост взорван, вагон сожжен, взяты трофеи: пулемет, 14 винтовок, которые были нам просто необходимы, обмундирование.

…Вера Горелова и Надя Козинцева часто ходили в разведку вместе. Невысокого роста, с русыми вьющимися волосами, веселая, задорная, Надя хорошо пела и танцевала. Трудно было поверить, что эта совсем еще девчонка– партизанка, да еще и разведчица. По липовым документам, а чаще без них, она пробиралась в гарнизоны, добывала нужные сведения о противнике».

– Вместе с Верой Гореловой и Женей Смирновой мне довелось участвовать в разведке гитлеровских гарнизонов в Щукино, Дубровке и много где еще,– вспоминает Надежда Константиновна.– По всякому действовали. Однажды мы с Верой выполняли задание по изучению обстановки в районе Невеля. Ехали на санях под видом местных жителей. Миновав поворот, увидели у деревни Кошма большой отряд немцев. Их машина застряла, и они расчищали дорогу. Заметив нас, немцы еще издали уставились на нас. Офицер дал какую-то команду. Вера шепчет: «Надя, запевай!» Я заголосила что есть мочи: «Валенки, валенки! Не подшиты, стареньки!». Пока немцы соображали, что к чему, мы стрелой пронеслись мимо них.

– А что помнится больше всего?

– Много чего спать не дает…,– она задумалась.– Опасной была разведка на станции Опухлики в середине февраля 1942 года. Местные жители рассказали, что туда прибыло много немцев. Чтобы выяснить картину происходящего, наши командиры отправили в Опухлики меня и Надю Баранову. В проводники нам определили местную жительницу. По легенде мы ехали обменивать кур на соль и табак для своего деда. Перед переездом лошадь встала. Соскочив с повозки, мы стали дергать ее под уздцы, а она– ни шагу. Подошел часовой, спросил, что везем. Мы ответили: кур для обмена. Часовой приказал везти кур в штаб для офицеров. Это было нам на руку. Я пошла к кустам за прутом, чтобы подстегнуть лошадь и заметила за кустами дзот, правда еще не обжитый. На самом переезде стоял прикрытый брезентом пулемет.

Когда перебрались через переезд, Баранова осталась беседовать с рабочими солдатской кухни– это были наши военнопленные, а я направилась к школе, где располагался штаб. В штаб меня не пустили, часовой приказал отнести кур в госпиталь. Офицер дал мне за кур две пачки табака и стакан соли. После этого я пошла обратно совсем другой дорогой, замечая, где находятся замаскированные пушки. Тут меня окликнул полицейский, но все, к счастью, обошлось. Полицейский показал дорогу на переезд. Остановившись возле кухни, я заговорила с пленным. Он, наверное, догадался, что мы с Барановой появились тут неспроста, и шепнул мне украдкой, что немцам понадобилось 260 зимних шапок. Это означало: на станции находится 260 немцев…

Очень трудно было в Долосцах… Помнится, тщательную разведку в этой деревне мы провели за две недели до нашего наступления. Это позволило составить подробную схему вражеских позиций, определить безопасные пути подхода к деревне. Особую важность представляли сведения о дотах, которые были оборудованы под церковью. 29 октября началась партизанская атака. В завязавшемся жестоком бою немецкий гарнизон был уничтожен. Враг потерял свыше ста человек. Но и наши потери оказались велики– тридцать четыре партизана сложили свои головы в том бою. Красивые, молодые ребята полегли…

Упоминание о Надежде Козинцевой я обнаружил в очерке К. Русаковой и К. Мазепиной «Подвиг Марии», опубликованном в газете «Правда» от 10.12. 66 г. В начале публикации авторы приводят текст листовки: «Запомни и отомсти! 15 мая 1944 года фашистские каратели ворвались в землянку, где укрывались две девушки из деревни Дубровка Себежского района. Младшую– Марию Пынто, заподозрив в ней партизанку, они подвергли жестоким истязаниям. Выбыли зубы, отрезали левое ухо. Кровь текла по лицу девушки, но она не ответила ни на один вопрос палачей. Ее спину исполосовали ножом– она молчала. Садист отрезал ей правую грудь– она молчала. Ее взгляд был полон ненависти и презрения. Глубоко вздохнув, готовая умереть, но не покориться, девушка бросила в лицо врагу гордые слова: «Ваша гибель неизбежна, русский народ победит!».

Она погибла как героиня. «Запомните славную дочь русского народа Марию Пынто! Отомстите за нее»,– призывал Калининский обком партии».

Мария Пынто и Надя Козинцева дружили, вместе ходили в разведку. «Однажды с Надей Козинцевой отправилась она к железнодорожному полотну,- пишут авторы очерка.– Трудно было добраться до того места незамеченными. Еще труднее устроить наблюдательный пункт. Вокруг ни деревца, ни кустика. Каждый нерв напряжен до предела. А тут еще патрули один за одним. Но вот послышался нарастающий гул идущего поезда. Вагоны, вагоны, вагоны… Пушки, солдаты, пушки… Плотно прижались к земле две тонкие девичью фигурки. Они будут лежать так сутки и готовы лежать больше- сколько понадобится для дела. Девушки все замечают, запоминают. На листке ложатся штрихи схемы подхода к путям подрывных групп… После того как разведчицы вернулись с задания, партизаны заминировали дорогу и рванули так, что эхо взрыва «докатилось» до Берлина».

– Мне повезло остаться живой, хотя была ранена и дважды контужена,– рассказывала Надежда Константиновна.– Первый раз меня контузило и ранило в ногу 20 июня 1942 года в бою в деревне Борисоглеб Невельского района. В бригадной медсанчасти врач Парфенов Тимофей Тихонович меня вылечил, и я снова стала работать в разведке. В период рельсовой войны 3 августа 1943 года при подрыве железнодорожного полотна Себеж-Заваруйка была вторично контужена, на этот раз– тяжело. После долгого лечения опять встала в строй, но, правда, оглохла на правое ухо. В апреле 1944 года болезнь моя осложнилась. Отправили в советский тыл. Там диагноз определили более точно– компрессионный перелом позвонка. Врачи не сразу подняли меня на ноги.

Улыбнувшись, она заметила:

– Но вы не подумайте, что наша жизнь состояла лишь из одних боевых походов. Если случались короткие часы передышки, веселились, пели. Ваня Евдокимов прекрасно играл на баяне, Федор Ворожейко и Иван Таборев– на гитаре. Несмотря на то, что у Федора на одной руке не хватало нескольких фаланг пальцев, он был настоящим виртуозом,– в этом месте Надежда Константиновна сделала паузу.– Ну, и влюблялись, конечно…

По-разному складывалась эта любовь. Порою трагически, как у Веры Гореловой. Весной сорок третьего несколько взводов из разных отрядов направили в Белоруссию и к границам Латвии, чтобы на их базе сформировать партизанские отряды. В один из таких взводов Вера была назначена политруком, а Константин Чесноков– командиром будущего отряда. За короткое время они создали боеспособный отряд, поженились, но коротким оказалось их счастье. Чесноков был тяжело ранен в бою с карателями и направлен в госпиталь на «Большую землю». В конце лета на партизанский аэродром прибыл самолет, чтобы доставить комбрига Василия Задерина в Центральный штаб партизанского движения. Одно свободное место досталось Вере, однако в самый последний момент пришлось уступить его тяжелораненой разведчице шестой бригады Нине Кирсановой. Самолет этот был сбит немецким истребителем…

– После соединения первой бригады с регулярной армией Вера поехала к матери Константина в деревню Жуково Московской области, и узнала страшную весть: Костя умер. Похоронен он в селе Зеленая Слобода…,– Надежда Константиновна долго молчала, потом словно бы подвела итог нашему разговору.– Все было на войне рядом: любовь, дружба, разлука, потеря дорогих людей. Может, мы, старшее поколение, потому так и умеем ценить жизнь, что видели слишком много смерти. Это научило нас понимать цену настоящему чувству, верить в то, что любовь не умирает, пока жива наша память.

…В мирное время Надежда Константиновна окончила вечернюю среднюю школу, заочно педагогический институт и много лет работала учительницей начальных классов. Помимо боевых наград, орденов Красной Звезды и Отечественной войны первой степени, медали «Партизану Отечественной войны» I степени, медали «За Победу над Германией» и других, у нее есть и трудовые награды. Она отмечена знаком «Отличник народного образования СССР», медалью «Ветеран труда». Впрочем, главная для нее награда– это дети. Вместе с Федром Тимофеевичем (он ушел из жизни в 1991 году) они вырастили двух дочерей, сейчас у них свои семьи, свои дети. Подкачивает, бывает, здоровье, но это, как она считает, «уж по возрасту».

В общем, все бы ничего, если бы…

– Я вот думаю, сколько наших боевых товарищей сложили свои молодые головы. Лежат под обелисками, а некоторые и в безымянных могилах. Мария Пынто, Веселов, Цепелев, Душечкин, Дмитрий Хруцкой, Иванов, Яков Корольков, Васютенков, Кристина Иванова, Мария Натунич, Карп Бодров, Яков Киселев, совсем еще мальчики Воронков и Чернышев, пришедшие к нам из-за линии фронта…Сотни, тысячи парней и девчат лежат! Убитых в бою, замученных в фашистских застенках… Теперь вот и нас, пока еще живых, пытаются добить в спину,– сетовала Надежда Константиновна.– Наверное, мстят за то, что мы победили?

– Ложь рано или поздно умирает,– попытался я успокоить ее.

– Все равно обидно.

В далеком сорок пятом она, конечно, не могла себе представить, что через десятилетия ей придется защищать честное имя своих боевых товарищей, своего мужа. В одной из тверских газеток доморощенный «историк» взялся сравнивать партизан с террористами, муссировать доносы и сплетни, касающиеся личной жизни партизанских руководителей. Дело это не только неблагодарное, но и уголовно наказуемое, но правоохранительные органы молчат. Но, что страшнее всего, молчит общественность! При существующей идеологической политике это, в общем-то, не удивительно. Народ приучили ко лжи и полуправде. К инсинуациям на Сталина, наших полководцев. К тому, что примитивные поделки тележурналиста Пивоварова о Ржевской и Московской битвах преподносятся как некие шедевры. Почти в каждом современном художественном фильме о войне показывают работников НКВД не иначе как кровожадными палачами. Между тем среди чекистов было много достойных, преданных Отечеству людей. Десятки тысяч их сложили свои головы в боях с врагом…

На историко-культурной конференции в Твери в декабре 2009 года генерал армии В.Ф. Ермаков призвал бороться с клеветниками России так, чтобы «у них искры летели из-под ягодиц». Грубовато сказано, но по-солдатски прямо. Однако кто будет бороться? Чиновники? Сомневаюсь. В их рядах, как показывает жизнь, всегда хватало тех, кто колеблется вместе с «линией». Ветераны слабы здоровьем, да и очень мало их осталось. Нам, детям и внукам бывших фронтовиков, партизан, подпольщиков, хранящим верность их памяти, выпал этот жребий.


 

КОГДА МЫ ВМЕСТЕ

Виктор Терещатов, Владимир Заболотнов, Виктор Хомяченков… На партизанских слетах и собраниях они всегда держались поблизости друг от друга. Мне были симпатичны эти смельчаки с открытой душой и веселым нравом. Я их хорошо знал, неоднократно с ними беседовал. Один на войне был командиром молодежного партизанского отряда «Земляки», двое других- разведчиками.
 

ОТРЯД НАЗВАЛИ «ЗЕМЛЯКИ»

Что интересно, все трое ветеранов обладали замечательными «перьями». Терещатов написал книгу «900 дней в тылу врага», Заболотнов– «Мой позывной «Аист», Хомяченков– множество басен и лирических стихотворений, некоторым из которых было суждено стать песнями. Заводилой в этой группе считался Терещатов.

Хорошо помню нашу последнюю встречу с ним. Виктор Ильич был тяжело болен, но не переставал заниматься делами ветеранов партизанского движения. В тот день он принес в редакцию областной газеты «Тверская жизнь» очередной материал. Я поинтересовался его самочувствием.

– Жизнь уходит, Валера,– горько посетовал он.

– Как же так?! Надо бороться! Чего вам стоит обратиться к власти? Можно поехать за границу, сделать операцию…

– Я что– особенный? Не пойду и не поеду…

А ведь особенный был человек!

…Ожесточенные бои в районе Смоленска и Великих Лук. Того и гляди, враг окажется в Кувшинове. Группа одноклассников, в которой и Виктор Терещатов, собирается на окраине поселка. Вопрос один: «Что делать, если немцы придут на кувшиновскую землю?» Ответ тоже один: «Воевать». Принимается решение создать партизанский отряд и назвать его «Земляки». Записываются четырнадцать человек. Друг Виктора Павел Поповцев– родом из Прямухина. Он предлагает встретиться с ребятами из этого села и пригласить их в отряд. Так в список добавляются еще тринадцать фамилий.

Проинформировать райком партии о создании отряда отправляются Виктор Терещатов, Павлу Поповцев и Николай Горячев. В это время в райкоме были офицеры НКВД, занимавшиеся формированием диверсионных групп. Они внимательно выслушали визитеров. Не прошло и недели, как юные чекисты находились в общежитии. Скоро их ряды расширились за счет группы молодежи, возглавляемой Владимиром Веселовым. Ребятам роздали оружие– канадские винтовки, патроны, кинжалы, гранаты. На хуторе Хотькино началась боевая подготовка. Стреляли по мишеням, бросали гранаты, учились закладывать заряды под рельсы, брать «языков».

В конце октября состоялось «боевое крещение». Отряд «Земляки» выдвинулся в расположение 179-й стрелковой дивизии. Переночевав в холодной землянке, ребята получили задание уничтожить наблюдательный пункт противника и, по возможности, захватить «языка». Скрытно подобраться к «объекту» не удалось. Немцы, заметив вооруженных людей в штатском, сначала открыли огонь из автоматов, затем бросились наутек. Двоих из них удалось застрелить. Ребята подожгли сарай, на чердаке которого находился наблюдательный пункт, и вернулись в расположение наших войск.

– Молодцы,– похвалил их командир армейской разведки.– Теперь можно браться и за большие дела…

16 декабря, в день освобождения от захватчиков города Калинина, отряд (его командиром стал Веселов, комиссаром– Терещатов) передислоцировался в Осташков. Здесь был получен приказ: перейти линию фронта между Осташковым и Пено и совершить рейд по маршруту Андреаполь– Торопец– Великие Луки– Новосокольники– Пустошка. Путь немаленький– в общей сложности около трехсот километров. Цель рейда– диверсии на дорогах, агитационная работа среди населения. В Осташкове отряд понес первую потерю. Во время налета вражеской авиации зажигательная бомба обожгла лицо Василия Попкова, и он оказался в госпитале. Его заменил калининец Виктор Пылаев. Рейд почему-то задерживался. Причина задержки стала ясна, когда в общежитие к «Землякам» пришел юный лейтенант.

– Боровский,– представился он.– Будем переходить фронт вместе.

Группа лейтенанта состояла из девяти человек. Они направлялись для связи со 2-й особой партизанской бригадой разведотдела Северо-Западного фронта. Командовал бригадой майор Алексей Михайлович Литвиненко. Истекло еще несколько дней напряженного ожидания. В середине января 1942 года отряд на двух грузовиках был доставлен на станцию Охват. Дальше пошли на лыжах, открывая для себя страшные картины недавних боев. Повсюду валялись трупы, искореженные остовы грузовиков и бронемашин. Наша 4-я ударная армия под командованием генерала Еременко поработала на славу…

Перейдя по льду Охватское озеро и речку Волкоту, недалеко от деревни Одоево отряд «Земляки» встретил небольшую группу андреапольских партизан. Возглавлял ее комиссар Иван Семенович Борисов

– Будьте предельно осторожны,– предупредил он.– В лесах много немцев. Мы их вылавливаем.

Миновав деревню Волок, отряд остановился на ночлег в Малиновке. Здесь, по воспоминаниям Виктора Ильича, произошло разделение с группой Боровского. Лейтенант, чтобы ускорить движение своей группы, договорившись с кем-то, нанял двух лошадей.

– До скорой встречи в бригаде!– весело прокричал он с повозки.

Эта поспешность, как вскоре стало известно, обернулась для группы Боровского трагедией. Возле Великих Лук, она нарвалась на карательный отряд гауптштурмфюрера Шторка. В неравной схватке лейтенант и пятеро его боевых друзей погибли. Узнав об этом от местных жителей, Веселов и Терещатов изменили маршрут движения отряда. Встречи с карателями ребята избежали, но зато, к большой радости, встретили истребительный отряд под командованием старшего лейтенанта Василия Разумова и группу великолукских партизан, возглавляемую Семеном Лукашевым. Разумов шел по следам карательного отряда. К нему присоединились отряд «Земляки» и группа Лукашева. Вскоре фашисты были обнаружены в одной из деревень. Здесь их настигла расплата за гибель Боровского и его товарищей. После того как бойцы отряда «Земляки» и группы Лукашева открыли по немцам прицельный огонь, те побежали из деревни, однако нарвались на засаду Разумова. Патронов партизаны не жалели.

После четырехдневных поисков удалось, наконец-то, отыскать след бригады Литвиненко. Помог, можно сказать, случай. До хутора Макавейцево, где отряд остановился на дневку, донеслась разрозненная стрельба. Выслали в район, где это предположительно происходило, разведчиков. Через несколько часов принесся запыхавшийся Коля Горячев:

– Нашли! Они там фрицев дубасят!
 

ЛИТВИНЕНКО БЫЛ ДОВОЛЕН

Отряда «Земляки» разместился в деревне Кряковка и уже на следующий день включился в партизанскую работу. Была запланирована операция на «железке». Задача состояла в том, чтобы нарушить движение на участке Идрица-Пустошка. Кроме того, предполагалось на автомобильной трассе уничтожить мост через реку Великую.

Готовились к диверсиям тщательно. В состав группы были включены Владимир Веселов, Виктор Терещатов, Павел Поповцев, Изот Удалов, Василий Ворыхалов, Владимир Баранов, Александр Семенов. Шли до цели несколько часов, пока не услышали гудок паровоза. Остановились, послали к «железке» разведку. Она установила: рядом находится разъезд, оттуда слышатся немецкие голоса. Взяли правее. Отойдя несколько километров, вновь остановились. «Железная дорога на этом участке выглядела пустынной. Накатали лыжню для быстрого отхода по ней в лес и приступили к делу. Терещатов, Горячев и Удалов отправились ставить заряд из пяти четырехсотграммовых шашек, их товарищи залегли в прикрытии. И вот заряд установлен. Виктор поджег бикфордов шнур, и трое парней покатились с откоса в снег. Взрыв оказался негромким, похожим на хлопок, но рельсы он повредил основательно. Немецких патрулей по-прежнему не было видно.

Раздирая окрестную тишину, завыла сирена. Из-за поворота выскочила мотодрезина с пассажирским вагоном. Возможно, машинист заметил повреждение пути, но ничего предпринять не успел. Мотодрезина, а за нею и вагон кувырнулись под откос. Скрежет металла, звон разбитых стекол… Дрезину и вагон мгновенно объяло пламя. Со стороны разъезда бежали по насыпи немцы, но партизаны уже растворились в гуще заснеженного леса. Пройдет несколько дней, и станут известными результаты диверсии: в дрезине ехали на фронт около полусотни офицеров, почти все они погибли.

Вдохновленная успехом, группа, сориентировавшись по карте, двинулась к мосту через Великую. Движение по трассе было незначительное. Выбрав момент, ребята заложили у свай толовые шашки, добавили к ним несколько противотанковых гранат. Зашипел змеей подожженный бикфордов шнур. Мощный взрыв перебил сваи. Лаги упали в воду, настил провис. Чтобы довершить дело, Терещатов бросил под мост противотанковую гранату. Довольный успешным проведением диверсии, Литвиненко поручает «Землякам» новое дело. – В совхозе рядом с Пустошкой немцы собрали огромное количество скота и птицы для действующей армии. Нужно охрану перебить, скот раздать населению. Часть замороженного мяса и лошадей привести в бригаду.

И на этот раз приказ командования был выполнен…

Почти всю зиму ребята вместе с бригадой громили вражеские гарнизоны, управы, полицейские участки. Происходили в этот период и другие памятные события. Одно из них– парад бригады, утроенный «батькой» Литвиненко по случаю 23 февраля. Был издан соответствующий приказ. В нем местом проведения парада обозначался поселок Скоково, где стоял немецкий гарнизон. Информация дошла до немцев. Переполошившись, они вызвали подкрепление. Парад все же состоялся. Правда, не в Скокове, а в Чурилове, в десяти километрах от немецкого гарнизона. Бригада в полном составе построилась на льду реки. С пламенной речью выступил комиссар Терехов. Молва о параде разнеслась по всей округе. Несомненно, он оказал огромное влияние на людей, укрепил их веру в неизбежность нашей победы над врагом.

Настало время возвращаться домой, в Кувшиново. После недолгого отдыха в апреле 1942 года отряд вновь получил задание отправиться за линию фронта. С собой ребята захватили листовки под названием «Смерть предателям!». Текст был короткий, но емкий:

«Земля горит под ногами немецких оккупантов. Советское население– мужчины, женщины, подростки, не успевшие эвакуироваться из занятых фашистами сел и городов, уходят в партизанские отряды и смертельно борются с захватчиками.

Никто из честных советских людей не хочет служить немцу-извергу, и никогда не будет служить!

Только враги Родины, продажные, поганые души склоняют головы перед немцем-убийцей.

Выявляйте пособников немецких фашистов, уничтожайте их, этим вы поможете Красной Армии, всему народу приблизить час Победы над германским империализмом.

Срывайте мероприятия немецких властей, активно помогайте партизанам истреблять фашистов и их пособников».

Товарняк доставил ребят в Торопец. Получив на складе боевое снаряжение и продуктовый паек, они перебрались в деревню Купуй, перевалочный пункт для партизан и разведчиков, направляющихся в немецкий тыл. Переправились на пароме через Ловать и, скрываясь в перелесках и оврагах, двинулись в путь по знакомым местам. Остановились в Борках. Здесь к «Землякам» добавился отряд Бухвостова, состоящий преимущественно из вышневолочан. Позже присоединилась еще одна вышневолоцкая группа. Василий Верещагин, Сергей Алексеев, Иван Хабаров, Василий Беляков, Анатолий Широков- эти и другие парни не раз достойно проявят себя в боях с противником.

электрическими взрывателями. Не терпелось быстрее проверить их в действии. Такая возможность скоро представилась. В первомайскую ночь группа заминировала железнодорожное полотно неподалеку от Насвы и укрылась в мелколесье, дожидаясь подхода вражеского поезда. «Улов» оказался крупным.

– Елки палки, это ж бронепоезд,– шепнул Терещатову в ухо Николай Горячев.

Нервы напряжены до предела. Несколько минут длится ожидание, и раздается глухой взрыв. Паровоз и бронированные платформы с орудиями, наползая одна на другую, сходят с рельсов. Поблизости переезд. Немецкий пост открыл оттуда стрельбу, но партизанская группа успела отойти на безопасное расстояние. Преследовать ее в темное время суток фашисты не решились.

После нескольких удачных операций, Виктор Терещатов с Александром Цветковым отправились в деревню Шейно Торопецкого района за боеприпасами и доставили их в отряд. Были подорваны еще два поезда, уничтожены несколько мостов, после чего отряд возвратился в Торопец, где его дожидалось пополнение из Кувшинова. Самым неожиданным и приятным для Виктора оказалось то, что в числе прибывших из родного города оказались бывшие одноклассники: Анатолий Нефедов, Федор Попков, Леонид Поляков, другие ребята. Случилась и еще одна неожиданность– командир «Земляков» Веселов получил назначение в другой отряд (Володя погибнет в тылу врага зимой 1943 года), а на его место был назначен Терещатов. Комиссаром стал Виктор Моисеев (после того, как он будет тяжело ранен в бою, его сменит Дмитрий Веренич).
 

ПРИВЫЧНАЯ РАБОТА

Вновь предстояла дорога за линию фронта. Задача: диверсии на участках железной дороги Невель-Витебск и Невель-Полоцк. Это было для отряда «Земляки» уже привычной работой, хотя действовать, как и прежде, приходилось в непростых условиях. Вокруг множество вражеских гарнизонов. Иметь постоянную базу отряду запрещалось, нужно было постоянно менять дислокацию. Запас питания брали с собой ограниченный. Правда, с продуктами особо не бедствовали. Как во время предыдущего рейда, охотно помогало местное население.

Новый рейд по немецким тылам отряд начал с минирования «железки» неподалеку от поселка Езерищи. Здесь случилось «ЧП». Саша Цветков нечаянно замкнул неустановленный еще детонатор, и тот взорвался, нанеся партизану несколько серьезных ран. Минирование было довершено, но задержаться, чтобы увидеть его результаты, не было возможности. Неся перевязанного Сашу на носилках, партизаны долго шли лесом и лишь в сумерках остановились на отдых. Спустя некоторое время услышали скрип двигающейся телеги. Виктор и еще несколько человек из группы вышли на дорогу. Ездовой рассказал, что был мобилизован немцами на работы, и теперь возвращается домой.

– Случилось чего?– простодушно спросил у ездового Терещатов.

– Поезд подорвался. Трупы пришлось возить. Уж не вы ль натворили?

– А если и мы?

– Хорошо постарались,– довольно улыбнулся мужик.

Потом у «Земляков» были другие операции и, ставшее уже привычным,– возвращение в свой тыл. Отдохнув, ребята вернулись, неся с собой боеприпасы, небольшой запас продовольствия и листовки– их местные жители дожидались с особым нетерпением. В первых числах октября 1942 года отряд опять заявил о себе. Две группы подрывников (во главе с Виктором Моисеевым и Павлом Поповцевым) отправились совершать диверсии на участках «железки» западнее и восточнее Пустошки. Терещатов с группой оставшихся бойцов организовал засаду на автомобильной дороге. Дмитрий Веренич, захватив противотанковую гранату, спрятался под мостом, остальные затаились на обочине. Ждали несколько часов. Показалась грузовая автомашина, в кузове которой сидели гитлеровцы. Когда машина миновала мост, Веренич выскочил из-под моста и швырнул в кузов грузовика гранату. Стрельба товарищей довершила уничтожение врагов. Когда пришли к месту встречи групп, здесь еще никого не было. Лишь на рассвете объявился Поповцев.

– Взорвали всего лишь дрезину со шпалами,– не слишком весело сказал он.

– Ничего, в следующий раз наверстаете,– успокоил его Веренич.

– А где же Моисеев?– забеспокоился Терещатов.

Наконец, вернулся Моисеев со своей группой. Ему повезло больше. Примерно на том же месте, где прошлой зимой ребятам удалось «завалить» мотодрезину и вагон с полусотней офицеров, его группа подкараулила вражеский поезд. …

В целом вторая зима в тылу врага, как и первая, оказалась удачной. Партизаны отряда «Земляки» совершали диверсии, вели разведку, распространяли листовки в Пустошкинском, Кудеверском, Идрицком, Новоржевском районах. Однажды в деревне Прокопово расквартировалась на отдых немецкая воинская часть. Об этом, прибежав в отряд, сообщили две местные девушки. Они рассказали, где находится штаб. Одна из девушек, ее звали Тася, вызвалась быть проводницей. На рассвете отряд выдвинулся к деревне. Первыми вошли в Прокопово Виктор Дудников, Николай Горячев и Василий Ворыхалов. Бесшумно сняв часовых, они подали сигнал.

– Каждый в отряде заранее знал «свой» дом,– вспоминал Виктор Ильич.– Мы с Тасей, Павлом Поповцевым и Дмитрием Вереничем подобрались к тому из них, где располагался штаб. Заглянули в окно. Сквозь занавеску смутно виделись спящие немцы, офицерские мундиры, оружие. Изготовили к броску гранаты, но… вдруг из-за угла избы вышел немец с винтовкой в руках. Заметив нас, он заорал: «Хальт! Хенде Хох!», передернул затвор винтовки. Веренич не растерялся, сразил врага автоматной очередью. Тут же в окно полетела граната, за ней– другая. Грохот и стрельба стояли по всей деревне…

С несколькими бойцами Терещатов побежал к центру, где находились десятки повозок и несколько автомобилей. Партизаны поджигали солому на повозках, когда поблизости появились гитлеровцы. Дмитрий Веренич и Павел Поповцев бросили в них гранаты. В этот миг, спрыгивая с повозки, Виктор запутался в упряжи. Догоняя своих ребят, он решил укоротить путь и оказался лицом к лицу с матерым фрицем. Тот, увидев партизана, замешкался, и Виктор успел выстрелить первым.

Когда отряд скрылся в лесу, «бой» в деревне еще продолжался. Немцы, не разобравшись в темноте, что к чему, лупили друг друга…
 

ВО ВРАЖЕСКОМ КОЛЬЦЕ

К началу 1943 года партизаны настолько стали досаждать оккупантам, что они, собрав имеющиеся резервы, организовали широкомасштабное наступление на партизанский край.

«В конце января гитлеровцы нанесли удар со стороны Невеля по 6-й партизанской бригаде В.Г. Семина и отрядам 2-й бригады П.В. Рындина, находившимся у озера Язно,– вспоминал Виктор Ильич в статье «Конец «снежного зайца», помещенной в книге «Мы, калининские партизаны…».– Одновременно каратели начали наступление со стороны станции Дретунь на белорусские бригады Р.А. Охотина, М.С. Прудникова и М.И. Дьячкова. Завязались тяжелые бои с численно превосходящим, сильным противником. Отважно сражались калининские отряды под руководством Г.П. Ахременкова, В.Н. Карпенкова, В.С. Карговского и К.Ф. Козлова. Разведчики сообщили, что в деревню Турки Перевоз прибыло около полка пехоты противника. Свыше трех тысяч солдат с артиллерией и танками сосредоточились на станции Идрица. Вскоре туда прибыло еще 69 вагонов с войсками. Разведка установила, что против партизан проводится карательная экспедиция под кодовым названием «Шнеехазе» («Снежный заяц»), возглавляемая генерал-майором Якоби…».

Командиры некоторых вырвавшихся из окружения бригад и отрядов, с учетом понесенных потерь и нехватки боеприпасов, приняли решение совместно двигаться к линии фронта. Общая численность колонны превышала семьсот человек. К сожалению, из-за несогласованности действий колонна разделилась на две части. Группа во главе с Яковлевым и Терещатовым после кратковременного боя, обходя лесные завалы и немецкие засады, приблизилась к реке Пузна. Лишь только форсировали ее, как в небо взвились ракеты, и немцы открыли интенсивную стрельбу из пулеметов и автоматов. Завязался бой, в котором полегли Дмитрий Веренич, Володя Волков, Виктор Дудников, Костя Кузьмин, Федя Попков, Егор Филин и другие ребята. Самое ужасное состояло в том, что погибших не удалось похоронить. Едва отошли от злополучного участка, как нарвались на засаду и приняли новый бой. Он длился несколько часов. Погибли командир одного из отрядов Федор Яковлев, Павел Турочкин из Прямухина…

Наконец, миновав болото, оставшиеся в живых партизаны вышли к реке Смердень. Терещатов и его товарищи, бросившись в ледяную воду, одолели реку вплавь.

– Свои! Свои!!– радостно закричал кто-то, увидев красноармейцев…

В Торопце командира «Земляков» считали погибшими. Как выяснилось, Павел Поповцев, Николай Орлов, Василий Беценко в и еще несколько ребят, отбившись в бою от основных сил, вышли из окружения самостоятельно. Они-то и рассказали в партизанском штабе, в каких тяжелейших условиях осуществлялся переход через линию фронта. Много лет спустя (20 ноября 1993 г.) об этом, со слов больного мужа, напишет Виктору Ильичу, со слов мужа, В.Е. Ворыхалова:

«Когда карательный отряд загнал партизан в болото, Ворыхалов с Холопиковым выбирались вдвоем. Трое суток они лежали среди убитых, а это было в апреле месяце. Затем, когда немцы, убедившись, что ни одного живого нет, покинули болото, Ворыхалов и Холопиков стали уползать. 8 суток без крошки хлеба… Дважды им пришлось переплывать одну и ту же реку (попали на извилину), после чего у Холопикова отказали ноги, и Ворыхалов, уже не в силах подняться, тащил Бориса на своей спине. Очнулся Вася в полевом госпитале, когда у него разрезали сапоги и отдирали вместе с фурункулами. Вся одежда примерзла к телу…».

Драматизм той ситуации отражен в книге Виктора Терещатова «900 дней в тылу врага»:

«Но не так был страшен голод, как слепое блуждание под пулями врага. Мы находились в сетях противника. Все возвышенности вдоль и поперек были заняты гитлеровцами, местность простреливалась.

– Вот нам и крышка,– проговорил хриплым голосом партизан из яковлевского отряда.

Ко мне подошли трое.

– Не увернуться нам от плена, командир,– сказал один из них.

– Стреляться надо,– добавил другой.

Я окинул взглядом партизан:

– Живьем нас не возьмут. Будем идти еще сколько можно. Попытаемся прорваться к своим. А помереть всегда успеем.

В этот день двигаться дальше не хватило сил.

И опять на землю спустилась ночь. В голове неотступно звучали слова песни: «Не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы русского флага…».

Дольше всех ожидали в Торопце комбрига С. М. Максименко, но, как и многих других, не дождались. Было много версий его гибели. Говорили, что Максименко вырвался из окружения с группой бойцов и продолжал воевать в тылу врага вместе с белорусскими партизанами. Точку поставит, экспедиция, предпринятая Музеем комсомольской славы имени Лизы Чайкиной в 60-е годы. От жителей деревни Норкино Опочецкого района поисковики узнали:

«2 июня 1943 года группа Максименко, насчитывавшая 15-20 человек, уходя от преследования карательного отряда, заняла оборону в 500 метрах от д. Норкино, в небольшом лесочке. Завязался бой с карателями, в котором погиб комбриг Максименко. В силу численного превосходства карательного отряда группа партизан была вынуждена отступить в район д. Якимово. Придя в деревню, партизаны попросили местных жителей захоронить своего командира и указали место его гибели. Вскоре местным жителям удалось пробраться к месту гибели Максименко и похоронить в том же лесочке, неподалеку от д. Норкино».

Что касается судьбы, «батьки» Литвиненко, то о ней Виктор Терещатов узнал лишь в 1985 году, будучи на параде Победы в Москве. Там он встретил племянника легендарного комбрига Степана Кириленко, бывшего партизана-ковпаковца. Тот рассказал, что после партизанских рейдов Алексей Михайлович воевал в Красной Армии, День Победы встретил в Потсдаме, где и умер от сердечного приступа.
 

В БРИГАДЕ НАЗАРОВА

После перенесенных испытаний командование предоставило «Землякам» возможность отдохнуть и подлечиться в Кувшинове. Здесь Виктору сообщили, что его вызывают в Москву, в Центральный штаб партизанского движения, но сначала нужно явиться в областное управление НКВД. Вместе с его начальником Д.С. Токаревым Виктор оказался у первого секретаря обкома ВКП (б) И.П. Бойцова. Поинтересовавшись самочувствием и расспросив о делах отряда, Бойцов сказал:

– Вам, товарищ Терещатов, надлежит прибыть в Кремль для получения высокой правительственной награды. Вручать ее будет Михаил Иванович Калинин.

– К этому времени я участвовал во многих боевых операциях. Видел кровь и смерть. А все равно, когда дошла моя очередь получать орден Красного Знамени, волновался, как школяр перед экзаменом,– рассказывал Виктор Ильич.– После вручения наград нас пригласили на фотографирование с Калининым. Михаил Иванович, обратив внимание на мою молодость, подошел и спросил: «Откуда будешь, партизанчик?». Я ответил, что из Калининской области. «Земляк, значит!»– обрадовался Калинин и начал дотошно расспрашивать о настроении людей на оккупированной территории, о действиях партизан…

Отдых не затянулся надолго. Отряд пополнился новыми бойцами, и в июне 1943 года прибыл в Торопец, где по решению областного управления НКВД создавалась партизанская бригада имени Дениса Давыдова. Командиром ее был назначен А.В. Назаров. Два отряда (взвода) возглавили Виктор Терещатов и Александр Лопуховский. После завершения комплектования и обучения бригаду доставили воздушным путем в немецкий тыл. К сожалению, не обошлось без потерь. Часть личного состава перебрасывалась на планерах, один из планеров разбился. Несколько бойцов получили ранения, а Миша Пожарский, он был из Торжка, погиб.

Наслышанный о «Земляках» А.В. Назаров сразу доверил отряду Терещатова выполнение самостоятельных задач. Вылазки следовали одна за другой. Виктору Ильичу запомнилось уничтожение полотна железной дороги недалеко от Себежа. Взрывать было решено на участке, где немцы, как думалось Виктору, немцы менее всего ожидали диверсии. Чтобы достигнуть намеченного места пришлось одолеть двадцать пять километров. У цели залегли, осмотрелись и поняли: задачу будет выполнить непросто. Вдоль «железки» с небольшим интервалом курсировали немецкие патрули. Нужно было улучить момент для закладки взрывчатки. Причем заложить ее перед самым подходом поезда, иначе патруль мог бы обнаружить шнур, с помощью которого приводился в действие взрыватель. Сгущались сумерки, когда послышался гудок паровоза. Петр Бычков бросился к рельсам, положил между шпалами взрывчатку и со шнуром в руке прибежал в кусты. В это мгновение в небо взлетела осветительная ракета. Охрана, действуя согласно инструкции, отпугивала партизан.

Из низины выкатились три платформы с балластом. За ними пыхтел паровоз.

– Рви!- дал команду Терещатов Виктору Соколову.

Тот дернул за шнур. В следующее мгновение раздался взрыв. Донеслись скрежет и лязганье сошедшего с рельс состава. Вдоль дороги засвистели трассирующие пули. Отряд начал спешно отходить вглубь леса. На рассвете ребята вышли к небольшому хутору. Хозяин отнесся к пришельцам доброжелательно, дал им хлеба и картошки. Партизаны заметили выглядывающий из-за сундука портрет. На нем был нарисован Гитлер. Хозяин пояснил: «Как только явятся супостаты, вешаю его на стену, чтобы не грабили».

– Уступи-ка нам этот портрет, – взялся упрашивать мужика Вася Беценко.

– Зачем он вам?– удивился тот.

– Красивый больно…

– В общем, выклянчили мы этот портрет. Заодно взяли остывший уголек из печи,– вспоминал Виктор Ильич.– В лесу задержались, чтобы Паша Поповцев написал на портрете угольком: «Фюрер доволен работой партизан». Выждав несколько часов в лесу, вернулись к железной дороге. Была предварительная задумка взрывать полотно рядом с местом предыдущего подрыва. Рассчитывали на то, что немцы не могли ожидать от нас подобной наглости. Они восстанавливали порушенные пути, когда мы в нескольких сотнях метров рванули еще один состав. Воткнули после в землю портрет фюрера, и– ищи ветра в поле…

В конце 1943 года противник вновь предпринимает попытки ослабить деятельность партизан. Активные действия в этом направлении продолжаются в начале 1944 года. При знакомстве с трофейными документами, обращаешь внимание на то, насколько тщательно готовило фашистское командование карательные операции своих группировок и оперативных «айнзайтцгрупп». Надо отдать должное, агентурная работа у немцев находилась на высоте. Им были в основном известны фамилии командиров бригад и отрядов, примерная численность партизан, расположение штабов, госпиталей, маршруты передвижения в советский тыл и обратно. Вот, к примеру, какие сведения имелись в немецких штабах о 21-й партизанской бригаде:

«Командир Охременко, ст. лейтенант, комиссар Карговский, место дислокации дер. Ерастовка, 1 км, восточнее дер. Юраси, рация при штабе…

1-й отряд, командир Соколов, место дислокации д. Юраси.

2-й отряд, командир Фролов, место дислокации д. Зуино.

3-й отряд, командир Стерляков (ст. лейтенант), место дислокации дер. Воробьи.

Разведгруппа из 9 чел. Командир Ивасенков. Командир спецгруппы Золотарев, место дислокации дер. Костелищи, 5 км. южнее дер. Ливы (должно быть, отделение НКВД).

Спецгруппа, возглавляемая Клементевым, лейтенант, место дислокации дер. Хайнуки, 1 км восточнее дер. Воробьи, численность 22 чел. и радистка.

Спецгруппа, руководитель неизвестен, место дислокации дер. Дятлы, 2 км северо-восточнее дер. Матейсово, численность 150 чел…».

Борьба с таким коварным врагом требовала от партизан полного напряжения сил и изобретательности. В середине января разведка сообщила: неприятель сосредотачивает крупные силы, чтобы взять бригаду Назарова в клещи. Наступление на деревню Рясино, где находились партизанский штаб, велось тремя колоннами. Еще одна колонна двигалась со стороны хутора Кобыльи Горы. Выслушав доклад разведчиков, командование бригады эвакуировало больных и раненых в лес и отдало приказ отрядам, выставив заслоны, двигаться следом. Ночь в лесу прошла относительно спокойно, однако утром были замечены немецкие автоматчики. Стрельба вспыхивала то с одной, то с другой стороны. Бой шел уже недалеко от лагеря, где назаровцы, оборудовали рубеж обороны. Лишь только враг показался из-за деревьев, последовала команда комбрига:

– Огонь!

Десятки «стволов» начали поливать оккупантов свинцом. Каратели, понеся значительные потери, отступили, но расслабляться партизанам было нельзя. К завтрашнему дню немцы наверняка пополнят свои силы, возможно, даже вызовут для поддержки авиацию. Партизаны по глубокому снегу ушли от лагеря на тридцать километров. Назаров объявил дневку. Правда, отдыхать пришлось недолго. К полудню завязался новый бой. Опять крупные потери с той и с другой стороны.

Ночью бригада незаметно для противника перерезала железную дорогу Идрица-Псков и двинулась в направлении деревни Дубровы. Леса здесь почти не было, и если бы немцы снова вздумали окружить партизан, на открытой местности назаровцам пришлось бы туго. Но враг тоже измотан, сил для дальнейшего преследования у него не осталось. Отдохнув, бригада имени Дениса Давыдова приступила к боевым действиям. Продолжались диверсии на дорогах, налеты на вражеские гарнизоны. Война тем временем откатывалась на Запад. В середине марта 1944 бригадой был получен приказ передислоцироваться на территорию Белоруссии, где Виктору Терещатову еще не раз пришлось столкнуться с врагом лицом к лицу.
 

«ТЫ БЫЛ НЕ ПЕСЧИНКОЮ В МОРЕ…»

На всю оставшуюся жизнь сохранил Виктор Ильич в памяти павших боевых товарищей, и среди них– своего закадычного друга Николая Горячева.

Поистине неутомим и бесстрашен был этот паренек. Минировал железнодорожное полотно, участвовал в засадах и разведке, выводил попавших в окружение бойцов Красной Армии за линию фронта. Как-то, возвращаясь с задания, он обнаружил минное поле противника. Придя в отряд, доложил об этом, и вскоре подрывной арсенал «Земляков» пополнился 21 противотанковой миной. На боевом счету Николая были взорванный мост через реку, уничтоженная штабная машина с офицерами, переход (после его агитации) на сторону партизан 35 поляков и многое другое. Все знали любимую поговорку Коли: «Комсомол не подведет». А еще он любил исполнять у партизанского костра одну и ту же песню:

Присядь-ка рядом, что-то мне не спится.

Письмо я другу нынче написал,

Письмо в Москву, в далекую столицу,

Которой я ни разу не видал…

Находясь в разведке, Николай попал в засаду. Отстреливался он до последнего патрона, после чего подорвал гранатой себя и окруживших его карателей. Об этом рассказал его напарник торопчанин Алексей Павлов, которому чудом удалось спастись. В 1965 году, накануне 20-летия Победы, Николаю Горячеву посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Удостоились правительственных наград и другие юные партизаны, входившие в отряд «Земляки», в том числе, их командир Виктор Терещатов. Помимо ордена Красного Знамени, Виктор Ильич был награжден двумя орденами Отечественной войны I степени, медалью «Партизану Отечественной войны» I степени, другими медалями. О своих партизанских буднях он рассказал в книге «900 дней в тылу врага». К сегодняшнему дню она выдержала несколько переизданий, что само по себе свидетельствует о ее популярности. Добрым словом отозвался на этот труд бывший заместитель начальника Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования генерал-полковник С. С. Бельченко: «Виктор Терещатов старался показать не только то, что находилось в поле его зрения. Кроме действий своего небольшого отряда и бригады под командованием чекиста А.В. Назарова, он использовал воспоминания и документы боевых товарищей, с кем довелось сражаться рядом. В итоге картина борьбы советских патриотов раскрыта ярче и полнее».

После войны Виктор Ильич окончил автодорожный институт и добросовестно трудился во властных структурах и в лесной отрасли. В 60-х годах ему довелось побывать в длительной зарубежной командировке. Будучи членом областного Совета ветеранов-партизан, он плодотворно участвовал в общественной деятельности. Помогал собирать материалы по истории партизанского движения. Хлопотал об открытии памятников на местах захоронений боевых товарищей и о пенсиях для ветеранов. В его архиве огромное количество фотографий, писем. Одно из них было получено В.И. Терещатовым накануне драматических событий в Москве осенью 1993-го года от С.С. Бельченко: «…Мы живем в такое тяжкое, смутное время, что скоро забудем свое имя. А события, произошедшие 22/IX 93 г. (день принятия Ельциным Указа №1400 о роспуске съезда народных депутатов России.– В.К.), совсем выбивают из колеи. Борьба за власть обрела предельно острый характер. Думаю, что подавляющая масса наших людей уже научилась распознавать, кто есть кто, и будем надеяться, что время все поставит на свои места… Нам очень понравилась Ваша статья о «рельсовой войне» партизан. Вы– молодец, хорошо поработали на подборке фактов и напечатали вовремя…. Должен сказать, что о вкладе партизан говорится и пишется очень и очень мало в настоящее время. Видимо, лжеисторики, заняв соответствующие места, не дают ходу этой теме. Жизнь же показывает, что она вечна, что она всенародная и далеко, далеко не исчерпана. А главное, что участников становится все меньше и меньше, и, уходя из жизни, они навсегда уносят этот бесценный материал…».

В прежние годы бывшие партизаны и подпольщики часто встречались на местах сражений. Мне доводилось освещать эти встречи в тверских газетах. Вспоминается партизанский слет в Андреаполе. На второй день его участников доставили по узкоколейке в урочище Прудины. На широкой поляне были восстановлены землянки, оборудован огромный стол. Дымилась полевая кухня, полыхал, разбрасывая искры, костер. Звучали трогательные речи, песни под баян. Летчик сбрасывал с самолета приветственные листовки. Виктор Терещатов, Владимир Заболотнов и Виктор Хомяченков по сложившейся привычке держались рядом. Когда разлили по чарке, Виктор Ильич громко заявил:

– Товарищи мои дорогие! Когда мы вместе, нам ничего не страшно. Любого врага одолеем! Давайте выпьем за нашу партизанскую дружбу!

Нет их теперь с нами– ни вместе, ни поодиночке. Осталось лишь сожаление о том, что ушли они слишком рано. Командир легендарных «Земляков» Виктор Ильич Терещатов умер в 7 апреля 1994 года. Друзья посвятили его памяти стихотворение:

Нет слов, чтобы выразить горе,

Постигшее русских людей…

Ты был не песчинкою в море

Средь хаоса прожитых дней.

А был ты российским солдатом,

Отдавшим всю юность войне.

Ты был нам и другом и братом,

И нужной опорой стране…

Больше пятнадцати лет минуло с той поры, а память о В.И. Терещатове жива. Наверное, нет такой ветеранской встречи, чтобы бывшие партизаны не говорили о нем. Порой кажется, вот-вот откроется дверь, он войдет и, широко улыбнувшись, спросит: «Ну как дела, мужики?».


 

ОНИ ОСТАВАЛИСЬ В ТЕНИ

Сколько раз корю себя за то, что в молодые годы не успел записать многое из того, что было у меня, что называется, под рукой. Теперь вот приходится по крупицам выуживать в архивах сведения об интересных людях, с которыми свела журналистская судьба в 60-е, 70-е, 80-е. Один из таких людей командир отряда специального назначения П. В. Бобрусь.

Из формуляра персонального спецучета следует, что Петр Васильевич Бобрусь родился 23 декабря 1920 года в селе Ивановка Шевченковского района Харьковской области. Его маму звали Мария Ивановна Немичева. Там же, в Ивановке, Петр окончил школу. Срочную службу проходил красноармейцем 49-го пограничного кавалерийского отряда на южной границе СССР. В 1941 году он окончил школу младшего командного состава в городе Алма-Ата, получил звание младшего лейтенанта. В 1942 году продолжил обучение на курсах при Высшей школе НКВД. С июля этого года по сентябрь 1944-го Петр Бобрусь выполнял специальные задания в тылу вражеских войск.

Сохранилось удостоверение (его, а также другие материалы о Петре Васильевиче, предоставил мне директор Андреапольского краеведческого музея В. В. Линкевич):

«Предъявитель сего лейтенант Бобрусь Петр Васильевич действительно является помощником начальника опергруппы по разведке представителя Центрального штаба партизанского движения при Военном Совете 39-й армии. Тов. Бобрусь П.В. имеет право на передвижение за линией фронта и беспрепятственный выход из тыла врага. Командирам подразделений и частей Действующей Армии лейтенанту тов. Бобрусь оказывать необходимую помощь в работе. Действительно по 1 ноября 1943 года. Начальник группы представителя штаба партизанского движения при Военном Совете 39-й армии Кривошеев.

Отряд под командованием старшего лейтенанта (затем капитана) Бобруся состоял из нескольких десятков человек. Это были как профессиональные военные и работники НКВД, так и совсем молодые, не имеющие достаточного боевого опыта юноши и девушки.

На должность комиссара отряда Калининским обкомом ВКП (б) был откомандирован работник областного управления НКВД Петр Федорович Федоров. До войны он проживал в г. Калинине по адресу: пл. Коммуны д. 8, кв.27.

Начальником штаба Центральный штаб партизанского движения направил боевого офицера, бывшего заместителя командира артиллерийской батареи Карима Якуповича Юсупова. Проживал по адресу: Узбекская ССР, Пскентский р-н, Сталина, 48.

Радист Иосиф Борисович Ческис был киевлянином (г. Киев, ул. Толстого, д.4).

Радистка Елизавета Владимировна только перед войной окончила среднюю школу в Саратовской области (Безымяновский район, Ст. Титаренко, с-з «Заря»).

Восемнадцатилетняя шифровальщица Тамара Андреевна Чагина проживала по адресу: Калининский район, почтовое отделение Бурашево.

Разведчик Иван Кузьмич Евдокимов (ему тоже было восемнадцать лет) был направлен в отряд Спировским райкомом ВЛКСМ…

Известно, что П.В. Бобрусь был третьим командиром этого отряда. Его предшественник Михаил Жибоедов погиб в жестоком бою с немцами у деревни Заситино летом 1943 года.

Сохранился наградной лист. В нем отмечается, что старший лейтенант, командир разведотряда №1 спецназначения Штаба партизанского движения Калининской области Петр Васильевич Бобрусь представляется к ордену Красной Звезды. В представлении написано: «…с ноября 1943 г. развед. отрядом т. Бобруся установлена миграция 130 воинских частей противника, местонахождение 45 крупных складов, укреплений гарнизонов Опочка, Красное, Себеж. Разведана также линия обороны немцев по реке Великая. Все разведданные доставлялись в срок и оказали существенную помощь наступающей Красной Армии. Кроме этого, отряд т. Бобруся пустил под откос 4 вражеских эшелона, взорвал 7 мостов, уничтожил 2 воинских склада, 30 автомашин, произвел нападение на 5 воинских гарнизонов и две волости. В результате боевых действий убито 332 немца, взято 5 пленных». Представление к ордену подписал начальник оперативного отдела штаба партизанского движения Калининской области майор Прибытнов.

Из архивных материалов также следует, что 27 марта 1944 г. начальник разведотдела штаба партизанского движения Калининской области майор Возчиков представил Петра Васильевича к награждению орденом Отечественной войны» I степени. «За время работы командиром отряда П.В. Бобрусь проявил себя как опытный и отважный разведчик,– отмечал Возчиков.– В течение 1944 года им через свою агентуру, охватывающую Опочецкий, Красногородский и Себежский районы, было своевременно выявлено прибытие на 2 П.Б.Ф. 12 и 16 танковых дивизий и 418 пехотной бригады. Установлено скопление в январе 1944 года в районе города Опочка войск и техники противника. В городе Себеже установлено передвижение штаба 16 армии и смена 107 охранного пех. полка 405 и 415 охранными батальонами. Сообщено об убытии 640 учебного немецкого полка связи. В деталях выявлена оборона города Опочка, разведано строительство оборонного рубежа между Опочкой и Идрицей».

На заключении наградной комиссии видна не слишком разборчивая запись: «От награждения воздержаться… виновник же и Бобрусь, что не были обеспечены порядок и условия вывода бригады…». За давностью лет вряд ли можно установить, что вызвало сомнений у членов комиссии. Судя по результатам аттестации П.В. Бобруся на звание капитана (она состоялась 2 сентября 1944 года) его прегрешение оказалось не слишком большим. Представление на аттестацию написал начальник отдела кадров (видимо, это был начальник отдела кадров штаба партизанского движения) подполковник Шиповалов. Он отметил, что «т. Бобрусь за боевые заслуги награжден орденом «Красная Звезда» и представлен к медали «Партизану Отечественной войны» I степени». Характеризуется им Петр Васильевич так: «Ст. л-т Бобрусь П.В., находясь в партизанском движении с августа месяца 1942 года в должности уполномоченного опергруппы партизанского движения 41 Армии, заместителя командира, комиссара и командира специального разведотряда штаба партизанского движения, проявил умение и способности руководить починенными….Тов. Бобрусь организовал широкую агентурную сеть в оккупированных районах Калининской области, которой умело руководил, обеспечивая красную Армию ценными данными о противнике. Тов. Бобрусь дисциплинирован. Авторитетом и доверием среди подчиненных пользуется. Тактичен в обращении. Занимаемой должности соответствует вполне. Достоин присвоения звания «капитан». Из архивных материалов видно, что орден Отечественной войны I степени П.В. Бобрусь получил, но позже. В какой-то степени о деятельности отряда можно судить по письму бывшего политрука отряда (подлинник письма находится в Центральном архиве Министерства обороны, Фонд 33, Опись 690155, Дело 2526)):

«Здравствуйте!

Уважаемый Петр Васильевич!!! С боевым партизанским приветом к Вам (б) политрук вверенного вам разведотряда спецназначения «Смерш» Анисимов Николай Герасимович. 12-14 июля 1984 г исполняется сорок лет со дня освобождения от немецко-фашистских захватчиков Псковщины, т.е. Опочецкого, Идрицкого, Кудеверского, Себежского, Красногородского р-нов, а также других мест, где мы с вами вели борьбу и разведку в тылу вермахта…

Считаю, нам необходимо в эти дни, по согласованию с обкомами, Калининским, Псковским, и РК КПСС указанных районов, эту знаменательную дату отметить, т.е. приехать, провести встречи там, где мы вели тяжелую борьбу с фашистами. Полагаю, Вы как командир разведотряда много сделали. Все мы своими действиями помогали отражать натиск осаждаемому городу Ленинграду, скорейшему освобождению указанных р-нов. Полагаю, нужно поговорить о нас, защитниках, применив к нам лозунг «Никто не забыт и ничто не забыто», и ознаменовать эту дату наградами Сов. Союза. Считаю, мы заслуживаем более высоких наград, чем мы имеем. Но это было связано с нашей мизерной радио-почтовой связью с Большой землей.

Я лично помню разгром гарнизона «Вяромое» Лат СССР, где мы взяли трех пленных, 48 стволов оружия, 2 РПД, три «БК» боеприпасов и др. им-во. За снятие гарнизона РОА «Новоселье» со всем оружием и имуществом меня представляли к ордену Отечественной войны. Однако я ничего не получил. Думаю, надо установить истину в отношении Вас, меня и др. боевых товарищей по оружию, которые много сделали, но остались в тени. Они это заслужили.

Петр Васильевич! Извините, за беспокойство. Возможно, с моей стороны будет нескромно, но это откровенно, сердечно, правдиво… Считаю, к этому важному делу надо подключить (б) начальника ШПД Калининской обл. генерала Соколова, который за наши дела нередко был в числе передовых. Думаю, это благодарное, почетное дело надо пробивать.

Анисимов. Жду ответ.

12 февраля, 1984 г.

г. Кривой Рог».

Я не знаю, прислушался ли П.В. Бобрусь к совету своего политрука. Возможно, и нет, хотя, по своей сути, письмо было справедливым. Архивные материалы по истории партизанского движения области свидетельствуют: не каждый отряд мог похвастаться таким весомым послужным списком, как отряд П.В. Бобруся.

Петр Васильевич бывал в нашем доме, и я запомнил его человеком удивительной скромности. Вспоминать о своем боевом прошлом, он не любил, что характерно для кадрового разведчика. К тому же, как следует из письма Анисимова (это подтвердили и бывшие партизаны), П.В. Бобрусь был не просто командиром отряда спецназначения, а командиром отряда «Смерш», что расшифровывается как «Смерть шпионам». Следовательно, одним из направлений деятельности отряда было выявление вражеской агентуры, уничтожение предателей, а эта тема и сегодня полузакрыта.

Известно, что к моменту соединения партизан с частями Красной Армией отряд П.В. Бобруся состоял из 9 агентурных и войсковых групп. Каждая в свою очередь состояла из 15-20 человек. Например, агентурная группа Прушковского включала в себя 5 разведчиков-связистов, 2-х резидентов, (один из них имел 8 агентов, другой– 6). Агентурная группа Дударева имела в своем составе 5 связников-разведчиков и 9 агентов. Всего отряд располагал 84 бойцами, 6 резидентами, 51 агентом и 3 проводниками.

В целом же в тылу врага к концу 1943 года в тылу врага действовали 80 групп войсковой разведки, 48 агентурных групп, 1157 разведчиков, 35 резидентов, 43 агента, 255 осведомителей, 104 связника. В Калининский штаб партизанского движения от них поступило более 1500 радиограмм с разведывательными данными и более 400 письменных донесений от бригад, отрядов и агентов. «Но была у нас и другая цель– через связных вести работу с солдатами противника, убеждая их перейти к партизанам,– вспоминал командир взвода из разведотряда Бобруся Г. Самуйлов.– Тем более что в немецких гарнизонах мы заметили украинцев, армян, грузин, оказавшихся в плену». Особое внимание уделялось при этом гарнизонам, сформированным из военнослужащих РОА.

Результаты деятельности наших разведслужб на «невидимом фронте» следует оценивать, имея в виду то, с каким сильным и коварным противником им пришлось столкнуться. В книге С. Острякова «Военные чекисты» приведены такие данные. В годы войны на советско-германском фронте действовало свыше 130 разведывательных, диверсионных и контрразведывательных органов противника, а также около 60 школ для подготовки агентуры, не считая гестаповских, эсэсовских и иных полицейско-карательных формирований. Если в 1941-1943 годах. в прифронтовую зону советской территории направлялось примерно 55 процентов вражеских шпионов, диверсантов и террористов, то в 1944 году эта цифра выросла до 63, а в 1945 году– до 88 процентов. Согласно отчетным данным абвера, «Абвер-команда 104» с октября 1942 по октябрь 1943 год перебросила через линию фронта 150 шпионско-диверсионных групп. Из них вернулись на немецкую сторону две, да и то с незначительными результатами. Только во время ликвидации Демянской группировки гитлеровских войск абвер направил в наш тыл для разрушения железнодорожных магистралей около 200 диверсантов. Большей частью они были уничтожены или сдались в плен. Лишь за октябрь 1942 года на территории Калининской области удалось обезвредить 10 разведывательно-диверсионных групп врага численностью свыше сорока человек. Всего же за 1942-1943 годы было задержано около 150 агентов.

Высоко отзывался о деятельности наших разведчиков бывший представитель Центрального штаба партизанского движения на Калининском фронте генерал-полковник С.С. Бельченко: «Первые же дни действий партизан и подпольщиков подтвердили историческую истину, что разведка– «глаза и уши». И если желаешь как можно успешнее выиграть войну, сражение, битву, надо знать врага, его сильные и слабые стороны, а это дает возможность обмануть его, перехитрить и, имея меньше сил, одержать победу. Лучше переоценить его силы и возможности, чем недооценить. Сегодня, оглядываясь в прошлое, можно смело сказать, что и советская разведка не лыком была шита». В том, что наши разведчики достойно выполнили свою задачу, есть лепта и Петра Васильевича Бобруся.

После войны он окончил Курсы по переподготовке оперативного состава при куйбышевской школе МВД и долгие годы служил в правоохранительных органах. В отставку вышел с должности начальника исправительного учреждения (оно и сейчас находится в Андреапольском районе), в звании подполковника. Первая жена Петра Васильевича трагически погибла в автокатастрофе. От двух браков у него трое детей. Расставшись со службой в МВД, Бобрусь немало полезного сделал, работая в сфере гражданского строительства.

В некрологе администрации района, опубликованном в газете «Андреапольские вести» от 26 марта 1992 года, отмечалось:

«За мужество и стойкость в годы войны он удостоен 12 государственных наград, в том числе двух орденов Отечественной войны I степени, ордена Красной Звезды.

Много лет Петр Васильевич отдал работе в органах Министерства внутренних дел, за что награжден медалью «За 15 лет безупречной службы».

С 1962 года жизнь Петра Васильевича Бобруся связана с нашим районом. Он много лет возглавлял райпромкомбинат, комбинат бытового обслуживания, работал инженером по технике безопасности и охране труда в совхозе «Андреапольский», одновременно возглавляя первичную партийную организацию… Его вспоминают добрым словом все, кто с ним работал, как хорошего организатора, большой души человека».

На партизанских слетах Петр Васильевич держался в тени. Речей не произносил, воспоминаниями не делился.

– Знаете, он был из НКВД. Эта организация не любит лишний раз откровенничать, а потому мы не до конца осознавали масштаб деятельности Петра Васильевича,– говорила мне председатель областного совета ветеранов партизан Клавдия Ивановна Тяпина.– Тем лучше будет, если вы о нем напишите…

Думается, настало время в целом сделать некоторые коррективы в оценках. В советское время, когда речь шла о партизанском движении в тылу врага, говорилось в основном о руководящей и направляющей роли ВКП (б). Она, разумеется, была велика. Но, как показывает знакомство с документами, основная ноша практической работы лежала на плечах НКВД. Так, благодаря огромной работе калининских чекистов (начальника НКВД-НКГКБ Д.С. Токарева, его заместителя М.В. Крашенинникова, офицеров Г.К. Задорного, В.Д. Котлова, В.А. Максимова, С.И. Павлова Г.К. Рассадова и др.), в годы войны было сформировано и направлено в тыл врага 185 разведывательно-диверсионных групп и отрядов. Командирами групп и отрядов были Анатолий Бухвостов, Владимир Веселов, Сергей Дудкин, Федор Яковлев, Александр Лопуховский, Виктор Терещатов, Игорь Чистяков, Игорь Венчагов, Алексей Баксаков, Анатолий Нейман и другие молодые ребята. Многие представители чекистской профессии возглавляли партизанские бригады. Далеко не обо всех мы знаем или знаем явно недостаточно. Полтора года назад я написал «Песню тверских чекистов». Вот ее слова:

Деликатны, скромны, молчаливы,

Среди шумной толпы не видны,

Мы душой неизменно красивы

И отвагою русской сильны.

Наше мужество– не для показа,

Мы готовы исполнить приказ.

Защищая страну на Кавказе,

Мы под пулями были не раз.

Нас враги никогда не жалели -

Вспомним стоя ушедших друзей.

Наши матери рано седеют,

Наши дети взрослеют скорей.

Заждались нас любимые дома,

Пока службу мы верно несем.

Хоть не носим прилюдно погоны,

Офицерскую честь бережем.

Что побудило меня написать эту песню? Во-первых, то, что среди нынешнего поколения чекистов немало достойных сыновей своего Отечества, людей, наделенных крепкой волей, чувством долга. А во-вторых, хочется, чтобы это поколение хранило лучшие традиции своих предшественников, преумножало их. Петр Васильевич Бобрусь один из тех, чей жизненный путь достоин подражания….


 

«ЗДРАВСТВУЙ, ВАРЯ…»

Ах, какой белоснежный, какой мирный покой воцарился вокруг! Опираясь на суковатую еловую палку, Геннадий стоял возле затерявшейся в глухом лесу госпитальной землянки. Ему было интересно наблюдать, как изящно перепрыгивала с ветки на ветку белка.

– Зайцев, не простудишься?– спросила медсестра Варя, вышедшая за дровами для печурки.

– Не беспокойся, мне Ахременков перед госпиталем новые сапоги подарил. Исключительно из личного уважения.– Сильно прихрамывая, Геннадий попытался сделать несколько шагов.– И не жмут, и ногам тепло.

– Тихо!– воскликнула Варя.– Слышишь, Зайцев?

Вдвоем они настороженно прислушались.

– Померещилось тебе, Варя,– усмехнулся Геннадий.

– Ну нет,– не согласилась она.– Слышишь?!

Совсем близко гавкнула собака, и повисла тишина. Что-то зловещее, предвещающее скорую опасность было в ней. Варя сбегала в землянку за карабином, а, возвратившись, вдруг упала на землю, выстрелила. Геннадий не понял сначала, в чем дело, однако Варя выстрелила еще, еще… В ответ из глубины леса затрещали автоматные очереди, истово залаяли собаки.

Бой длился недолго, потому что силы были неравными. Зайцеву повезло. Неподалеку от землянки оказалась болотина, в которую он упал лицом вниз и замер. Прочесывая лес, каратели несколько раз проходили мимо, посчитав его убитым. Потрясенный внезапностью и жестокостью случившегося, чутко прислушиваясь к угасающему лаю овчарок, он пролежал в лесу остаток дня и всю ночь. Утром, тяжело опираясь на палку, стискивая зубы от боли, Геннадий направился к Замошью– деревне, расположенной в четырех километрах от разгромленного госпиталя, Там встретил раненого Сергея Клеменченка. Ему тоже удалось спастись от карателей.

– Поблизости находится землянка, кто-то из местных жителей соорудил. Давай переждем, подумаем, что делать,– предложил Сергей.

Клеменченок, он был родом из здешних мест, пошел в деревню, а Геннадий, пристроившись в земляке на холодных нарах из жердей, стал дожидаться его возвращения. Почти двое суток во рту у него не было ни крошки. Зайцев старался подавить чувство голода, вспоминая детали боя у переправы, во время которого он был ранен.

…Разведка донесла: немцы подходят к речке Язнице, что на границе Невельского района с Россонским районом Белоруссии. Каратели предприняли несколько атак, но всякий раз партизаны вынуждали их отступать. Несмотря на это, атаки врага становились все настойчивее. Это вынудило руководившего боем начальника штаба партизанского корпуса И.И. Веселова принять решение о взрыве парома на другом берегу Язницы, чтобы не дать возможности противнику использовать его для переправы. Ответственное задание получил командир специальной группы минеров-подрывников Степан Казак.

– Кого возьмешь с собой в группу?– спросил у него Веселов.

Фамилию Геннадия Степан назвал в числе первых.

Под вражескими пулями партизаны пробрались к Язнице, укрылись за сваями взорванного моста. Немцы долго вели ураганный огонь по сваям. Наконец, наступило некоторое затишье, и тут же в паром полетели связки партизанских гранат. Дело сделано, но радоваться успеху было рано: Казак и Зайцев оказались в западне. Пулеметные и автоматные очереди озверевших фашистов отрезали им путь к своим.

– Ну что, Геня, пропадать, так с музыкой,– молвил Казак.– Если поползем, перещелкают в момент. Надо бежать.

Побежали и попали под пулеметную очередь. Каким-то чудом Варе Воронковой с помощью бойцов отряда удалось вытащить Казака и Зайцева из опасной зоны. Приехавший в лазарет врач партизанского корпуса Вадим Дмитриевич Щеглов, осмотрев раны Зайцева, покачал головой: «Худо». Наиболее тяжелым оказалось ранение бедра. Осколки разрывной пули застряли глубоко в кости, начиналась гангрена. Немало времени истекло, пока миновала опасность.

– Больше месяца возили нас, раненых, на подводах вдоль линии фронта, чтобы передать в армейский медсанбат, но такой возможности не было,– вспоминал Геннадий Михайлович Зайцев.– Зато во время этих «странствий» я встретился с земляками из Кашина– заместителем командира второй бригады по разведке Александром Павловичем Константиновым и его дочерью, разведчицей Инной. В Кашине мы жили на соседних улицах, а с Инной учились в одной школе. Наконец, наш лазарет остановился на одном из хуторов Невельского района. Состояние раненых было отчаянное. У многих появились признаки гангрены, в повязках завелись черви. В это время на хутор совершенно случайно вышли два наших летчика, спустившиеся на парашютах с подбитого немецкой зениткой самолета. От них мы узнали новость: началось наступление наших войск под Сталинградом и под Великими Луками. Летчики оставили нам индивидуальные стерильные пакеты и двинулись через линию фронта. Однако попытка переправить следом за ними раненых успеха не имела.

…Клеменченок вернулся не скоро– лицо бледное, скулы обострились. При ходьбе у него сильно болела раненая нога.

– Вот,– он поставил на пол землянки торбу.– Еды принес. Дед Филат и Шура прислали.

Филата Ларионова и его дочь Геннадий хорошо знал, так как в их доме около трех месяцев, еще до того, как нагрянули каратели, лечились раненые партизаны. Когда осенью 1942 года началась страшная цинга, чтобы быстрее поставить партизан на ноги, Шура, а также Фетинья Андреевна Рощенкова, Полина Семеновна Коваленкова собирали в лесу дикий чеснок, клюкву, коренья. Из них варили для раненых лекарственный настой.

Мороз крепчал, и друзья быстро поняли, что в холодной землянке им не высидеть. Доковыляли до разгромленного лагеря отряда, нашли там железную печку с трубой, установили ее в землянке.

День тянулся за днем. У Зайцева с Клеменченком установился неписаный распорядок. По очереди ходили в деревню, чтобы узнать новости и взять продукты, готовили пищу. Вечерами рассказывали друг другу про свою жизнь. Зайцев рассказал, как стал партизаном.

Перед войной он закончил девятый класс Кашинской средней школы №1. Когда фронт приблизился к городу, вступил в истребительный батальон. Осенью 1941 года, Геннадия и его друга Анатолия Петухова вместе с девятнадцатью добровольцами из других районов Калининской области направили в распоряжение Центрального Комитета комсомола. Принявший их первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов подчеркнул:

– Дело вам, ребята, доверяется ответственное. Вам предстоит стать минерами-подрывниками…

«Подрывник– это, пожалуй, самая значительная фигура среди партизан, именно он способен нанести врагу наибольший урон,– напишет спустя много лет после войны в своей книге «По зову совести» бывший партизан, майор КГБ в отставке Н. Н. Ершов.– Каждый отряд имел группы своих подрывников. Возглавляли эти группы инструкторы, прошедшие специальную подготовку в Прямухинской и других партизанских школах на Большой земле. Архивы и теперь хранят документы, свидетельствующие о боевых подвигах отважных подрывников: Баранова, Марченко, Молокова и Севрюкова из отряда Эдуарда Малаховского; Вахрушева, Зыбина и Королева из отряда Петра Добрякова; Курьяновича и Лукина из отряда Павла Макухи; Романова, Семенова и Токарева из отряда Василия Рыбакова. Девятнадцатилетний инструктор-подрывник Иван Лукин только за девять месяцев 1943 года провел со своей группой 17 боевых операций на коммуникациях врага, в которых вывел из строя 11 паровозов, более 40 вагонов и платформ с военной техникой, спустил под откос два поезда, каждый из которых состоял из двух оборудованных платформ с танками, предназначенных для охраны железнодорожного пути от партизан (мы называли их «эрзатцбронепоездами»), две автомашины, три железнодорожных моста от шести до восьми метров, уничтожил десятки солдат и офицеров…».

Обучали Геннадия основательно: конструкция различных мин, топография, материальная часть оружия. В конце апреля 1942 года были сформированы группы по пять-семь человек, а в начале мая подрывники прибыли в район Торопца, откуда до линии фронта было рукой подать.

Группе, в которую зачислили Геннадия, отвели для диверсий участок железной дороги Насва– Новосокольники. Возглавил ее Степан Степанович Казак. С ним Зайцев подружился еще в Москве. Этот человек прошел суровую школу борьбы в панской Польше. В польской тюрьме Казаку выбили зубы, сломали пальцы на руках, вырвали из головы волосы. В свои неполные тридцать лет он выглядел почти стариком.

После выполнения первого задания Геннадий стал вести дневник боевых действий группы. «Если что, подорвусь гранатой, немцам не достанется»,– успокоил он Казака. Вот и теперь, лежа на нарах в землянке, он, проверив, на месте ли граната, в который уж раз перелистывал странички своей записной книжки:

«13 июня. Пасмурный день, изредка накрапывает дождь. Готовились к выходу на задание. После обеда Казак, Владимир Петушков, Василий Паршонок, я и наш проводник Бойков отправились минировать дорогу… К полотну подошли незаметно. Вместе с Казаком ставим мину– остальные в дозоре. Закончили минировать– стали отходить. Только прошли с километр, как вдруг услышали шум приближающегося состава. Скорость движения небольшая. Неужели чувствуют? Вдруг взрыв. Слышен лязг колес и шипение паровоза. Открылась сначала одиночная, а затем групповая стрельба из винтовок по кустарнику. Потом даже стал бить миномет. Но нас там уже не было. Вечером того же дня Леша Бойков пошел в разведку к месту взрыва. На мину наскочил эшелон в составе 30 платформ с орудиями, автомашинами и несколько вагонов с боеприпасами. Вся техника оказалась под откосом».

«15 июня. Вновь отправились на задание. В штабе разведроты дали еще четырех бойцов. На этот раз взяли уже 11 килограммов тола. Минировать полотно решили между деревней Сенцово и железнодорожной будкой. К полотну добрались и заминировали его благополучно. Зашли в деревню Гамаево к дедам и остались наблюдать. Всю ночь поезда не ходили, и только на рассвете на горизонте появился дымок. Шли минуты тревожного ожидания. Казак забрался для наблюдения на березу. Наконец, взрыв. Вагоны ломались. Это произошло в шесть часов утра. Проводник Леша Бойков, не медля ни минуты, на своем удалом коне помчался сообщить в разведроту о происшедшем. Оттуда дали знать по рации в штаб группировки войск. Вскоре прилетели два штурмовика».

«22 июня 1942 года в сопровождении бойцов из отряда Мартынова мы направились к железной дороге. Мины установили на расстоянии полукилометра друг от друга: одну– с выводом в рабочее состояние между 10 и 11 часами дня, другую– для действия сразу: прогиб рельса на 5-6 миллиметров и– взрыв.

Спрятавшись в укрытии, мы с нетерпением ожидали утра. Бронепоезд появился на рассвете. На этот раз впереди его шла дрезина, на которой были установлены два скорострельных пулемета. Прогиб рельса дрезиной был достаточный, и она взлетела в воздух»…

– Слышишь?– толкнул Зайцева в бок Клеменченок.

Рядом с землянкой негромко разговаривали. Геннадий схватил гранату. Затаив дыхание, друзья ждали, что будет дальше, но голоса постепенно удалились и заглохли. Кто же это был? Дед Филат и его дочь приходили к ним вчера– это наверняка не они. Каково было разочарование, когда, придя в Замошье, Зайцев с Клеменченком узнали, что это были хлопцы из отряда Г. П. Ахременкова.

В середине марта 1943 года партизаны из отряда «Буря» снова пришли в плетневский лес. Тогда-то и встретились залечившие раны Зайцев с Клеменченком со своими боевыми товарищами, считавшими их обоих погибшими в бою у партизанского госпиталя. Только что образовался новый отряд «За Родину». Геннадия назначили в нем инструктором подрывного дела, избрали секретарем комсомольской организации. Позже он становится заместителем комиссара 6-й партизанской бригады по комсомолу и членом подпольного бюро Невельского райкома ВЛКСМ.

Много раз интересовался Зайцев то в одном, то в другом отряде судьбой Вари Воронковой. Сведения были противоречивые: погибла в перестрелке у лесного госпиталя, умерла от сыпного тифа. Неизвестность долго мучила Геннадия Михайловича и в мирное время. Впрочем, до мирного времени еще предстояло дожить.

…Накануне 25-летия комсомола молодежь бригады решила отметить этот юбилей новыми ударами по врагу. Совместно с командованием 6-й и 21-й партизанских бригад бюро подпольного райкома комсомола разработало план боевых действий. 11 июля 1943 года группа подрывников во главе с Василием Паршонком взорвала эшелон врага у станции Клясницы. Было разбито двенадцать вагонов, уничтожено более пятисот фашистов. 8 августа отряд «За Родину» подорвал на большаке три вражеских автомашины– убито более тридцати гитлеровцев. 20-21 августа на железной дороге Невель-Полоцк взорвано два эшелона с боеприпасами и боевой техникой...

4 ноября 1943 года бригада соединилась с частями Красной Армии. К этому времени в ее составе было 5 партизанских отрядов общей численностью 450 партизан. За время своей деятельности бригада спустила под откос 40 эшелонов, подорвала 84 железнодорожных и шоссейных моста, разгромила 3 гарнизона противника, уничтожила в открытых боях и при диверсиях свыше 2600 вражеских солдат и офицеров…

Мужество и героизм Геннадия Зайцева были отмечены медалями «За отвагу», «Партизану Отечественной войны» I степени, грамотой Центрального Комитета комсомола. Позже к этим наградам добавится орден Отечественной войны I степени.… В послевоенные годы, где бы ни работал Геннадий Михайлович, его никогда не покидало желание побывать в местах партизанской юности. В 1958 году он написал письмо в Невельский райисполком с просьбой сообщить, как сложилась дальнейшая судьба жителей Замошья. Пришел ответ: этой деревни больше не существует. Три года спустя, окончив учебу в Московском лесотехническом институте, Геннадий Михайлович разыскал в столице бывшего комиссара партизанской бригады Николая Ивановича Макарова. Тот знал адрес Сергея Клеменченка. Зайцев приехал к Клеменченку в Невель, вместе они навестили деда Филата, который теперь жил в деревне Погорелое.

– Геня?– дрогнуло лицо старика, на глазах его навернулись слезы.– А я тебя всегда помнил. Верил, что приедешь…

Филат Андреевич рассказал, что его дочь Шура живет в Ленинграде, а Варя Воронкова, по словам старика, воевала в одном из партизанских отрядов в Белоруссии и погибла в неравном бою под Полоцком летом 1943 года. Но нет! Не погибла отважный партизанский фельдшер Варя Воронкова! Узнал об этом Геннадий Михайлович при весьма любопытных обстоятельствах. В 1967 году, работая председателем Нелидовского райисполкома, он опубликовал в местной газете партизанские воспоминания, в которых упоминалась и Варя, родившаяся, как ему было известно, в Нелидовском районе.

Шло заседание райисполкома, объявили перерыв. Зайцев вышел из зала заседаний и увидел… Варю. Годы, конечно, не пощадили ее, но это была она– та, кому Зайцев и многие другие партизаны были обязаны жизнью. Не начни она тогда, в лесу, стрелять по врагу, немцам наверняка удалось бы уничтожить всех раненых.

– Здравствуйте, Геннадий Михайлович. Прочитала вот в газете и пришла…,– растерянно сказала она дрожащими губами.– Не хочется, чтобы считали погибшей... Помните меня?

– Здравствуй, Варя…,– он тоже растерялся, но лишь на мгновение.– Я помню! Все, все помню!!– воскликнул Зайцев, и они, зайдясь слезами, надолго застыли в крепких объятиях.

Драматически сложилась судьба Вари. В том бою с карателями ей удалось вырваться из окружения. Попала она в один из белорусских партизанских отрядов под Полоцком. Там, спасая больных тифом партизан, заболела сама и оказалась в лесном госпитале. Госпиталь обнаружили каратели и уничтожили большинство раненых. Находившаяся без сознания Варя, оказалась в плену. После выздоровления немцы направили ее в Германию, под Гамбург. Довелось испытать Варе Воронковой нечеловеческий труд и горечь унижения в фашистском концлагере сполна. Но она твердо знала: наши победят, надо выжить. И выжила. Через много лет после войны получила заслуженные награды.

Еще более трагичной оказалась судьба Степана Степановича Казака. В июне 1944 года, всего за месяц до прихода Красной Армии, он погиб при разгроме немецкого гарнизона в Кудеверском районе.

Послевоенная судьба Геннадия Михайловича Зайцева была связана в основном с лесом. Был он директором ряда леспромхозов, двенадцать лет работал начальником управления лесного хозяйства Калининского облисполкома. Многое сделал для развития лесного хозяйства и лесопромышленных предприятий, за что удостоился орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», звания заслуженного лесовода республики. Когда подошел пенсионный возраст, возглавил Калининскую производственную лабораторию Центра НОТ и управления производством Минлесхоза РСФСР. Под руководством Геннадия Михайловича группа лесоводов области разработала и внедрила технологии производства семян хвойных древесных пород в специализированных комплексах. Этот труд оценен Государственной премией СССР.

Зайцев активно участвовал в подготовке партизанских слетов, поездок по местам партизанской славы, вел большую работу с молодежью, делясь воспоминаниями о пережитом. Разве такое забудется? О войне постоянно напоминали почти сорок осколков от разрывной пули, оставшихся в раненой ноге, а еще та записная книжечка, которую он носил с собой во вражеском тылу. Помнится, однажды я попросил у него эту книжечку с пожелтевшими страничками, исписанными, где карандашом, а где чернилами. На первой же страничке прочел эпиграф: «В наших руках судьба Отечества, свобода и счастье нашего народа и всего человечества».

Подумалось: юноши огненной, незабываемой поры, такие как Геннадий Зайцев, сколь много сделано вами для Отечества! И сколь обязаны мы вам, уже ушедшим из жизни (Геннадия Михайловича тоже нет в живых), за великую Победу. Вот только удержим ли мы ее? Окажемся ли достойными вашего подвига?


 

«МЫ ЗНАЛИ: РОДИНА НАДЕЕТСЯ НА НАС…»

Клавдия Ивановна Тяпина вот уже много лет возглавляет областную организацию ветеранов партизанского движения. До нее на этом общественном посту трудились И.С. Борисов и Г.М. Зайцев, давно ушедшие из жизни. Бывших партизан осталось в Твери не больше тридцати, возраст у всех солидный – за восемьдесят. Самой Клавдии Ивановне в марте 2010-го должно исполниться, как она шутит, «две восьмерки».
 

ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

Живет ветеранка одна в старой однокомнатной квартирке на улице, носящей имя ее партизанской подруги Кати Фарафоновой. В начале 1979-го им с мужем Филиппом Харитоновичем Тяпиным новое жилище, да вот беда: в декабре 1978-го муж умер от инсульта. Так Клавдия Ивановна здесь и осталась с памятью о нем, о войне. Она извлекает из шкафа десяток толстенных альбомов с фотографиями:

– Вот, смотрите, это мой Филипп… Это Бельченко Сергей Саввич… Рындин– наш комбриг…Бойдин…Разумов… Маша Порываева… Терещатов Витя.. Балабанов… Это опять Филипп, рядом с ним Кузьминых… Когда нас с Филиппом ранило в ноги, он тащил меня километров сорок по болоту к своим. Жизнь, можно сказать, спас…

Перед войной Клава Барсукова работала ткачихой на фабрике имени Вагжанова в Калинине. Когда немцы подходили к городу, эвакуировалась в родной Калязинский район, устроилась в Нерли инструктором ОСОАВИАХИМа. В марте 1942-го Клаву пригласили в райком. Когда пришла, здесь уже собралась группа молодежи. Все ощущали: скажут что-то важное. Секретарь райкома партии Арсений Андреевич Терентьев был краток:

– Время переломное. Каждый ли из вас готов отправиться в тыл врага?

Сформированный из парней и девчат отряд направился в Кимры. Здесь с будущими партизанами вели подготовительные занятия работники НКВД и обкома партии. Как и остальные члены отряда, Клава училась стрелять и ориентироваться на местности. Подготовка была недолгой, вскоре машины доставили партизан в Торопец. Пройдя краткий инструктаж по минированию, получив оружие, боеприпасы и продукты, они направились к линии фронта. В поселке Кунья отряд разделился на две части. Одна группа, во главе с Лесниковым, пошла в деревню Купуй, другая, под руководством Румянцева,– в Тарасово. Клава оказалась во второй группе. Она хорошо помнит, как вызвали ее в штаб к командиру Великолукского сельского отряда Петрову и Румянцеву:

– Ты, говорят, нерльская…Тоню Балабанову знаешь?– спросил Петров.

– Знаю.

– Тоня сейчас в Великих Луках, но на связь почему-то не выходит. Дадим тебе связного, пойдете вместе с ним. Надо обязательно найти Тоню, она передаст вам важные сведения.

В деревеньке, находящейся поблизости от Великих Лук, напарник Клавы, его звали Анатолий, узнал от надежного человека, что в городе проведена облава, дядя Тони, работавший бургомистром и предоставлявший ей сведения о немцах, арестован. Что с ней самой, неизвестно.

– Беги в Тарасово, сообщи об этом, а я задержусь,– сказал Толя.

Окольными путями она пришла в свой отряд. Вечером от возвратившегося Анатолия узнала: Тоня, как и ее дядя, находится в фашистских лапах.

Вскоре Клава Барсукова получила еще одно задание. Командованию 3-й ударной армии понадобился «язык». Разведчице предстояло пробраться в район сожженной деревни Горохово, где располагался немецкий заградотряд. Под видом беженки Клава должна была завязать разговор с часовым и отвлечь его внимание. В этот момент двое бойцов отряда напали бы на часового сзади. Задумка сорвалась, так как немцы приступили к обустройству в Горохове линии обороны, и сюда в большом количестве стекались солдаты и техника. Сосредоточившиеся недалеко от вражеских позиций разведчики начали отходить, но были замечены, попали под обстрел. Скрывшись в мелколесье, Клава с товарищами добралась до Сидоровщины. Здесь Румянцев уже расставлял людей в траншеях, ранее выкопанных бойцами нашей регулярной армии.

Схватка с противником вышла короткой. Находившиеся на вооружении молодежного отряда канадские двухметровые винтовки начали подводить– в них попадал песок, и затворы плохо передергивались. Замолчал партизанский пулемет. Прибежавшие военные закричали: «Уходите! Если немцы уничтожат мост, вы окажетесь в окружении!».

– Вместе с беженцами мы кинулись к мосту,– вспоминает Клавдия Ивановна.– Прямо передо мной снаряд угодил в повозку. По сторонам от нее разметало клочья окровавленного мяса. В голове у меня помутилось. Едва успели перебежать через мост, как он рухнул. Вот таким «комом» получился у нас первый «блин». Чего уж говорить– были мы зеленые, необстрелянные, а враг матер, хорошо подготовлен. Это уже потом и мы заматерели…

В отряде царило уныние от неудачного боя и неясности дальнейших перспектив. Несколько парней и девчат отправились искать наших военных. Все разрешилось само собой. В Купуе базировался отряд «За родную землю» под командованием старшего лейтенанта госбезопасности Петра Рындина. Оставшихся бойцов румянцевского отряда зачислили в него, и это сразу подняло их настроение. Оказавшись в пулеметном взводе, Клава быстро освоила «Максим», но стать «Анкой-пулеметчицей» ей не пришлось. Как-то в здание сельской школы, где размещались девчата, заглянул помощник командира отряда «За родную землю» по разведке Филипп Тяпин. Заметив Клаву, он удивился:

– Да у вас, оказывается, новенькие?

Когда ушел, девчата наперебой заговорили:

– Ну, Клавдюха, глаз он на тебя положил…

– А че? Мужик боевой. В финскую воевал…

– И волосы на голове, словно иголки у ежика, топорщатся. Видать, упрямый…

Шутки шутками, но вскоре Клавдию Барсукову перевели в разведвзвод. Она втягивалась в партизанскую жизнь, набиралась опыта. Скоро ей пришлось пережить гибель нескольких близких людей. Подорвавшись во время установки заряда, не вернулся с задания Леша Субботин. Совершив подрыв железнодорожного пути, попали в окружение и погибли Катя Фарафонова и Зина Тимофеева. Их обезображенные трупы немцы оставили у железной дороги, положив на грудь девушкам доску с надписью «Партизаны». Сложил голову прикрывавший Катю и Зину пулеметным огнем Саша Гончаров…
 

КАК ПОГИБ АРБУЗОВ

Когда создавалась 2-я Калининская бригада под командованием Г.Н. Арбузова отряд «За родную землю» влился в ее состав. Бригаде предстоял длительный рейд в тыл врага. 29 июля 1942 года под покровом ночи она переправилась на плотах через Ловать. Действовать предстояло на территории нескольких районов, но основным местом базирования был избран Пустошкинский район. Разведка, глаза и уши бригады, работала с большим напряжением. И опять потери– горькие, неожиданные.

Словно обухом по голове, ударило Клаву известие о том, что в деревне Красное немцы схватили Машу Порываеву. Рассказал об этом пришедший в бригаду староста. По его словам, Маша успела выхватить у немецкого офицера автомат и смертельно его ранила. Враги долго истязали разведчицу, а потом приняли решение доставить ее в Пустошку для публичной казни. Арбузов, надеясь вызволить разведчицу из плена, принял меры для организации на большаке засады. Однако события начали развиваться иначе, чем предполагалось. Партизаны думали, что, что в Пустошку Машу повезут на подводе, готовились ее встретить, однако неожиданно обстоятельства усложнились– из Опочки на бригаду двинулся карательный отряд численностью около трехсот человек

В памяти Клавдии Ивановны отчетливо вырисовывается тот день:

– Основные силы бригады рассредоточились двумя группами на возвышенностях вдоль дороги. Чуть в стороне залег взвод Тяпина. Немцев встретили ураганным огнем, и они стали отходить в болото. Но тут и нам пришлось не сладко. С фланга неожиданно заработал вражеский пулемет. Арбузов крикнул: «Барсукова, Салазко! К раненым!». Под пулями мы с Ниной Салазко перевязывали наши ребят, а затем оттаскивали их в безопасное место. Стрельба на некоторое время прекратилась. Наши отступили. Потеряв бдительность, мы с напарницей сбились с пути. Неожиданно в десятке метров перед нами из кустов высунулся немец и замахал рукой– идите, мол, сюда. Рядом с ним возникли еще несколько фигур. Нина и я рванулись в сторону папоротника, над нашими головами засвистели пули. Мы упали на землю, я сорвала с пояса лимонку, бросила ее в сторону преследователей. После взрыва немцы замешкались, и мы оторвались от них. Пробежав немного, встретили своих ребят, доложили Рындину, что произошло. Тот без промедления выслал навстречу немцам пулеметчиков….

Девушки радовались спасению, но Арбузов и Тяпин еще продолжали вести бой. В конце концов, враг начал отход. Убитыми и ранеными он потерял не менее сорока человек. Правда, спасти Машу партизанам так и не удалось. Фашисты, как затем удалось выяснить, повезли ее не Пустошку, а в Опочку, и не на повозке, а на автомашине, которую, чтобы не спугнуть пешую колонну, партизаны пропустили. Вскоре разведчики принесли горькое известие: Маша Порываева была казнена гитлеровцами в Опочке 13 августа.

Этот бой крепко запомнился Клаве еще и потому, что вечером ее отыскал Тяпин и, словно бы невзначай, сказал:

– А я за тебя боялся…

Сказал, как она поняла, не случайно. К этому времени она немного знала о нем. Родился Филипп Харитонович Тяпин в брянском селе Хлебтово. Работал в колхозе бригадиром, в январе 1937 года приехал в Калинин, где устроился дежурным на ТЭЦ-2. Начал активно заниматься общественными делами. Это было замечено руководством, и Тяпина отправили в Осташковскую детскую колонию на должность воспитателя. В сентябре 1939 года Филиппа призвали в армию. Участвовал он в белорусском освободительном походе, затем, будучи политруком роты, воевал в Финскую кампанию. После тяжелого ранения, излечившись, прибыл в свою часть, но был демобилизован. Работал в Калинине директором треста очистки. Когда возникла угроза захвата города, Тяпин эвакуировался в Куйбышевскую область. Вернувшись, написал заявление в военкомат для направления в действующую армию, но медицинская комиссия его забраковала. Тогда он обратился с просьбой, чтобы взяли в партизаны.

…Тяпин переживал за нее, а она– за него. Филипп участвовал почти во всех «горячих» делах бригады, а их было немало. В июле и августе 1942 года бригада совершила рейд по тылам противника в Идрицком, Пустошкинском и Кудеверском районах. За этот период были пущены под откос 8 железнодорожных эшелонов, взорваны 2 шоссейных моста, уничтожено около 2400 солдат и офицеров противника. Однажды возле деревни Алоль партизан с трех сторон обложили каратели. С четвертой стороны были два озера, соединенных между собой топким перешейком, а вокруг них простиралось болото. Превосходство врага выглядело подавляющим: 800 солдат и офицеров против 160 бойцов бригады. «Рус, сдавайс!»– кричали они, подбираясь к сопке, на которой залегли партизаны. И тогда поднялся комиссар бригады П. В. Лекомцев:

– Коммунисты! Комсомольцы! Вперед! За мно-ой!

В едином порыве бросились в рукопашную схватку с врагом Беляков, Тяпин, Барабанов, Цветков и другие ребята. Немцы, не выдержав напора, откатились в лощину, но, собравшись с силами, вновь пошли вперед. Все ближе и ближе автоматчики в мышиных мундирах. Вместе с ними яростно лающие собаки. Чуть позади изрыгающие огонь танкетки. Арбузов лег за пулемет «Максим» и начал косить вражеские цепи. В этот миг вражеская пуля сразила комбрига в висок. Слабеющими губами он успел отдать приказ Рындину: «Петя, принимай бригаду…». Рындин выполнил приказ, передав в свою очередь командование отрядом Тяпину. На счастье, к этому времени разведчики обнаружили более-менее сухой проход в болоте, и бригада все-таки смогла ускользнуть из вражеского кольца. В лесу похоронили комбрига Арбузова. Филипп подошел к Клаве. На глазах его блестели слезы:

– Это он сказал, чтобы я взял тебя во взвод. Какой мужик был…

Как потом узнали разведчики, немцы два дня вывозили из леса трупы своих погибших.
 

И СНОВА ЗА ЛИНИЮ ФРОНТА

Командовать 2-й бригадой стал П.В. Рындин. В конце августа 1942 года бригада, состоящая из отрядов «Народный мститель» П.П. Лесникова и «За родную землю» Ф.Х. Тяпина, была включена в 1-й Калининский партизанский корпус. Командовать корпусом из девяти бригад и трех отдельных отрядов стал Василий Васильевич Разумов. За сентябрь-октябрь корпус провел около шестидесяти боев с противником, разгромил восемь гарнизонов, пять полицейских и шестнадцать волостных управ, подорвал свыше полусотни эшелонов. Общие потери врага составили около пяти тысяч солдат и офицеров.

Жизнь Василия Васильевича Разумова оборвалась по нелепой случайности в конце октября. О том, как это произошло, мне рассказала бывшая разведчица 1-й бригады Надежда Константиновна Бойдина:

– «Мы с несколькими партизанами ехали следом за Разумовым. Он шел рядом со своей повозкой, затем вспрыгнул на нее. В этот момент в кармане жилетки у него выскочила чека гранаты. Он попытался выхватить гранату, но карман был очень узкий. Чувствуя, что не успевает, Разумов свалился с повозки грудью на землю. То есть, в последний момент думал не о себе, а о том, как спасти от осколков других. Это ему удалось. Похоронили Василия Васильевича возле села Двор Черепито. Позже прах командира партизанского корпуса перенесли в братскую могилу в районный центр Россоны.

К концу лета 1942 года 2-й бригаде пришлось туго. Заканчиваются боеприпасы, продовольствие, нуждаются в срочном лечении раненые, а немцы наседают все сильнее. 20 августа партизанам пришлось принять скоротечный бой. На следующий день– новая схватка, на этот раз у деревни Тычки. Здесь погибли пулеметчик Захаров и разведчик Барабанов. Преследуя бригаду, враг зверствует в деревнях. Только в одной деревне Турилино за связь с народными мстителями немцы расстреливают свыше ста человек. Рындин понимает: бригаде нужно восстановиться, собраться с силами. По согласованию с руководством штаба партизанского движения, он ведет своих бойцов в направлении Ловати. Враг преследует по пятам, устраивает засады. Бои не прекращаются ни на один день.

– Как-то задержались у железной дороги,– рассказывает Клавдия Ивановна.– Надо было разведать, много ли немцев на разъезде. Вперед ушла группа разведчиков во главе с Василием Смирновым. В этой группе была и я. Вместе с нами были подрывники, чтобы после перехода «железки» ее заминировать. Вроде бы немцев поблизости нет. Отряд Тяпина начал переходить насыпь, и тут из замаскированных укрытий враг открыл беспощадную стрельбу, Падают люди, визжат кони, кричат раненые…. Бойцы залегли, начали отстреливаться, но по рядам передается команда Рындина: «Отходить!». Отошли, чтобы перейти железную дорогу в другом месте. И вот, наконец, наш спасительный Купуй. Четырнадцать бойцов потеряла наша бригада во время того рейда к Ловати…

3 сентября 1942 года П.В. Рындин и П.В. Лекомцев встретились с командованием 3-й ударной армии. Вернувшись в приподнятом настроении, они объявили:

– Завтра всем быть наготове. Идем во вражеский тыл.

В густых утренних сумерках, соблюдая необходимые меры предосторожности, колонна двинулась к линии фронта. Перешли ее без приключений и сразу же заявили о себе налетами на вражеские гарнизоны, диверсиями на железнодорожных магистралях. Клавдии Ивановне помнится, как в составе группы разведчиков она ходила на станцию Железница. Надо было выяснить, где расположены дзоты и другие оборонительные укрепления, с каким интервалом ходят патрули, разузнать, сколько в близлежащих деревнях немецких войск. Вслед за разведчиками должны были взяться за дело подрывники, но у них случилось непредвиденное. Чтобы обезопасить путь до железной дороги, они поехали через болото, и здесь две лошади с толом по брюхо провалились в трясину. Намучились партизаны изрядно, пока их вызволяли. Затем отряд Тяпина двинулся к дзотам, отряд Лесникова к казарме, которая почему-то не охранялась. Оказалось, немцы, услышав треск сучьев в лесу, перешли из нее в дзоты. Лишь только партизаны достигли насыпи, как попали под пулеметный и автоматный огонь. Бой начался нешуточный. Пока он шел, подрывники Шедловский, Косяков и Петров проявили себя с наилучшей стороны. Заложив несколько мощных зарядов на железнодорожном полотне, они привели их в действие.

Запомнилась Клавдии Ивановне и вылазка в деревню Ницкое, где располагался солидный полицейский гарнизон. Разведчикам надо было уточнить его численность, вооружение, расположение обороны, а также, есть ли охрана у молокозавода. Когда подошли к строениям завода, увидели в одном из окон слабый свет. Заглянули в него: на скамье сидел сухощавый мужчина в шинели. Это был сторож. Заметив незнакомцев, он не поднял никакого шума, а стал усиленно проситься в отряд:

– Родные мои, я давно мечтал об этой встрече…

Получив сведения от разведчиков, партизаны разгромили полицейский гарнизон, сожгли молокозавод, уничтожили волостную управу.

– А знаете, кто был сторожем на молокозаводе?– возвращается назад Клавдия Ивановна и сама же отвечает на поставленный вопрос:– Иван Никоненок! В будущем он дорастет до командира 16-й партизанской бригады. Что ни говори, война– жестокий экзаменатор, всему устанавливает свою цену. В том числе и людям…

Бригада П.В. Рындина не дает немцам житья. 3 октября: спущен под откос вражеский эшелон, разбито 12 вагонов. 8 октября: бой с карателями в деревне Слогино Идрицкого района. 11 октября: засада на шоссе Пустошка-Идрица, уничтожено 5 автомашин. 14 октября: разгромлены управы Волковской и Духновской волостей…

Молва о победном шествии бригады летит от деревни к деревне. Население восторженно встречает партизан, несет им продовольствие, одежду. Ряды народных мстителей пополняются добровольцами. Немецкое командование такая ситуация решительно не устраивает. Оно разрабатывает план проведения широкомасштабной карательной экспедиции.

– Я была рядовым бойцом, далеким от штабных дел, но чувствовала: происходит что-то тревожное,– продолжает Тяпина.– В деревнях сосредотачиваются регулярные немецкие части. На дорогах денно и нощно урчит техника. Проведя разведку, мы установили, что Турки-Перелазе стоит целый полк. Кроме того, три тысячи солдат с танками и артиллерией передвигаются в нашу сторону со стороны Невеля…

Вот как описывает атмосферу тех дней бывший боец 4-й бригады Н.Н. Ершов в своей книге «По зову совести»:

«Грозная опасность нависла над свободным партизанским краем. Не хватало главного– боеприпасов, а противник применял артиллерию и авиацию. Потянулось в леса население, уводя с собой скот, унося все, что можно было унести. Даже дикие звери чувствовали беду. Стаи волков метались по лесам и полям, и ночами то в одном, то в другом месте был слышен их жуткий вой. Лоси, кабаны, зайцы– все живое разбегалось в разные стороны оттуда, где гремели бои, полыхали пожары, и на многие километры над землей стлался серый удушливый дым».

Партизанские бригады упорно сопротивляются, применяя тактику неожиданных ударов по противнику с фронта и с тыла. Это себя оправдывает. Понеся большие потери, враг уходит из партизанского края. Уходит, злобствуя и лютуя. Только в одном Освейском районе немцами было сожжено более 150 деревень, убито свыше трех тысяч мирных жителей. В этот период часть бригад и отрядов направляются за линию фронта. Они запасаются боеприпасами, продовольствием и вновь возвращаются во вражеский тыл.

…Преодолев десятки километров по сырому болоту, отряд Тяпина вышел к озеру Веснеболог. Здесь предполагалось встретиться с отрядом «Смерть фашизму!», во главе которого был Н. В. Шиповалов (будущий комбриг). Шиповалов, не дождавшись Тяпина, увел своих бойцов в Кудеверский район. «Будем догонять»,– объявил Филипп Харитонович. Перейдя железную дорогу, отряд «За родную землю» почти достиг спасительного лесного массива, когда неожиданно столкнулся с частями 16-й немецкой армии. После боя, отряд продолжил движение к намеченной цели.

Бригада П.В. Рындина быстро растет за счет местного населения. Еще в октябре 1942 года был создан отряд имени М.В. Фрунзе– командир И.К. Никоненок. Тогда же в бригаду включили диверсионный отряд «За свободу» под командованием И.А. Мартынова, в декабре– отряд имени М.И. Калинина– командир Н.Л. Хоменко, а в конце января 1943 года– диверсионный отряд «Смерть фашизму» Н.В. Шиповалова. В результате к февралю 1943 года в составе бригады было 7 отрядов, насчитывающих в своих рядах 658 человек. Командиром бригады стал Н.В. Шиповалов (П.В. Рындин возглавил 5-й бригаду), комиссаром С.И. Ермоченков.

При назначении нового комбрига важную роль сыграло то, что до вхождения в бригаду отряд «Смерть фашизму!» имел большой опыт диверсионной работы. За год самостоятельной деятельности партизаны этого отряда спустили под откос 6 бронепоездов, 66 железнодорожных эшелонов, 2 автодрезины, подорвали 2 танка, 62 автомашины, 24 железнодорожных и 42 шоссейных мостов, уничтожили около трех тысяч солдат и офицеров.
 

РАЗГРОМ ГАРНИЗОНА В СУТОКАХ

Ощущая возросшую мощь партизанских бригад и отрядов, руководство партизанского движения намечает ряд масштабных операций в тылу врага. 26 декабря 1942 года представителем Центрального штаба партизанского движения, членом военного совета Калининского фронта С.С. Бельченко издается приказ о создании оперативной группы для усиления руководства партизанами. Ее руководителем назначается батальонный комиссар А.И. Штрахов, заместителем у него стал майор И.И. Веселов. С белорусской стороны в работе опергруппы участвует командир партизанской бригады имени Рокоссовского А.В. Романов.

В своих воспоминаниях генерал-полковник С.С. Бельченко пишет:

«В пункте втором перед опергруппой ставятся конкретные задачи и четко указаны силы для их выполнения и время. Ясно сказано: «Взорвать железнодорожные мосты на магистралях: Идрица– Пустошка у д. Савкино, Невель– Полоцк у разъезда Железница. Взорвать мосты на шоссе Идрица-Пустошка у д. Либица, Могильно, Невель-Полоцк у разъезда Железница. Уничтожить немецкие гарнизоны в д. Савкино, кв. 4424 и на разъезде Железница» и т. д. В приказе сказано, что для выполнения этой задачи привлекаются бригады т.т. Бойдина, Шиповалова, Семина, Карнаущенко, Гаврилова…

Главной фигурой этого плана оказался А.И. Штрахов. Это человек высокой культуры, стоял у истоков зарождения партизанского движения на Калининском фронте, хорошо изучил тактику партизанской борьбы, с твердым характером, пользовался хорошим авторитетом, знал многих партизан, а главное, он все время просился в тыл к партизанам и подпольщикам. Смелый и решительный человек…».

– Невозможно забыть, как совместными силами нескольких бригад мы громили гарнизон в Сутоках,– говорит Клавдия Ивановна.– Атака началась в три часа ночи. Наш отряд ворвался в село вместе с несколькими отрядами третьей бригады Гаврилова и десятой бригады Вараксова. Фейерверк был сильный. Рвались гранаты, летели во все стороны трассирующие пули. И все это под наше русское «Ура». Возвращаясь в свой лагерь, мы встретили подводу. На ней сидел человек и играл на гармошке веселую мелодию. Местные жители сказали, что это полицай, который не дает им никакого житья. В карманах у полицая обнаружились справки о выдаче им немцам красноармейцев и партизан. Судьба предателя была предрешена. Ему повесили на шею гармонь, пропустили его прилюдно сквозь палочный строй и расстреляли…

В конце весны, благодаря активным действиям партизан, контролируемая ими территория значительно расширилась. Она протянулась от Идрицы до Полоцка и озера Язно до бывшей латвийской границы. Во многих местах восстанавливались сельские Советы, колхозы, избирались их руководители. Притихли пособники фашистов. Немцы в ярости, они начинают второй этап карательной операции. Отступая к линии фронта, отряд Филиппа Тяпина вышел к реке Смердень. Лишь только приблизились к берегу, как нарвались на огонь вражеских пулеметов. Тяпин приказал боя не принимать, отойти в лес.

– На рассвете, во время короткого привала, я увидела вокруг много примороженных к земле трупов и ужаснулась,– продолжает Клавдия Ивановна.– Видимо, другие партизаны, выходящие из немецкого тыла, уже пытались переправиться раньше нас, и тоже попали под вражеские пулеметы. Покинув стоянку, сделали привал в ближней деревне. У Тяпина началась рвота, поднялась температура. Должно быть, у него обострилась язвенная болезнь. Все мы были зверски обессилены и голодны. Но выход оставался один– двигаться дальше. На другой день мы форсировали Смердень и увидели красноармейцев. «Как выздоровею, так напишу заявление начштаба Соколову, чтобы разрешил зарегистрировать наш брак»,– сказал мне Филипп, перед тем, как мы на короткое время расставались. Я не возражала. Слово свое он сдержал, но официальности соблюдать нам было некогда, не позволяла обстановка. Узнав, что формируется новый отряд, Филипп Харитонович попросил у Соколова, чтобы мы пошли с этим отрядом. «Назначение командира и начальника штаба уже состоялось, но комиссарская должность свободна»,– сказал Соколов. «Согласен»,– без раздумий ответил Тяпин.

Так начался для них обоих их последний рейд по вражескому тылу. Он запомнился Клавдии Ивановне тем, как они агитировали сдаться «армянский легион».

– Были проведены встречи с несколькими армянами, в том числе и с командиром. Командир дал слово, что приведет отряд в наше расположение, но в последний момент что-то у них там не сладилось. Ничего не оставалось делать, как самим отправиться к ним в «гости». Сняли часового, разоружили командира. Трофеи достались немаленькие: четыре станковых пулемета, два миномета, 36 винтовок, боеприпасы к ним. Армян, которые, как показалось Клаве, были искренне рады своему пленению, препроводили под охраной за линию фронта, а сами продолжили боевой поход.

Каким-то образом (видимо, постарались кадровые разведчики) в руки партизанского командования попал приказ, свидетельствующий о вражеских намерениях:

«…1. к 16 апреля с.г. занять исходное положение и совместно с частями 201-й и 290-й пехотной дивизии, 281-й охранной дивизии, частью сил 331-й пехотной дивизии быть готовым к выполнению задачи под кодовым названием «Весенняя обработка». О начале действий будет сообщено дополнительно.

2. При проведении операции «Весенняя обработка» широко использовать приданные дивизии подразделения национальных формирований, памятуя при этом, что большая часть их весьма ненадежна. Имеется много случаев перехода целых подразделений на сторону партизан. Отсюда необходимо предусмотреть меры к недопущению подобных случаев.

3. Местных жителей, заподозренных в соучастии или помощи партизанам, расстреливать. Имущество и скот забирать для нужд армии. Деревни сжигать. Наиболее молодых и здоровых мужчин и женщин отправлять на сборные пункты для последующей отправки в концлагеря или на оборонительные работы в прифронтовую полосу.

4. Захваченных в бою партизан после короткого допроса расстреливать или вешать, лучше на глазах у жителей.

5. Разъяснить солдатам: никакой жалости! Интересы Великой Германии требуют этого. Солдаты вашей дивизии показали образцы преданности фюреру на фронте и заслужили его высокую оценку. Будьте же достойны этой великой похвалы и теперь. Хайль Гитлер!

Командующий войсками по охране тыла генерал-лейтенант Шпейман».
 

«ПОТЕРПИ, РОДНАЯ…»

Стычки с противником происходили повсеместно– в районах деревень Лужи, Максютино, Голубово, Низинки, Гришино… Враг постепенно сжимал клещи вокруг нескольких партизанских бригад. Отряду Н.Л. Хоменко грозило полное окружение. Принимается решение переправиться через реку Великая, соединиться с 16-й партизанской бригадой И.К. Никоненка и совместными силами ударить по врагу.

Накануне переправы руководство отряда с группой бойцов приезжает в деревню Курилово, чтобы убедиться, нет ли там немцев. Это было весьма важно, так как их присутствие там могло сильно осложнить переправу. Немцев в Курилове не оказалось, но появиться они могли в любую минуту. Командир отряда Хоменко, начальник штаба Макаров и комиссар Тяпин обсуждали варианты передвижения, а Клава Барсукова толковала с местными жительницами. Вдруг невдалеке разорвалась мина, затем другая, третья…

Когда Клава пришла в себя, то увидела, что ноги ее придавлены камнями, а рядом с нею дергается в конвульсиях партизанская лошадь с разорванным боком. Клава вытащила ноги из-под камней и ощутила жуткую боль. Через посеченные осколками голенища сапог сочилась кровь. Все вокруг было в дыму и пыли. Заметив неподвижно лежащего на земле пулеметчика Александрова, Клава поползла к нему. Он был мертв.

– Барсукова! Давай сюда!– позвал ее слабый голос.

Клава с трудом приподняла голову. У сарая стоял, опершись на стену рукой и пошатываясь, комиссар Тяпин. Голова в него была в крови, стоял он на одной ноге, а другая была странным образом повернута. Клава поползла к нему и, достав индивидуальный пакет, забинтовала голову Тяпина и свою ногу. Вдвоем они заползли в лес. Силы оставляли Клаву, она простонала:

– Передохнем, не могу больше…

Обстрел прекратился. Из кустов Тяпин и Клава могли видеть лишь часть деревни. Оттуда уже доносились чужие голоса. Местные жители не выдали партизан. Немцы подобрали пулемет возле убитого Александрова и ушли. Клава расплакалась, Тяпин взялся ее успокаивать:

– Потерпи, родная. Мы выберемся…

Им опять повезло. Одна из местных жительниц заметила, как они укрылись в лесу. Пришли две женщины, принесли молока.

– Полежите пока тут,– сказали они.

Одна женщина осталась, другая вернулась в деревню. Оттуда приехали на повозке разведчики 12-й бригады. Они доставили Тяпина и Клаву в деревню Родионово. Здесь при свете коптилки им прижгли раны, сделали перевязки. Находиться в деревне было опасно, повсюду курсировали немцы. Разведчикам ничего не оставалось делать, как захватить Филиппа Тяпина и Клаву с собой в лес. Запутав следы, разведчики вышли к реке. На другом берегу им встретились партизаны из бригады И.К. Никоненка. С их помощью раненых разместили в какой-то деревне. Кроме Тяпина и Клавы, в избе находились тяжело раненый в грудь Сыропятов и получивший осколок в живот Дубинин. Здесь Клаву навестила ее подруга Инна Константинова.

– Клавушка, вам нужно срочно отсюда уходить. Немцы прут со всех сторон.

Это была их последняя встреча…

Несколько раз партизанам приходилось вступать в перестрелки. Однажды их заметили немецкие самолеты и на бреющем полете открыли огонь. Наконец, отряд вышел в деревню Селявщина Россонского района. В здании школы, где располагался партизанский госпиталь, Клаву осмотрел доктор Щеглов.

– Еще немного, и у тебя начнется гангрена,– сказал он.– Предупреждаю, оперировать буду без анестезии.

– Не-ет!– закричала Клава, испугавшись, что у нее отрежут ногу.

– Да!– оборвал ее крик жесткий голос Щеглова.

Клаву туго привязали веревками к лавке, доктор приступил к операции. Девушка искусала все губы в кровь, но вынесла боль молча. Потом был недолгий перелет в самолете с партизанского аэродрома в поселок Старая Торопа. После того, как на ногу наложили гипс, Клава Барсукова была доставлена попутной санитарной машиной в Калинин. Там же оказался Тяпин. Начались многомесячные скитания по госпиталям. Когда выздоровели, зарегистрировали, наконец-то, брак.

– Война не отменяла любовь, а строго проверяла ее,– в глазах Клавдии Ивановны прорезается молодой задор.– Жаль, детей Господь нам с Филиппом не дал: ледяные купели в болотах не прошли для меня бесследно.– Она долго молчит, затем продолжает:– Наш брачный союз– не исключение. Многие партизаны и партизанки полюбили тогда друг друга, создали крепкие семьи. И когда некоторые историки начинают по этому поводу фантазировать, злословить, я им вот что скажу: «Вам не понять нашей любви, той чистоты и порядочности, что были свойственны большинству наших бойцов и командиров. Это были люди чести и долга. Это сейчас везде и всюду царит культ денег, мы же любили нашу Родину не за деньги, а сердцем. А вот, как поведут себя, случись с нашей Родиной беда, эти историки, я не знаю. Не хочу их обидеть, но, боюсь, что струсят, убегут в кусты».

Партизанская деятельность К. И. Тяпиной отмечена орденом Отечественной войны I степени и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. В послевоенные годы бывшая разведчица трудилась в райкоме комсомола, органах госбезопасности, железнодорожном узле. Закончила она свой трудовой путь начальником отдела кадров трикотажного объединения. Кавалер ордена Красного Знамени и других боевых наград Филипп Харитонович Тяпин 20 лет работал в управлении сельского хозяйства, на домостроительном комбинате. Вот уже три с лишним десятка лет как его не стало. Чувствовать одинокой Клавдии Ивановне не дают общественная работа и друзья.

Мы заканчивали наш разговор, когда раздался звонок в дверь и вошел известный в Твери доктор Николай Павлович Пушкин. Он живет по соседству и «приглядывает» за здоровьем Клавдии Ивановны, у которой «скачет сахарок». Николай Павлович поделился радостью: ему удалось найти документальное подтверждение того, что в мальчишеском возрасте он был связным истребительного отряда в Осуге, что под Ржевом.

– Командиром отряда у нас был Василий Андреевич Попов, председатель Замятинского сельсовета, а мой отец, Павел Иванович, у него в заместителях. По их заданию я ходил в Ржев, Сычевку, Ново-Дугино, другие окрестные деревни. Замечал, сколько у немцев живой силы, техники, какие они строят укрепления. Не стану скрывать, попадал иногда в опасные ситуации. Кто ж думал тогда, что в наши дни понадобится это кому-то доказывать? Мы о Родине думали,– сказал он в унисон мыслям Клавдии Ивановны… – Да, мы знали: Родина надеется на нас, и не жалели сил для ее защиты,– на этих словах К.И. Тяпиной мы расстались.

ПРОДОЛЖЕНИЕ


 

SENATOR — СЕНАТОР
Пусть знают и помнят потомки!


 
® Журнал «СЕНАТОР». Cвидетельство №014633 Комитета РФ по печати (1996).
Учредители: ЗАО Издательство «ИНТЕР-ПРЕССА» (Москва); Администрация Тюменской области.
Тираж — 20 000 экз., объем — 200 полос. Полиграфия: EU (Finland).
Телефон редакции: +7 (495) 764 49-43. E-mail: [email protected].

 

 
© 1996-2024 — В с е   п р а в а   з а щ и щ е н ы   и   о х р а н я ю т с я   з а к о н о м   РФ.
Мнение авторов необязательно совпадает с мнением редакции. Перепечатка материалов и их
использование в любой форме обязательно с разрешения редакции со ссылкой на журнал
«СЕНАТОР»
ИД «ИНТЕРПРЕССА»
. Редакция не отвечает на письма и не вступает в переписку.