журнал СЕНАТОР
журнал СЕНАТОР

ГОЛОС НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА

(рассказ-исповедъ)


 

Посвящается бойцам, погибшим в первые дни войны.
 

НИКОЛАЙ БОЙКО,
журналист, капитан III ранга в запасе.

НИКОЛАЙ БОЙКОО начальном периоде Великой Отечественной войны написано много. Все авторы сходятся в одном, что это был первый и наиболее сложный этап летне-осенней кампании 1941 года.
Драматические события происходили и на одном из главных стратегических направлений, прикрываемом Западным особым военным округом (ЗапОВО). В начальный период войны округ (с 22 июня 1941 года – Западный фронт) понес большие потери в людях. Из 44 дивизий, имевшихся к началу войны, 24 были разгромлены (сд – 10, тд – 8, мд – 4, кд – 2). Оставшиеся 20 соединений лишились в среднем половины сил и средств, а ВВС фронта – 1 тыс. 797 самолетов.
Ведение оборонительных действий проходило в условиях господства немецко-фашистской авиации в воздухе, глубоких прорывов неприятельских танковых группировок, образования в стратегическом фронте широких брешей.
Большинство историков согласны, что начальный период войны характеризовался жестокими боями и сопротивлением врагу, а ещё – проявлением героизма, мужества и стойкости.
На протяжении всей послевоенной истории, как-то не принято было говорить о воинах, погибших в первые дни войны. Нет, не о тех, кто погиб на поле брани, а о тех, кто сражался, выходил из вражеского окружения и каким-то чудом оставался живым. Их не встречали как героев, их не окружали с теплым вниманием, зато к ним было много вопросов у особистов…
Большинство из них не смогли доказать свою невиновность. Да и в условиях отступления войск надеяться на то, что по каждому солдату принималось справедливое решение, достаточно наивное предположение. Приговор исполнялся на месте, а хоронили их без воинских почестей. В основном, это делали местные жители тех поселений, где приговор приводился в исполнение. Могилы их до сих пор остаются безымянными. Одна и из таких могил находится в небольшой деревне Леликово, что на Брестчине (Республика Беларусь). Её мне показала моя мама Нина Никандровна, когда еще была жива. Показала и рассказала, что в ней похоронен солдат, который был расстрелян за то, что не принес затвор от своего пулемета и его обвинили в трусости и в том, что свое оружие он оставил врагу…
Уходят в прошлое события и факты минувшей войны советского народа против самого агрессивного, самого страшного врага человечества – германского фашизма. В год 65-летия Великой Победы хотелось бы, чтобы с этих бойцов было снято позорное клеймо «трусости и содействия врагу» и чтобы они были посмертно реабилитированы. И может тогда, на их безымянных могилах появятся таблички, на которых будет написано: «Здесь похоронен Защитник Родины» и будет указана его фамилия…


 

«Помогите мне
остаться до конца самим собой!..»
(Роберт Рождественский).

В ПолесьеВоенная часть, в которую я накануне войны попал служить, базировалась недалеко от западной границы в небольшом белорусском городке. Славился он тем, что здесь было поместье графа Александра Васильевича Суворова.

Я любил военную историю и чертовски гордился тем, что хожу по той же земле, по которой когда-то шагал великий русский полководец, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере.

В своём первом письме родителям, я написал им об этом. О, надо было знать моих родителей! О том, что я служу в таком известном городе, сразу же узнала вся моя многочисленная родня. И все они посчитали своим долгом написать мне обстоятельные письма с рекомендациями о том, как надо служить, чтобы в полной мере соответствовать суворовской «Науке побеждать».

Может быть поэтому, я с первых дней своей службы, очень серьёзно стал относиться к исполнению новых и не совсем привычных для меня обязанностей, старался постичь все тонкости военной науки. Вскоре меня назначили пулемётчиком и я, очень гордился этим, а осознание того, что мне поручили столь ответственную должность, способствовало тому, что свой ручной пулемёт ДП (ДП – Дегтярёв, пехотный) изучил до мельчайших тонкостей. Я полюбил своё грозное оружие. В любое время суток, при любых обстоятельствах, мог без запинки рассказать все характеристики пулемёта.

Принятый на вооружение в 1927 году ручной пулемёт ДП, сразу же получил заслуженное; признание в войсках в качестве основного автоматического оружия стрелковых отделений. Преимуществами пулемёта ДП были незначительная масса, простота устройства и обслуживания, надёжность действия, хорошие меткость и кучность стрельбы…

Пулемёт ДП снабжался дисковым магазином емкостью 47 патронов, что обеспечивало высокую практическую скорострельность. Я мог долго рассказывать о своём пулемёте, спокойно, с закрытыми глазами мог разобрать его и снова собрать. Командир взвода всегда удивлялся, как легко я справлялся с этой непростой задачей.

– Тебе, Иван надо поступать в военное училище, – часто говорил он мне. – Станешь офицером, будешь передавать своё мастерство подчинённым. В нынешних условиях это очень важно.

Я был не против, правда, дома меня ждала моя любимая Настенька. Провожая меня в армию, она обещала дождаться моего возвращения со службы. И от этой мысли мне всегда становилось легче, и я с ещё большим усердием постигал военную науку.

– Настенька, тоже будет не против того, если я стану офицером, – размышлял я тихими майскими вечерами.

Майские вечера на Полесье – это отдельная тема, которую нельзя обойти стороной. Надо, наверно, быть в душе коренным полешуком, чтобы понять и полюбить этот край. Я и был таким, – белорусское Полесье мне сразу понравилось. Нравилась необычная природа, нравились люди, проживающие здесь. Доброжелательные, они очень тепло относились к нам – военным. И это было не только в нашем городке, где стояла наша часть, но и в окрестных деревнях, куда мы частенько выезжали на полевые сборы.

А ещё Полесье – это туманные, диковатые полесские равнины, холодно поблескивающие разливы воды, песчаные острова, почерневшие от старости и вечных дождей хаты деревень.

Одной из достопримечательностей Полесья – непроходимые болота. Во время весеннего половодья, они почти сплошь покрываются водой, их невозможно обойти. Есть там и заливные луга, когда идешь по ним, сочная трава путается под ногами и продвигаясь, надо очень осторожно ступать, чтобы не раздавить гнездо дикой утки или кулика.

Поющих, курлыкающих, ухающих и хлопающих крыльями птиц, здесь невозможно сосчитать. Не меньше, а даже, пожалуй, больше, чем птиц – здесь лягушек. Казалось, что они занимают всё свободное от птиц, пространство и создают своё, особое лягушечье царство. Их необыкновенный концерт слышен по всей округе. Теплыми майскими вечерами я любил слушать никогда неунывающее пение, этих немного загадочных земноводных существ. В такие минуты мне становилось особенно легко на душе, вспоминал родительский дом, младшего братишку, сестрёнку и, конечно же, свою любимую Настеньку.

Настенька… Я не забывал её ни на минуту. Для меня она была лучшей девушкой в мире и за её счастье, я был готов отдать многое, в том числе и свою жизнь. Как-то слушая трели лягушек, я задумался и не заметил, как ко мне подошёл командир взвода.

– О чем, Иван, задумался? – спросил он меня. – Дом, наверно, вспомнил?

– И дом, и родителей, и девушку свою, – ответил я.

– Сложное сейчас время, – как-то грустно посмотрев на меня, вымолвил лейтенант. – Войны с фашистами нам не избежать!

– Неужели они все-таки решатся напасть на нашу страну? – удивленно взглянув на своего командира, спросил я его.

– Надо быть готовыми к этому, – как бы отсекая другие вопросы, которые могли возникнуть у молодого солдата, ответил офицер.

После этого разговора я с ещё большей настойчивостью стал изучать военное дело: кроме пулемёта, досконально изучил и другое стрелковое оружие, которое было на вооружении взвода. Тогда мне казалось, что от этого будет зависеть исход боя с фашистами, если они всё-таки решат пойти войной против нас.

Но в душе еще теплилась надежда, что этого не произойдёт и все эти разговоры о войне, так и останутся разговорами. Я отслужу свой срок, возвращусь к себе домой, а может быть, поступлю в военное училище. Стану лейтенантом, сыграем с Настенькой свадьбу…

К сожалению, предчувствие лейтенанта не подвело его. В конце мая нашу роту перебросили поближе к западной границе, а уже 22 июня, в один миг все мои мечты были прерваны…

Фашисты напали на нашу страну. Роте было приказано занять заранее подготовленные позиции и удерживать их до подхода основных сил. Я тогда ещё не знал, что основных сил не будет и нам придется самостоятельно удерживать эти позиции. Мне казалось, что с этой задачей мы легко справимся – враг будет разгромлен…

И снова я ошибся… Колонна фашистских танков развернулась в боевой порядок и ринулась на наши позиции, вражеская артиллерия, казалось, «обрабатывала» каждый сантиметр полесской земли, в воздухе не унималась авиация противника. Словно дикий зверь, который почуял легкую добычу, все они устремились на позиции, занятые нашими частями…

Я не скажу, что мне не было страшно. Мерзкий, противный холодок пытался залезть под гимнастерку, но продолжалось это недолго. После того, как мои боевые друзья, ценой своих жизней, подорвали два вражеских танка, пришло понимание того, что фашистов можно бить и даже побеждать.

Заняв позицию, я со своим пулемётом, удерживал продвижение пехоты противника. Страх куда-то ушёл, осталось жгучее желание, как можно больше уничтожить ненавистных фашистов.

Но силы были неравные, и лейтенант дал команду приготовиться к отходу, основные силы так и не подошли. Пехота противника начала обходить наши позиции. Стало понятно, что враг хочет окружить наше подразделение. Единственным выходом в этой ситуации было отойти в сторону болота и попытаться выйти из окружения.

В тот миг, я ещё больше полюбил эти полесские болота. Правда, уже не за лягушечьи концерты, а за то, что болотистая местность даёт возможность оторваться от фашистов, которые с немецкой педантичностью, всё-таки решили расправиться с теми, кто посмел встать на их пути…

Я воевал только второй день, страх первого боя ушёл. Уничтожая фашистов здесь на Полесье, я был уверен, что защищаю свою любовь, свою Настеньку. Моя ненависть к врагу была безграничной, пули, выпущенные мной из пулемета, настигали врага, и я радовался этому. В мирное время я и представить себе не мог, что этому так можно радоваться. Я радовался тому, что смог преодолеть свой страх. Радовался тому, что могу отомстить за своих погибших товарищей…

Радость… Это довольно условная единица измерения эмоций, в условиях, когда тебе приходится отступать и покидать родную землю, людей живущих на этой земле.

Я все никак не мог понять, почему так сложилось, что мы не смогли удержать свои позиции, почему враг, всего лишь за сутки, сумел пройти от западной границы до нашего городка. Сердце разрывалось на части, разум отказывался понимать происходящее. Прости нас милый наш городок, простите нас замечательные полешуки, мы вынуждены сегодня уйти. Так, или примерно так, думал каждый из бойцов, которые остались живы после первых жестоких боев и которые вынуждены были отступать.

Мы все дальше уходили от нашего милого городка. От роты осталось около десяти бойцов и раненый командир взвода. Выбирая самые непроходимые места, мы всё-таки смогли оторваться от своих преследователей. По пути к нам присоединялись бойцы из других частей, которые также как и мы, сумели вырваться из вражеского кольца.

На всем протяжении нашего движения нас постоянно сопровождала вражеская авиация. Пехота противника тоже не собиралась оставлять нас в покое. Временами фашисты обстреливали нас из миномётов, и тогда начинался сущий ад. Мины перемалывали всё, что встречалось им на пути. Незащищённые и неспособные ответить огнем, мы пытались выйти из зоны поражения и углублялись в непроходимые болотные заросли.

Вечереет в ПолесьеПо пути встречались сухие островки и тогда, мы, все как один падали на зеленую траву и пытались хоть минутку передохнуть от непосильного болотного перехода.

Не знаю как другие, но я очень устал. Порой даже приходила мысль, выйти на дорогу, по которой двигались фрицы, занять позицию и в неравном бою выполнить свой долг до конца. Но минутная слабость проходила, и я понимал, что надо держаться.

Нашему взводному становилось все хуже, он нуждался в перевязке и хорошем медицинском уходе. На одном из привалов было принято решение: всех тяжелораненых оставить в ближайшей деревне. И к нашему счастью, по пути нам встретился хутор, окружённый со всех сторон непроходимым болотом. Оставалось только договориться с хозяином. Старый полешук дед Тимофей, сразу все понял и без лишних слов согласился взять всех тяжелораненых.

– Немцы моё «гнездо» не скоро найдут, а пока что я со своей внучкой постараюсь ваших товарищей поставить на ноги, – прикуривая самодельную трубку, стал размышлять он.

Передохнув немного у деда Тимофея, почистив оружие и подкрепившись, наш немногочисленный отряд продолжил свой путь. Не успели мы далеко отойти от «гнезда» деда Тимофея, как нам повстречалась группа бойцов во главе с капитаном.

– Кто у вас старший, – грозно спросил он. – Почему в таком неприглядном виде, шляетесь здесь?

Все мы были шокированы, ведь вышли бойцы не на прогулку в город…

– Я старший, – выйдя вперед, сказал сержант. – Лейтенант назначил меня…

– Какой лейтенант, где он сам? Решил уйти от ответственности? – начал кричать капитан.

– Он тяжело ранен, и мы его оставили на хуторе.

– Сержант! Ты, что с ума сошёл, оставить офицера… Пойдешь под трибунал…

Вражеская авиация помешала капитану закончить неприятный разговор. Я смотрел на капитана и понимал, что его присутствие ничего хорошего не сулит. Мои размышления подтвердил и один из бойцов, который был с капитаном.

– Ты я вижу, пулемётчик! Остерегайся нашего капитана и предупреди своих товарищей.

– ???

– Он офицер особого отдела. Мы с ним шагаем от самой западной границы и должен тебе сказать, что за это время, он расстрелял собственноручно уже четырех бойцов.

– За что? – удивленно спросил я.

– У него одна формулировка – за трусость! И если он сказал, что расстреляет, то обязательно сделает это.

За трусость! Тогда я ещё не знал, что такой же приговор ждёт и меня…

– Построиться, – подал команду капитан. – С этого момента командовать группой буду я. За невыполнение приказа, по законам военного времени – расстрел. Это всем понятно?

– О, пулемётчик, – заметив меня, капитан направился в мою сторону. – Доложи, сколько патронов в твоём распоряжении?

– Два диска, товарищ капитан.

– Маловато! По возможности надо будет пополнить боекомплект.

А может боец ошибается и со зла наводит напраслину на капитана, а он просто хочет, чтобы был порядок и дисциплина, – засомневался я в своих выводах о нашем новом командире.

Проверив оружие, мы продолжили своё движение. Фашисты, по-прежнему не оставляли нас в покое, их присутствие ощущалось на всём протяжении нашего вынужденного рейда.

На очередном привале, капитан достал карту и начал обдумывать дальнейший маршрут. Вдруг всё вокруг загрохотало. Немцы снова обнаружили нашу группу и «засыпали» нас минами.

– Пулемётчик, займи позицию! – закричал капитан. – Сейчас пойдёт пехота. Твоя задача прикрыть наш отход. Ввязываться в бой – не будем. Тебе всё понятно?

– Так точно, товарищ капитан!

– Выполняй! С собой возьми ещё двух бойцов…

Позицию мы выбрали хорошую: перед нами был овраг, справа и слева непроходимое болото, а значит, немцы не смогут незаметно подойти к нам.

Как и говорил капитан, после миномётного обстрела, около двух десятков фашистов решили проверить результаты своей «работы». Шли они смело, были убеждены, что после такой огневой подготовки, в живых остаться невозможно.

– Ну, гады! Рановато вы списываете нас со счетов, – подумал я и, подпустив их поближе, открыл огонь из своего пулемёта. Мои боевые товарищи поддержали меня огнём из автоматов.

– Это вам за моих погибших друзей, – я старался стрелять прицельно, чтобы каждая пуля настигала ненавистного врага.

Пятнадцать фашистов остались лежать в овраге. Пятеро, оставшиеся в живых, уже ползком возвратились к своим.

– Ребята! – обратился я к бойцам, – меняем позицию, сейчас здесь будет кромешный ад.

И только мы успели сменить позицию, начался ураганный миномётный обстрел.

– Ну, что братцы! – обратился я к своим товарищам, – задачу мы свою выполнили. Кто останется в живых и дойдет до наших, тот передаст, что мы сражались достойно…

Не успел я закончить, как очередной разрыв мины накрыл нашу новую позицию. Не помню, сколько времени я был без сознания. Очнулся, когда уже начало смеркаться. Попытался встать. Острая боль пронзила все тело. Осмотрелся, оказалось, что ранен в ногу. Попробовал идти, тяжело, но могу двигаться. Взяв какую-то корягу начал искать своих боевых товарищей. Их бездыханные тела нашёл недалеко от места разрыва мины, осколок которой ранил меня.

Забрав документы погибших, я как мог, похоронил своих боевых товарищей. Присев на сваленную взрывом берёзу начал думать, что делать дальше.

Пулемёт разбит, да, если бы и был цел, всё равно патроны кончились. Без оружия – плохо! Буду прорываться, может повезёт и встречу свою группу,– решил я. Да, если бы я мог даже на минуту представить, чем закончится моя встреча с капитаном-особистом…

Свою группу я встретил в небольшой полесской деревушке. Бойцы отдыхали, приводили своё обмундирование в порядок, брились, чистили оружие. Увидев меня, они обрадовались… И только капитан сурово посмотрел на меня.

– Рядовой, а скажи, где твой пулемет? – спросил он.

– Его мина «накрыла»!

– Мина говоришь, «накрыла», а затвор ты не догадался вытащить и взять с собой? А может ты, фрицам оставил своё оружие и завтра они, из твоего же пулемёта, будут убивать наших бойцов. Расстреляю, мерзавца! – начал «заводиться» капитан.

Я вначале подумал, что он шутит, но, вспомнив слова бойца, что если капитан сказал, что расстреляет, то обязательно это сделает – понял, что моя судьба уже решена.

Прощай, Родина!

Прощайте, мои родители! Прощай, Настенька! Одно беспокоит меня, что вся моя многочисленная родня и моя любимая, так не узнают, где я похоронен.

Поверьте, я не был трусом!

Простите меня, что погиб я не в бою с врагом…

Помните о нас – о тех, кто погиб в первые дни войны и не от вражеской пули!..


 

SENATOR — СЕНАТОР
Пусть знают и помнят потомки!


 
® Журнал «СЕНАТОР». Cвидетельство №014633 Комитета РФ по печати (1996).
Учредители: ЗАО Издательство «ИНТЕР-ПРЕССА» (Москва); Администрация Тюменской области.
Тираж — 20 000 экз., объем — 200 полос. Полиграфия: EU (Finland).
Телефон редакции: +7 (495) 764 49-43. E-mail: [email protected].

 

 
© 1996-2024 — В с е   п р а в а   з а щ и щ е н ы   и   о х р а н я ю т с я   з а к о н о м   РФ.
Мнение авторов необязательно совпадает с мнением редакции. Перепечатка материалов и их
использование в любой форме обязательно с разрешения редакции со ссылкой на журнал
«СЕНАТОР»
ИД «ИНТЕРПРЕССА»
. Редакция не отвечает на письма и не вступает в переписку.