ДИВИЗИОН «ДРАГОЦЕННЫХ КАМНЕЙ»

Не успел еще старшина первой статьи покинуть ходовой мостик, а рулевой уже выполняет поступившее оттуда приказание. Сторожевик застопорил ход. Легко скользнул вниз по мачте зеленый флаг, и в наступившую тишину морского безмолвия тяжело ухнул, словно безутешно всхлипнул, низкий бас сирены. А следом корабельная трансляция разнесла сигналы «Большого сбора».
Оживает ют — место общих торжественных построений на сторожевике. Замерли в строгих шеренгах военные моряки. Обращаясь к ним, заместитель командира корабля произнес дрогнувшим голосом:
— В этих широтах в годы Великой Отечественной войны шли жестокие бои. Мы находимся на месте гибели СКР-29, чье гордое имя носит наш пограничный сторожевой корабль. СКР-29 «Бриллиант» совершил свой последний подвиг за считанные дни до полного освобождения Заполярья от немецко-фашистских захватчиков. Давайте минутой молчания почтим светлую память наших доблестных боевых предшественников…
Пусть долгой будет эта минута молчания — вечной памятью о погибших героях!
 

КОЭФФИЦИЕНТ НАПРЯЖЕНИЯ

Слава к дивизиону «драгоценных камней», как с чьей-то легкой руки назвали отряд из четырех ПСК — пограничных сторожевых кораблей 35-го Мурманского морского погранотряда, пришла еще задолго до начала Великой Отечественной войны. Четыре базовых тральщика под своими бортовыми номерами — ПСК-27 «Жемчуг», ПСК-28 «Рубин», ПСК-29 «Бриллиант» и ПСК-30 «Сапфир», построенных в начале тридцатых годов минувшего столетия на Ленинградском судостроительном заводе по личному указанию Сергея Мироновича Кирова, стали в северных водах настоящей грозой для нарушителей государственной границы и матерых браконьеров-рыболовов. У пограничной службы, в том числе и дозорной морской, есть особый показатель — коэффициент напряжения. Это своеобразный барометр международной обстановки. В конце тридцатых годов кривая коэффициента напряжения резко поползла вверх — к критической точке, которая отделяет мир от войны.
Еще в январе 1939 года «Рубин» в районе Дроздовки задержал немецкий тральщик, который под видом ловли рыбы занимался рекогносцировкой — разведкой нашего побережья. Летом того же года командование Северного флота поручило дивизиону «драгоценных камней», которым командовал А.И. Дианов, подготовить корабли для похода на Новую Землю и в Карское море в составе специальной военной экспедиции. Это ответственное задание выполняли ПСК-28 и ПСК-30. Несмотря на сложную метеорологическую обстановку, пограничные катера не только отлично справились с поставленной перед ними конкретной задачей, но и, более того, на обратном пути «Рубин» и «Сапфир» задержали в наших водах еще один немецкий траулер и отконвоировали его в Иоканьгу. За образцовое выполнение задания командиры кораблей и весь личный состав ПСК-28 и ПСК-30 были поощрены приказом командующего Северным флотом.
Летом, 23 августа 1939 года, Советский Союз заключил с Германией пакт о ненападении, однако грозный призрак бряцающего оружием «нового мирового порядка» уже маячил у наших границ. Когда участились провокационные действия со стороны недружественных мореходов, потребовалось дальнейшее усиление охраны северных рубежей СССР. Приказом ГУПВ НКВД от 10 ноября 1939 года на базе дивизиона было сформировано подразделение пограничных кораблей. В 1940-м оно получило и соответствующее официальное наименование — «1-й Северный отряд пограничных судов НКВД Мурманского пограничного округа».
Дозорные катера и береговые посты Североморской СНиС — службы наблюдения и связи — стали замечать немецкие боевые корабли, которые бороздили воды вблизи границы. Но, по всей видимости, особенно будоражил гитлеровские милитаристские умы Кольский полуостров, над которым все чаще плавно кружили немецкие самолеты. Важное военно-стратегическое значение Кольского полуострова, по оценкам специалистов, определялось не только его выгодным географическим положением, но и наличием удобных гаваней для базирования военно-морских сил. В свою очередь, финансовых воротил Германии Кольский полуостров привлекал как перспективный экономический район с его богатейшими природными ресурсами. Поэтому арийские стратеги, обратившие свои взоры в Советское Заполярье, еще задолго до вероломного нападения на СССР начали разрабатывать подробный план захвата Кольского полуострова и его главного промышленного и культурного центра — города Мурманска. И, судя по всему, опытный, коварный и хорошо оснащенный противник уже проводил заключительную добоевую «раскачку» и целенаправленно изучал регион будущих военных действий.
В период войны с Финляндией личный состав отряда не только бдительно охранял границу, но и вместе с кораблями Северного флота нес дозорную службу, конвоировал транспорты с войсками, военными грузами и продовольствием, участвовал в противовоздушной обороне. Матросы пограничных катеров «Рубин» и «Бриллиант» были задействованы в морской операции — взятии порта Лиинахамари. Это было 2 декабря 1939 года, когда Красная Армия наступала на Печенгу. За ратное отличие большой группе краснофлотцев были вручены ордена и медали. Среди награжденных — командир ПСК-28 «Рубин» старший лейтенант А. Д. Шеварднадзе, командир ПСК-29 «Бриллиант» капитан-лейтенант Б. И. Чернышев и другие.
В конце 1940 года Морское управление ГУПВ, начальником которого был контр-адмирал С. М. Воробьев, произвело проверку боевой и служебной подготовки личного состава 1-го Северного отряда пограничных судов. Дивизион «драгоценных камней», получивший по итогам комплексной проверки звание «отличник», впоследствии подтвердит эту высокую оценку и в боевой обстановке. Молчаливое противостояние на море день ото дня становилось все напряженнее.
Первый раз по-настоящему свою боевую выучку пограничники продемонстрировали 19 апреля 1941 года. В этот день один из постов СНиС Северного флота обнаружил в губе Териберка пять неопознанных целей. Дежурный корабль «Рубин» снялся с якоря и швартовых и форсированным ходом направился в подозрительный квадрат. Тревога оказалась не напрасной: вскоре ПСК-28, удачным маневром отрезав нарушителям границы пути отхода в нейтральные воды, задержал пять немецких тральщиков и через день отконвоировал их на базу в Мурманск. Улов пограничников получился на редкость богатым: при досмотре рыболовных судов были найдены мощные радиопередатчики, а на навигационных картах чьей-то опытной рукой были помечены наши военные объекты. Правда, выявить новоявленных топографов оказалось не столь уж трудно: на борту задержанных судов находились несколько человек, которые не числились в списках экипажей. «Пассажиры» на поверку вышли прошедшими специальную подготовку шпионами. За умелые действия при задержании опасных нарушителей границы командир корабля и весь личный состав были на этот раз поощрены приказом начальника пограничных войск Мурманского округа.
Мир висел на волоске, и в этом североморцы еще раз убедились в конце весны 1941 года, когда дивизиону «драгоценных камней» пришлось принять первый бой с фашистами.
…Тридцатого мая 1941 года «Бриллиант» нес службу по охране границы в районе губы Орловка. В 20 часов 25 минут наблюдатель на расстоянии в два-три километра обнаружил неизвестный самолет. На корабле была сыграна боевая тревога.
— Товарищ капитан-лейтенант! — вбежал на ходовой мостик старшина первой статьи Волков. — На самолете фашистские опознавательные знаки.
Командир ПСК-29 А. Косменюк, перенявший боевую эстафету от капитана-лейтенанта Б. И. Чернышева, вскинул к глазам тяжелый морской бинокль.
— Носовое орудие, предупредительный выстрел!
Бледная трасса понеслась наперерез самолету-нарушителю, и вдруг немецкий ас, сделав противозенитный маневр, направил свою машину в атаку.
— Огонь!
Белые бутоны разрывов кучно легли по левому крылу, вблизи быстролетного разведчика. Скорректировать стрельбу не успели: самолет лег на правое крыло и скрылся в обратном направлении. Но вот с севера появились еще два немецких самолета и открыли огонь. Артиллерийские расчеты «Бриллианта» на сей раз действовали хладнокровнее, не позволив фашистской воздушной паре войти в пике и нанести прицельный бомбовый удар.
Три железные птицы с черной свастикой на крыльях стали недобрыми вестниками надвигающегося лихолетья. К началу войны против СССР фашистская Германия имела исходные плацдармы в Финляндии и Норвегии для нападения на Советское Заполярье. Немцы сосредоточили на Севере 8 эскадренных миноносцев, 6 подводных лодок, 2 минных заградителя, 35 сторожевых кораблей и учебное артиллерийское судно. Потом станет известно, что противник рассчитывал, нанеся удар на этом направлении, занять главный местный промышленный и культурный центр — город Мурманск, отрезать полуострова Кольский и Рыбачий и лишить Северный флот его главной базы в районе поселка Полярный. Задача по захвату Советского Заполярья была возложена на германскую армию «Норвегия» и финскую армию, сгруппировавшуюся в северной части Суоми. Окончательный план наступления армии «Норвегия» в Заполярье получил кодовое наименование «Голубой песец», разработанный гитлеровскими военными стратегами сценарий захвата Петсамо — «Северный олень», покорения Мурманска — «Чернобурая лиса». По плану «Рыжая лиса» немцы должны были блокировать Кольский полуостров с моря и овладеть базами Северного флота. Время в истории, увы, необратимо…
 

ТРЕВОГА В СЕВЕРНЫХ РУМБАХ

Ранним утром 22 июня 1941 года, в 3 часа 50 минут, колокола громкого боя известили североморцев о начале Великой Отечественной. Из-за сопок вынырнул вдруг немецкий двухмоторный бомбардировщик и взял курс на корабли, ошвартованные у причала пограничной военно-морской базы в Кувшинской Салме. Боевая тревога, объявленная на сторожевиках, подняла на ноги все тельняшки.
Орудийные расчеты дозорной флотилии встретили нарушителя границы интенсивным зенитным огнем, кто-то из комендоров «Сапфира» поймал в перекрестие прицела фашистский стервятник. И вот уже за хвостом тяжелого бомбардировщика потянулся густой шлейф дыма — самолет начал резко терять высоту, падая в опоясанное каменистыми кряжами озеро. Фашистский ас поспешно выбросился из горящей машины, и над его головой белым капитулянским флагом задрожал раскрывшийся купол парашюта. Высланный наряд, пробравшись к озеру нехожеными тропами, пленил немецкого летчика. Это была первая победа моряков-пограничников над врагом, на боевом счету которых, соответственно, появился и первый вражеский самолет, сбитый в Советском Заполярье.
С началом войны кровопролитные бои развернулись на всех фронтах от Черного моря и до Баренцево, её ареной стало и Заполярье. Пограничные морские части были переданы в ведение ВМФ страны: 1-й северный отряд погрансудов НКВД в полном составе включили в Беломорскую флотилию Северного флота. В ее корабельных рядах отныне находились ПСК «Жемчуг», «Рубин», «Бриллиант», «Сапфир», «Айсберг», «Нептун», «Бриз», дивизион сторожевых катеров и малых охотников. «Айсберг» и «Бриз» — бывшие рыболовецкие тральщики, переданные заполярным пограничникам буквально перед началом войны и укомплектованные личным составом отряда. Пограничные суда дивизиона «драгоценных камней», сохранив свои бортовые номера и собственные названия, теперь, как и «Айсберг», «Нептун» и «Бриз», именовались сторожевыми кораблями. Более грозным стало вооружение сторожевиков — каждыйизнихбылоснащен 85-миллиметровой пушкой на полубаке, тремя сорокапятками и двумя крупнокалиберными пулеметами ДШК на крыльях мостика, корма оборудовалась устройствами для сбрасывания глубинных бомб и постановки дымовых завес.
По приказу командующего Северным флотом адмирала Арсения Григорьевича Головко с целью охраны входа в горло Белого моря пограничные корабли под командованием капитана второго ранга Дианова 24 июня 1941 года в 3 часа 20 минут покинули базу Кувшинская Салма и взяли курс на Иоканьгу, куда вместе с кораблями отправился и штаб и политотдел 1-го северного отряда пограничных судов. Уже в первый день перехода североморцам пришлось показать свою боевую выучку. Случилось непредвиденное: при шторме в шесть-семь баллов в районе между маяком Териберка и Гавриловскими островами подбросило находившуюся на перископной глубине подводную лодку противника и в подошве волны показалась боевая рубка фашистской субмарины. На всякий случай один из кораблей сбросил на месте обнаружения вражеской подлодки две серии глубинных бомб, но на успех атаки не приходилось рассчитывать из-за несвоевременного ее проведения.
В этот же день на участке мыс Святой Нос — мыс Черный довелось вступить в бой сторожевому кораблю «Нептун». Вахтенный краснофлотец Арсеньев, несший службу у носовой пушки, увидел шесть немецких самолетов, неумолимо сближавшихся с кораблем. Не теряя присутствия духа, мужественный североморец открыл стрельбу по воздушным целям, но самолеты противника уже вошли в пике и стали сбрасывать на сторожевик свои бомбовые запасы.
Всего немецкие асы сбросили восемнадцать бомб весом от двухсот пятидесяти килограммов до полутона каждая, однако благодаря слаженным действиям экипажа не было ни одного прямого попадания смертоносной «небесной мины» в корабельный корпус. Невероятно, но командиру «Нептуна» старшему лейтенанту Н. В. Паровенко несколько раз удавалось выводить тихоходный сторожевичок из-под прицельных бомбовых ударов. На Северном флоте узнали имена первых героев: пулеметный расчет в составе краснофлотцев Громкова и Панова поставил выброшенный взрывной волной из гнезда пулемет на обвес мостика и продолжал вести огонь по фашистским бомбардировщикам до конца боя; старшина второй статьи Маслинский в кромешной темноте, преодолевая напор воды, смог бушлатом заделать пробоину и после этого, обжигаясь паром, принялся устранять повреждения паропровода; краснофлотцы Кукепин и Белов, уже стоя по пояс в воде и словно не замечая поступающую в котельное отделение воду-забортницу, остервенело обслуживали ненасытный котел… Так и не добившись своего, немецкие летчики улетели восвояси, а «Нептун» своим ходом дошел до ближайшей базы Беломорской флотилии. Среди североморцев вскоре значительно прибавилось орденоносцев.
В Кольском заливе, в Мурманске с начала войны скопилось много судов торгового и рыболовного флотов. Военный Совет Северного флота принял решение отправить все суда в порт Архангельск с целью вывода их из-под удара вражеской авиации. В конце июня суда поодиночке, с интервалом в два часа, вышли в море, следуя вдоль берега под прикрытием наземных батарей. Дивизион «драгоценных камней» не конвоировал транспортный флот, но нес целенаправленный усиленный дозор — противолодочный.
Расстояние от Мурманска до Архангельска — более четырехсот пятидесяти миль, так что заранее можно было предположить, что враг попытается блокировать хотя бы один из отрезков оживленной караванной дороги. И, действительно, сторожевой корабль «Рубин», получивший задание выйти в боевой дозор на линию мыс Святой Нос –мыс Канин Нос, 27 июня принял к сведению посланную с базы радиограмму, в которой сообщалось, что в районе Лумбовских островов замечена подводная лодка противника. Разумеется, ее нужно было найти и уничтожить.
СКР-28 полным ходом направился к указанным в радиограмме координатам. Сигнальщики, артиллеристы и минеры пристально всматривались в водную поверхность, ожидая каждую минуту появления перископа или следа торпеды. Наконец, при подходе к Лумбовским островам наблюдатель Чегодарь обнаружил перископ подводной лодки непосредственно по носу корабля слева.
Командир СКР-28 старший лейтенант Шеварднадзе приказал рулевому повернуть на перископ и дать машинам самый полный вперед. Минеры, старшина второй статьи Бидник и краснофлотец Циленко, на месте погружения фашистской субмарины начали сбрасывать глубинные бомбы. Проходят считанные мгновения, и неожиданно после взрыва четвертой бомбы за кормой взметнулся большой столб воды: чуть ли не девятый водяной вал накрыл всю кормовую часть палубы «Рубина» — немецкая лодка, без всякого сомнения, была уничтожена. Что касается каравана судов, то интервал их движения не был нарушен и, в конце концов, все транспорты благополучно добрались до Архангельска.
На берегу, как и на море, завязались ожесточенные бои. Борьба шла за каждую сопку, скалу, — за любую пядь земли. Части Красной Армии делали все возможное и, казалось, даже невозможное, чтобы не допустить прорыва гитлеровцев к Мурманску, преподавая каждый день хваленым немецким горным егерям, как нужно воевать: не числом, а умением. Подтянув резервы, 12 июля противник снова перешел в наступление на Мурманском направлении. Линия фронта, будто медленно сжимающаяся пружина, постепенно стала перемещаться в сторону Кольского залива. Требовалось, как можно оперативнее подкрепить обескровленные красноармейские части, но где взять для них резервистов в противовес отборному пополнению 19-го немецкого горно-стрелкового корпуса?! И тогда командование 14-й армии и Северного флота принимает решение срочно создать два десанта из моряков и высадить водных бойцов в тылу противника.
На рассвете 17 июля 1941 года фашистские горно-егерские дивизии предприняли очередное отчаянное наступление вдоль дороги Печенга — Мурманск. И вновь закипели кровавые стычки. Гитлеровские вояки стремились во что бы то ни стало захватить полуострова Средний и Рыбачий и выйти к Кольскому заливу — их конечной целью был Мурманск. Воистину промедление было поражению подобно…
Утром 18 июля корабли «Бриллиант», «Айсберг» и эскадренный миноносец «Смерч» вышли на поддержку наших сухопутных войск, обороняющих полуострова Средний и Рыбачий от наседающих из района Петсамо немецких горных егерей. Лаги на боевых «плавбатареях» отсчитывали мили на пути к Мотовскому заливу. Вскоре наблюдатели увидели прямо по курсу знаменитый полуостров Средний — узкую полоску земли, издали напоминающую прилизанную морянкой гряду торосов. У орудий замельтешили наводчики, заряжающие, трубочные, подносчики снарядов. На мостиках у визиров и дальномеров замерли «снайперы». Так в матросской среде называли старшин-дальномерщиков. И не только шутки ради. Доклады их всегда были толковыми, выверенными, как говорится, «от» и «до». Вот и сейчас с дальномерных постов поступают обычные перед предстоящей стрельбой подсказки. Старшим комендорам после этого только и осталось отдать несколько стандартных команд: «Прицел… Целик… Поставить трубку на удар… Орудия зарядить!..»
Уже первые снаряды накрыли одну из крупных группировок 19-го немецкого горно-стрелкового корпуса. Командир «Бриллианта» Косменюк на базу передал: «Ведем артиллерийский огонь из всех орудий корабля по позициям противника, дистанция двадцать кабельтовых. Наблюдаем хорошую пристрелку и накрытие окопов и блиндажей противника».
В течение шести часов корабельные орудия усиленно утюжили расположение врага, подавили несколько его артиллерийских и минометных батарей. Атаки немецких горных егерей, стремившихся прорваться через хребет Муста-Тунтури полуострова Средний, были отражены. Части Красной Армии, поддержанные десантом моряков, окончательно остановили массированное наступление немецко-фашистских войск на Мурманском направлении.
Выполнив задание, корабли стали отходить. В это время из-за облаков на «Бриллиант», «Айсберг» и «Смерч» свалился зловещий рой фашистских бомбардировщиков. Более сорока «юнкерсов».
«Смерч» и «Айсберг» успели уйти в густую полосу тумана. «Бриллианту» затаиться в белесом мареве не посчастливилось…
И — заклацали замки орудий. Все слилось воедино: вой пикирующих бомбардировщиков и мощные всплески громадных фонтанов, отважная трескотня зенитных пулеметов и рассерженный бас главного калибра. «Бриллиант», попавший под так называемый звездный налет, защищается умело: окутывается дымовой завесой, меняет ход, стопорит машины, делает резкие повороты… Несмотря на адский грохот боя, штурман СКР-29 не забывает бесстрастно фиксировать его ход в шнуровом вахтенном журнале: «Атакованы бомбардировщиками противника. Пикируют по три одновременно фронтом. Сбросили несколько бомб. Одна бомба разорвалась по носу в 50 метрах, вторая в 40 метрах, третья сзади по корме в 70 метрах, (…) от сильного сотрясения в магистралях питьевой воды образовалась течь. Ведем ураганный огонь из ДШК».
Словно волна за волной, шли в атаку немецкие воздушные тройки. Объятый пламенем и дымом, рухнул в море почерневший «Ю-88», но это не сбило спесь с гитлеровских летчиков: самолеты вновь барражируют вблизи «Бриллианта», готовясь сорваться на него в пике. Скорострельность всей бортовой артиллерии доведена до предела, жарко расчетам орудий и пулеметов — мокрые тельняшки прилипают к спинам. А тут еще стволы корабельной артиллерии так сильно раскалились, что краснофлотцам приходится вдобавок ко всему прочему поливать их из ведра водой и обертывать мокрыми тряпками. За два часа «Бриллиант» успешно отразил восемь атак, предпринятых воздушным воинством Геринга. Избежавший существенных повреждений корабельного корпуса СКР-29 без потерь в личном составевернулся на базу, где североморцы устроили своим собратьям торжественную, трогательную встречу.
Море всегда начинается с земли!
 

ИДУ НА ТАРАН

С каждым днем североморцы, как все бойцы Красной Армии и матросы Военно-Морского Флота, все больше и больше убеждались в том, что борьба с немецко-фашистскими захватчиками предстоит не на жизнь, а на смерть. Наверное, не раз и не два вспоминались в то тревожное время доблестным защитникам Отечества, впервые услышанные еще в школе знаменитые слова Александра Невского: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет! На том стояла и стоять будет русская земля!..» Да и разве можно желать другой участи противнику, если он беспрекословно следует бесчеловечному обращению гитлеровского командования к солдатам Восточного фронта в 1941 году: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и состраданье — убивай всякого русского, советского, не останавливаясь, если перед тобой старик, девочка или мальчик…»
— В начале войны сторожевых кораблей на Северном флоте было немного, и это возлагало большую ответственность на пограничные суда, так как они с успехом могли выполнить функции противолодочных кораблей, — отмечалпослеПобедыбывшийкомандирпограничной флотилии контр-адмирал в отставке А. И. Дианов. — Поэтому и легла на них основная тяжесть службы в боевом дозоре, в поиске подводных лодок, охране и сопровождении союзных конвоев. Достаточно напомнить, что только в 1941 году нами было уничтожено семь подлодок и десять самолетов врага. И здесь я особо хотел бы отметить экипаж «Бриллианта»…
Двенадцатого июля, когда находившийся в дозоре у мыса Святой Нос СКР-29 зашел в Иоканьгу, чтобы пополниться продовольствием и боеприпасами, в штаб базы поступило сообщение: «Береговые посты СНиС в районе губы Савихина засекли подводную лодку противника». Кораблю тут же дали команду выйти к рассекреченному логову вражеской субмарины.
Барашки-беляши огромным косяком рыбы уплывали к горизонту. Молоденький наблюдатель торопливо обшаривал в бинокль море, до рези в глазах всматривался в бегущие по волнам блики. И вдруг… «Неужели это лишь блескучий гребень долго не опадающей волны?! Или…» Краснофлотец опустил бинокль, потер глаза. Снова взглянул на подозрительное место. И — бегом на ходовой мостик.
— Слева, по курсу сто двадцать, расстояние три кабельтова, обнаружен бурун рубки подводной лодки…
Подвластный воле командира, корабль описал крутую дугу и пошел на таран. Подлодка с дифферентом на нос стала поспешно погружаться в пучину.
— Бомбы: …товсь! Первая! Вторая!
Два черных бочонка тяжело ухнули в широкую пенистую дорожку за кормой. Краснофлотец Кочнев по привычке стал отсчитывать про себя томительные секунды, в которые спрессовались сейчас десятки довоенных морских учений: «Раз и, два и, три и, четыре…» Раздался первый подводный взрыв, второй, а после них еще один — более сильный и затяжной. Как кипень, взметнулся ввысь водяной столб и обломки. Волны залоснились желтой масляной пленкой. «Бриллиант» развернулся и сбросил на вражескую субмарину еще десять малых глубинных бомб. Кочнев подошел к минерам.
— Молодцы, ребята, хорошо работаете! Теперь с подводной лодкой покончено.
— Надо думать, — весело отозвался кто-то из минеров. — Только благодарить не нас нужно, а командира. Именно он правильно предугадал маневр подводной лодки.
Военный Совет Северного флота объявил благодарность всему экипажу «Бриллианту». Любая победа на море — коллективная.
Через день, 14 июля, сторожевые корабли «Жемчуг» и «Бриллиант» эскортировали наши транспорты, идущие из Архангельска в порты Кольского полуострова. Караван ходко шел по зоркой — чистой, прозрачной — воде. Зеркальная гладь, пастельно серебрившаяся до самого горизонта, плавилась в лучах высокого в северных широтах на переломе года солнца. Но где-то в этом безмятежном бездонном североморском омуте, похоже, затаился враг. И, точно, шедший далеко в кильватере «Жемчуг» вдруг передал по коротковолновой радиостанции: «На боевой позиции замечена подводная лодка противника». Видимо, фашистская субмарина рассчитывала встретить беззащитные транспорты и пустить их на дно прямой торпедной атакой, но просчиталась. Описав координат, дугу вправо, суда ушли за корабли охранения, которые сами приготовились к атаке. Положение всплывшей железной акулы, оказавшейся в створе двух прицелов, было незавидным, и она решила воспользоваться единственным спасительным шансом — нырнуть в пучину и затаиться на глубине. Словно на абордаж, устремился на уходящую под воду субмарину сторожевой корабль «Жемчуг». В бездну ушла первая серия больших глубинных бомб. «Бриллиант», сбросивший еще одну порцию смертоносного груза, довел атаку до конца. Очевидно, после взрыва «глубинок» субмарина оказалась заложницей собственной «пороховой бочки» - почти одновременно сработали торпеды подлодки, и неподалеку от надводных кораблей забурлили гигантский водоворот.
…Шла четвертая неделя войны.
Вахтенные журналы кораблей дивизиона «драгоценных камней» заполнялись новыми лаконичными записями — документальными описаниями боевых будней североморцев.
Корабль «Рубин» под командованием бессменного капитана третьего ранга А. Д. Шеварднадзе находился в дозоре на хорошо изученном маршруте: мыс Святой Нос — мыс Канин Нос. Морское патрулирование, вроде бы, не предвещало скорых серьезных треволнений, но тут все те же недремлющие посты береговой СНиС разглядели лежавшую в районе Лумбовских островов в дрейфе какую-то подводную лодку. Это опять была вражеская субмарина — наши подлодки в тот день находились далеко от Белого моря. Боевая задача «Рубину» была сформулирована совершенно недвусмысленно: произвести поиск и, обнаружив подводную лодку противника, уничтожить ее.
Сторожевик устремился в указанный район. С предельной нагрузкой работали машины корабля: казалось, что перед его форштевнем с гулом расступалась вода. Прибыв к месту фашистского морского лежбища, после непродолжительного поиска СКР-28 по левому борту обнаружилсубмарину в крейсерском положении. Развернувшись, «Рубин» смело пошел на таран, хотя противник мог остановить его точной артиллерийской стрельбой. Но дуэли не получилось: немецкая подводная лодка, произведя из орудий всего два залпа, под сигнал ревуна срочного погружения ушла в пучину. Однако глубина в районе Лумбовских островов была недостаточной для сложных подводных маневров, и субмарине не удалось скрыться от поискового корабля. После сброса сторожевиком глубинных бомб наверх всплыло много обломков и предметов, свидетельствовавших о том, что «Рубин» полностью выполнил приказ, записав на боевой счет дивизиона «драгоценных камней» еще одну немецкую субмарину.
Уже к концу июля пять хищных акул адмирала Карла Денница, под командой которого были подводные силыфашистской Германии, нашли себе могилу на морском дне. В месячном обзоре оперативной обстановки в Заполярье Военный Совет Северного флота в июле 1941 года отмечал, что все подлодки врага потоплены пограничной флотилией. Но на войне, как на войне: к сожалению, не только из успехов и побед складывалась боевая деятельность Беломорской флотилии. Один из лучших пограничных кораблей, СКР-27 «Жемчуг», погиб 11 августа 1941 года. При несении дозорной службы на одном из самых неспокойных участков, рубеже мыс Святой Нос — мыс Канин Нос, сторожевик был торпедирован вражеской субмариной в координатах шестьдесят восемь градусов сорок пять минут северной широты и сорок два градуса пятьдесят пять минут восточной долготы.
Политический отдел Иоканьгской военно-морской базы Северного флота, проявив расторопность, по горячим следам обобщил опыт первых боев с немецко-фашистскими захватчиками и в августе 1941 года выпустил несколько листовок. Одна из них, называвшаяся «Как доблестные военные моряки ПСКР «Рубин» потопили вражескую подлодку», сообщила североморцам подробности второй славной победы экипажа сторожевика под командованием А. Д. Шеварднадзе. Другая листовка — «Меткие выстрелы комендоров «Сапфира» по немецкому самолету» - напомнила краснофлотцам о бое, где был сбит первый гитлеровский стервятник. Кроме того, совместно со штабом политотдел издал специальные памятки «Сигнальщику-наблюдателю» и «Часовому-дозорному», в которых рассказывалось об особенностях ведения наблюдения в разную погоду, а также указывалось, как различать по силуэтам фашистские самолеты. Памятки, где приводились и основные тактико-технические данные вражеских воздушных машин, зачитывались до дыр, что вполне объяснимо — более четырехсот «юнкерсов», «мессершмиттов», «хейнкелей» рыскали в полярном небе.
Сентябрь на Севере — крестный отец мазгары: пасмурной, туманной погоды на море. Задул водогон — сильный береговой ветер. На высоких гребнях свинцовых волн заплясали барашки. Нести дозорную службу во время осенней мазгары нелегко, но закаленные на семи северных ветрах моряки-пограничники остались хозяевами арктических вод. Ноябрь у здешних безбрежных просторов убавил красок, но зато прибавил им контрастности. Взглавы — оконечности мысов на побережье — убегали в стороны полосками пожелтевшего от времени серебра, берды — крутые склоны — чернели темными шрамами расщелин, кусок — высокий, гладкий и почти отвесный берег — блестел жирным графитом камней… Вот такая она, неяркая красота северной земли, которую любили поморы и которую в трудную военную годину защищала вся страна.
В последний осенний месяц 1941-го штаб Северного флота проверял боеготовность Беломорской флотилии. Все пограничные корабли и катера по основным дисциплинам получили оценки «отлично» и «хорошо». И заслуженно. Вот два ярких примера, подтверждающих это. Пограничному кораблю «Рубин» была поставлена боевая задача выйти в район Западной Лицы и обстрелять позицию врага в губе Вичаны. Экипаж СКР-28 тщательно готовился к выполнению задания, политрук П. К. Хведчун разъяснял важность предстоящей боевой операции каждому краснофлотцу. В семнадцать часов 21 ноября сторожевик вышел в море.
Темная осенняя ночь позволила «Рубину» пройти незамеченным мимо аръеграда противника. В точно назначенное время корабль встал на якорь в бухте, откудапредстояловести стрельбу. Вдвадцать часов с третью с СКР-28 спустили шлюпку на берег для наведения корректировочной телефонной связи с берегом. Установив ее, корабль дал первый залп по позициям противника. В эту ночь сторожевик выпустил более полутораста снарядов и, прекратив огонь в ноль часов тридцать восемь минут 22 ноября, прибыл в Мурманск под вечер.
За выполнение этого боевого задания большая группа членов экипажа СКР-28 была удостоена высоких ратных знаков отличия. В число награжденных попали командир «Рубина» А. Д. Шеварднадзе, военком корабля П. К. Хведчун, командирартиллерийскойбоевой части лейтенант Н. И. Рябюк, старшина артгруппы О. И. Влялько, командиротделения В. А. Пащенко, краснофлотцы Н. Ф. Капустин, С. С. Кобелев, В. В. Плугатырев, Д. Г. Радугин, В. С. Табаченко, А. К. Фадеев и другие. «Помощь, оказанная 14-й армии на приморском участке морскими отрядами… сыграла — об этом нужно сказать прямо — решающую роль в создании перелома на всем Мурманском направлении фронта», –подчеркнул впоследствии в своей книге «Вместе с флотом» Арсений Головко.
Рано утром 25 ноября 41-го года совершил свой беспримерный подвиг экипажпограничногокорабля «Бриз»подкомандованиемлейтенанта В. А. Киреева. Сторожевик дозорил в самых беспокойных водах между мысами Святой Нос и Канин Нос, когда старшина второй статьи Чижов, стоявший на основном посту — у носового орудия, обнаружил внезапно появившееся на лунной дорожке большое продолговатое пятно. Наблюдатель мигомсообразил, что на волнах лежит в дрейфе подлодка, всплывшая, по-видимому, для зарядки аккумуляторов. Лейтенант Киреев, загодя предупрежденный о том, что в этом районе наших подводных лодок нет, решил огня по субмарине не открывать, а отдал неожиданное приказание — «Самый полный вперед!» В машинное отделение комиссар старший политрук Мышкин передал, что сторожевик идет на таран.
Ходовые машины корабля заработали с предельной нагрузкой, и за ахтерштевнем «Бриза» задымилась широкая пенистая дорожка. Не дрогнувшей рукой командиротделениярулевыхстаршина второй статьи И. Г. Неелов направил корабль с неразряженной носовой пушкой в середину левого борта субмарины. Последовал мощнейший удар — своим кованым форштевнем сторожевик, пробив легкий корпус подводной лодки, врезался в отсек с аккумуляторными батареями. Примерно около минуты «Бриз» продолжал двигаться вперед с насаженной на «форштевень-меч» субмариной, прежде чем в машинное отделение поступила следующая команда — «Самый полный назад!»
Сторожевик, освободившись от протараненной подводной лодки, открыл огонь по обреченной железной посудине. Первый выстрел — и прямое попадание… Всего комендоры носового орудия успели произвести два выстрела. Задрав нос, с дифферентом до сорока градусов на корму и левый борт, субмарина пошла ко дну. Так нашла себе могилу в пучине Баренцева моря — приблизительно в шестидесяти милях от мыса Святой Нос — седьмая подводная лодка противника, потопленная кораблем пограничной флотилии.
Нельзя не сказать о том, что это был первый морской таран на водных пространствах, где с врагом сражался Северный флот. За мужество, отвагу и высокое мастерство, проявленные при уничтожении субмарины, лейтенант В. А. Киреев получил орден Красного Знамени, были награждены и старшины и краснофлотцы.
 

ПОРА ЦВЕТЕНИЯ ВОДЫ

Зима сорок первого — сорок второго годов выдалась на редкость суровой. Морозы стояли такие, что чудилось, будто огромные лиловые сполохи вот-вот заденут стоящие на приколе в малоприметных бухтах сторожевики острыми лучами, опалят их надстройки и мачты ярко-красными мерцающими линиями. А тут еще и противник зашевелился.
В декабре 1941 года между мысом Святой Нос и маяком Городецкий в наш тыл была заброшена довольно многочисленная диверсионная группа фашистов. В Иоканьге из числа опытных матросов-фронтовиков и бойцов снежной кавалерии, как шутливо прозвали воинов лыжного батальона, было сформировано боеспособное подразделение в составе четырех отделений для поиска и ликвидации диверсантов. Все краснофлотцы подобрались один к одному — рослые, физически крепкие и выносливые североморцы были готовы к любому испытанию, некоторые из них за ратную доблесть уже имели боевые награды. Недаром немцы звали наших военных моряков «черной смертью». И вдруг старший лейтенант, которому было поручено возглавитьпоисковуюгруппу, обратилсяккапитанувторогоранга А. И. Дианову: «Товарищ командир базы! Мы готовы выполнить любую задачу. Но есть к вам просьба: дайте нам в подразделение двух-трех пограничников».
Удивившись, Дианов поначалу было отмахнулся — и сами, мол, справитесь, однако сводная группа настаивала. Старший лейтенант, убеждая командира Иоканьгской военно-морской базы, ссылался на то, что пограничники очень хорошо изучили этот район, где они так лихо расправились с фашистскими субмаринами. А также знают местных жителей и… топографию. Нельзя было не согласиться с этими убедительными доводами: командир Иоканьгской военно-морской базы А. И. Дианов распорядился, чтобы из 1-го северного отряда погрансудов прислали четырех пограничников — на каждое отделение по одному краснофлотцу.
Подразделение со сложнейшей задачей справилось отменно, уничтоживвражеских лазутчиков. Старшийлейтенант, докладывая А. И. Дианову об итогах боевого рейда, сообщил, что ни в одном из четырех отделений потерь нет и особо выделил, что пограничники вели себя выше всяких похвал: прекрасно ориентировались на местности и не сплоховали в перестрелках с диверсантами.
Новый, 1942-й, год краснофлотцы встречали в матросском клубе базы. С праздником братву поздравил бывший командир «Рубина» капитан-лейтенант А. Д. Шеварднадзе, назначенный «адмиралом» погрансудов — командиром дивизиона сторожевых кораблей. А потом, будто североморец в минуту смертельной опасности, расправила с шумным вздохом свои плечи тальянка. В очередной раз началась эта необыкновенная , волнующая спевка, заставляющая все сердца биться в унисон: пальцы музыканта-краснофлотца словно по самым сокровенным струнам матросских душ побежали, отозвались в них простыми, искренними строчками самодеятельной песни:
В нашем кубрике с честью в почете
Две заветные вещи лежат —
Это спутники жизни на Флоте,
Бескозырка и верный бушлат.
Десятки голосов подхватили припев:
Бескозырка, ты подруга моя боевая
И в решительный час, и в решительный день
Я тебя, лишь тебя надеваю,
Как носили герои, чуть-чуть набекрень.
И вот уже песне стало тесно в стенах клуба — она полетела над арктическими просторами, и братва, как клятву, чеканила ее последние строчки:
Если надо в атаку, ребята,
Если сердце горит, как в огне,
К моему боевому бушлату
Бескозырку подайте вы мне!
Когда зима прошла свой экватор, южный русский ветер все чаще стал уносить снежные падары мимо бухты в открытое море. В марте над белым безмолвием Арктики уже повисла байга — светлая и густая, как вата, мгла. Растаял сумрак долгой полярной ночи, и еще задолго до прилета пуночек — здешних предвестниц сезонного природного потепления — в Заполярье осторожно ступила весна. По ледяному припаю побежали трещины, а полыньи, смыкаясь друг с другом, становились большими разводьями. Близилась пора цветения воды, когда освобождающееся от ледяных тисков море в течение одного дня и даже порой на протяжении часа по нескольку раз меняет свою окраску: то будто тысячью маленьких серебристых зеркал заблестит, а потом вдруг неожиданно свинцом нальется, следом словно несчетным количеством зеленых ниточек водорослей покроется, но затем белыми снежинками барашков обесцветится… Дивизион «драгоценных камней» рвался в бой. Двадцать восьмого апреля 1942 года командование Северного флота проводило
крупномасштабную операцию по высадке десанта 12-й отдельной бригады морской пехоты в губе Большая Западная Лица. Чтобы помочь нашим пехотинцам закрепиться на берегу, несколько кораблей, и в их числе «Рубин», получили приказ отвлечь огонь вражеских минометов и артиллерии на себя и одновременно постараться своими пушками и пулеметами подавить огневые точки противника.
Живая вода, извиваясь немыслимыми вавилонами, неслась встречь СКР-28. Прижимаясь к алдану — весенней наледи, «Рубин» вошел в бухту Кутовая, откуда едва-едва просматривался занятый противником заполярный поселок Титовка, где расположился немецкий штаб. Здесь же находились артиллерийские и минометные батареи врага. В небольшой бухте сторожевик могли обнаружитьв любую секунду, и поэтому новый командир «Рубина» капитан третьего ранга Л. А. Жуков приказал лечь на боевой курс. В ночной тишине разнесся оглушительный громовой раскат — это подал свой голос главный калибр СКР-28, а следом за ним загрохотали другие корабельные орудия.
Морские пехотинцы, поддержанные артиллерией, высаживались на берег и, не мешкая, шли в атаку. Не выдержав их яростного натиска, немецкие автоматчики стали откатываться назад, однако за их спинами уже развернулись стволами в сторону дерзкого корабля мощные береговые орудия. Завязалась ожесточенная артиллерийская дуэль.
Умело маневрируя, сторожевик не только мешал немцам пристреляться, но и, в свою очередь, наносил по вражеским батареям сокрушительные удары. Огонь противника пошел на убыль, а потом ненадолго снова наступила напряженная тишина.
Морской десант, полностью высадившийся на берег, обживал свой плацдарм. Когда в небе появились фашистские стервятники, комендоры корабля встретили их интенсивным зенитным огнем. Немецкие самолеты атаковали СКР-28 с разных сторон, лишний раз подтвердив приверженность геринговских асов тактике «звездного навала».. Вокруг сторожевика от взрывов бомб высоко фонтанировала вода и его положение становилось все более критическим, но тут «Рубин» получил нежданную подмогу — в небе над Титовкой появились наши истребители.
Болеечетырехчасовдлилсяэтот драматичный бой, из которого СКР-28 вышел победителем. «Рубин» с честью справился с поставленной боевой вводной, не дрогнув при этом под ураганным вражеским огнем с берега и градом бомб с неба. Подвиг самоотверженных североморцев окупился сторицей: было сорвано наступление противника на Мурманском направлении и в этом районе немецко-фашистские захватчики до конца войны больше не предпринимали активных наступательных действий.
Море, как и слава, любит только отважные и бесстрашные тельняшки!
 

СНОВА В БОЕВОМ СТРОЮ!

Полярный день — это боевая готовность номер один. Немецкие самолеты с размалеванными фюзеляжами уже почти без опаски курсировали в районе военно-морской базы, вынюхивая добычу. Командир корабля, говорят, верит своей зудящей душе не меньше, чем сигнальщик — визиру. Безоблачное небо громаднейшим белесо-голубым шатром раскинулось над стоявшим на иоканьгском рейде СКР-29, а преемник Косменюка на ходовом мостике Долгов уже знал: жарко скоро будет. Ох, как жарко!..
Колокола громкого боя ожили под вечер, 12 мая 1942 года. Три «юнкерса», углубившись в тундру, зашли со стороны солнца и внезапно появились над ошвартованным к бетонному палу сторожевиком. И — завертелась «карусель». В грохоте канонады глохнут рев пикирующих бомбардировщиков и гул водяной бури, скрежет металла по надстройкам корабля и окончания команд старшего лейтенанта Добрика и лейтенанта Гаврилова. Лишь кормовые орудия молчат: фашистские стервятники находятся вне сектора их обстрела. Но зато усердствует бортовая артиллерия: пустые гильзы, словно оторвавшиеся от кровли листы железа на ветру, громыхают по палубному металлу, скатываются к комингсу — невысокому порогу вокруг люка, а у подносчиков снарядов работы все не убывает. Глухо ухают незаменимые зенитки, стрекочут для острастки крупнокалиберные пулеметы. Один из «юнкерсов» все же прорывается через плотную стену огневой завесы по левому борту: бомбы огромными чернильными каплями отрываются от его чрева. Самая большая из них — двухсотпятидесятикилограммовая — попадает в левое крыло носового мостика, проходит через него, как гиря-двухпудовка сквозь тонкую, всего в несколько миллиметров, пленку льда-последыша, и взрывается у левого же борта, изрешетив его осколками.
…Краснофлотец Кочнев, которого мощная взрывная волна швырнула на палубу, вскоре очнулся. Попробовал встать, но острая боль в груди снова опрокинула его на спину. Раненый пришел в себя через несколько минут. Отдышавшись и мучительно откашлявшись, краснофлотец повел по сторонам глазами и еще большей болью сжалось его сердце: в каком-то десятке метров от него неподвижно, раскинув в стороны руки, лежали несколько матросов. Что творилось на палубе дальше, разглядеть не было никакой возможности: шкафут и шканцы окутались густым дымом, пламя лизало помещения и тянулось своими огненными языками к носовому артиллерийскому погребу. Только по-прежнему ухают зенитки и стрекочут пулеметы. «Значит, корабль жив, сражается с врагом до последнего!» - радостью, гордостью полыхнули глаза краснофлотца. Первый, самый жгучий, прилив боли прошел, и Кочнев, стиснув зубы, решил подняться самостоятельно. Во что бы то ни стало! Разве найдется в мире такая сила, которая согнет русского матроса!!!
Когда пламя вплотную придвинулось к артиллерийскому погребу, создалась угрожающая ситуация, однако экипаж во время аврала геройски боролся за живучесть корабля. Все боевые посты действовали самоотверженно, хладнокровно, будто и не угрожала краснофлотцам смертельная опасность. Командир отделения сигнальщиков старшина первой статьи Волков получил тяжелое ранение, но не покинул своего поста. Обливаясь кровью, поддерживал он связь с другими кораблями, пока не передал все донесения. Мужественно вел себя краснофлотец Кочнев. Тяжело раненый в грудь, истекая кровью, он, несмотря на быстро тающие силы, продолжал спасать секретные документы и ценное имущество. В схватку с огнем решительно вступил краснофлотец Гальцов.
Орудийные расчеты отражали атаки фашистских стервятников, а пост живучести корабля, не обращая внимания на залетавшие в трюмные помещения через многочисленные пробоины в корпусе сторожевика осколки, занимался аварийными работами. Стоя по пояс в холодной воде, краснофлотцы споро заделывали пластыремраны СКР-29, но все больше и больше осколков вспарывали обшивку «Бриллианта». Насосы, в том числе и аварийные, перестали справляться с откачкой воды, осадка корабля угрожающе увеличивалась, только гидранты сторожевика продолжали работать без перебоев. Несколько краснофлотцев по примеру Гальцова, управляя стволами водяных пушек, тугими струями старались преградить путь широким языкам пламени, жадно лизавшим переборки и искавшим себе новую пищу. Несколько рваных пробоин у ватерлинии стали расползаться, вода хлынула в трюм, отвоевывая корабль для себя. Экипаж вынужден был оставить сторожевик, который неумолимо погружался в пучину. Оставшиеся в живых матросы стали свидетелями последних минут жизни «Бриллианта»: СКР-29 начал крениться на левый борт, и вскоре мутные иоканьгские воды сомкнулись над кораблем. За отвагу и мужество в этом неравном бою высоких наград Родины были удостоены старший лейтенант Добрик, лейтенант Гаврилов, старшина первой статьи Волков, краснофлотцы Гальцов, Кочнев и многие другие.
Будь я не военкором газеты «Пограничник Арктики», а военным летчиком, и служи на Севере не в мирные, а в те грозные боевые годы, то, не колеблясь ни секунды, бросил бы свой краснозвездный «ястребок» навстречу клетчатым пилотским кабинам «юнкерсов», чтобы спасти СКР-29 от гибели. Но подобной ретроспективе, увы, нет места в реальной жизни. И все-таки чудо свершилось. Как и со знаменитым крейсером «Варяг», после затопления поднятым со дна и снова вставшим в строй русской военной эскадры, хотя и через много лет после последнего сражения с японскими кораблями у Чемульпо.
Через четыре месяца после пиратского налета немецкой авиации на Иоканьгу безвестные чернорабочие моря — водолазы Аварийно-спасательной службы, созданной в годы Великой Отечественной войны на базе ЭПРОНа, экспедиции подводных работ особого назначения, - подняли «Бриллиант» с морского дна. Даже бывалые моряки-североморцы, самоотверженно работавшие в ЭПРОНе и не раз сами смотревшие смерти в лицо, просто-таки ахнули, увидев СКР-29: только в левом борту сторожевика они насчитали свыше восьмисот пробоин. Израненный, обгоревший корабль был отбуксирован в Архангельск и поставлен на капитальный ремонт. Покинул док «Бриллиант» уже самостоятельно. Выйдя из спокойных вод порта в барашковое раздолье, геройский пограничный сторожевик снова занял свое место в боевом строю, чтобы громить неприятеля.
«…Пусть ярость благородная вскипает, как волна!»
 

НА ВНЕШНИХ И АРКТИЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЯХ

Армия, как известно, сильна своим тылом, возможностью доставить в прифронтовую зону жизненно важные грузы. В трудное военное лихолетье Северный морской путь стал дорогой жизни, главной водной транспортной артерией для Советского Заполярья. С 1942 года на пограничные суда Беломорской флотилии была возложена ответственейшая задача совместно с кораблями Северного флота обеспечивать движение союзных конвоев в западном окне Арктики и в районе Новой Земли, Карского моря и острова Диксон. Основания у советского командования были к этому веские. Потерпев неудачу в продвижении сухопутных войск, захвате Мурманска и Мурманской железной дороги, гитлеровцы именно по союзным конвоям решили нанести основной удар на линии Рейкьявик — Мурманск — Архангельск, а также по важнейшим коммуникациям Карского моря — опорным базам Диксон и Амдерма, и вознамерились вывести из строя наши ледоколы. Ни одной из этих задач, как покажут дальнейшие события, фашисты не выполнят. Северный морской путь и ледокольный флот в полную силу будут работать на Победу.
Первая операция, в которой дивизион «драгоценных камней» участвовал на арктических коммуникациях, — это проводка союзного конвоя «PQ-16». Пограничные корабли, и в их числе «Рубин» и «Айсберг», вместе с эскадренными миноносцами Северного флота в районе мыса Нордкап не просто взяли под свою защиту тридцать пять транспортов — они приняли весь удар противника на себя. Советские моряки уже успешно отразили несколько массированных атак противника и с воздуха и с моря, но впереди еще сотни миль до порта назначения.
Колокола громкого боя прозвучали в полдень. Наблюдатели заметили, что на союзный конвой «PQ-16» идет контркурсом воздушная армада — сорок пять «юнкерсов». В составе конвоя находились и два транспорта водоизмещением по десять тысяч тонн каждый — именно по ним фашистские стервятники намеревались нанести основной удар. Одну из этих плавучих мишеней прикрывал «Айсберг», а «Рубин» защищал второй транспорт.
Сторожевики оказались в зоне разрыва вражеских «соток», зато сумели помешать «юнкерсам» выйти на боевой курс на транспорты-десятитонники. Прямо надо сказать, фортуна оказалась на стороне краснофлотцев — «Айсбергу» и «Рубину» удалось избежать прямых попаданий. Когда бомбардировщики, впустую израсходовав боезапас, медленно набрали высоту и отстали от морских целей, солнце клонилось к горизонту. Первый морской лорд Британского адмиралтейства Дадли Паунд прислал телеграмму, в которой не скрывал своего восхищения: «Мы поздравляем весь личныйсостав с его великолепнымподвигомв боевомконвоировании «PQ-16» по пути в северную часть России, несмотря на опасность атак противника с моря и воздуха».
В другой операции наши краснофлотцы, не раздумывая, бросились на выручку союзникам. Вот как это было. В районе мыса Нордкап, близком к аэродромам противника, «Рубин» вместе с другими сторожевиками Северного флота присоединился к английским боевым кораблям, конвоировавшим в Мурманск транспорт со стратегически важным грузом. Усиленный океанский патруль готов был к отражению налета фашистских стервятников, однако первая атака последовала из морских глубин. Торпеда, выпущенная гитлеровской субмариной, угодила в «Эдинбург». Вода хлынула в пробоину и затопила машинное отделение. Английский крейсер, теряя ход, продолжал движение под двумя машинами. В охранение отставшего от конвоя «Эдинбурга» вступил СКР-28. Обращение капитана третьего ранга Жукова к личному составу «Рубина» было примерно таким: сам погибай, но союзника выручай!
Немецкая авиация поднялась в воздух, пытаясь уничтожить ставший маломаневренным английский корабль. Вдали от Мурманска и военно-морских баз «Рубин» и «Эдинбург» попали под налет гитлеровской эскадрильи, и рассчитывать приходилось исключительно на свои силы. Комендоры в этот раз, кажется, превзошли самих себя: скорострельность бортовой артиллерии была доведена до предела, и пять немецких самолетов, прошитых трассами зажигательных пуль, рухнули в море.
Несмотря на продолжавшиеся атаки противника с воздуха, конвой «Эдинбурга» продолжался дальше. Английский крейсер благополучно вышел на акваторию Мурманского порта. На следующий день после прибытия в столицу Кольского полуострова командир «Эдинурга» контр-адмирал Вайн вместе с представителем ВМФ Англии и командующим Северным флотом Головко посетили СКР-28 и лично поблагодарили капитана третьего ранга Жукова и возглавляемый им экипаж за проявленные мужество, отвагу и благородство…
В портах Баренцева и Белого морей с нетерпением ждали начала новой навигации. Там к лету 1942 года скопилось большое количество наших транспортов, подготовленных для снабжения необходимыми грузами воинских частей и полярников Арктического бассейна. И вот навигация в высоких широтах открылась. Установив интенсивное движение транспортных судов в Баренцевом, Карском и Белом морях, фашистское командование задалось целью нарушить наши арктические коммуникации. В юго-восточную часть Баренцева и Белого морей с расчетом на длительный вояж были направлены подводные лодки и авиация противника.
Первый караван транспортов вышел из Архангельска 6 июня. В состав кораблей охранения был включен СКР-30. Вахтенный журнал «Сапфира» сохранил интересные подробности очередной премьеры Северного морского пути. Каравану пришлось пробиваться через тяжелые ледяные заторы, и поэтому только утром 17 июня корабли, наконец, подошли к маяку Городецкий. В это время наблюдатели сторожевика заметили фашистский воздушный разведчик, который на безопасном расстоянии обошел стороной караван и скрылся из виду. Зная тактику врага, экипаж «Сапфира» стал готовиться к бою.
Гитлеровские асы не заставили себя долго ждать: прилетели двадцать три пикировщика и пошли в атаку на караван. Корабли боевого эскорта незамедлительно открыли по немецким самолетам огонь и два фашистских стервятника, получив серьезные повреждения, покинули место боя. Остальные пикировщики после нескольких безуспешных атак, сбросив свои бомбы как попало, тоже улетели восвояси. Правда, одна из бомб разорвалась недалеко от сторожевика и воздушной волной за борт сбросило минера Чевакина. Но матрос Воеводин не растерялся и, бросившись в ледяную купель, спас жизнь своему контуженному сослуживцу.
Через месяц «Сапфир» получил новую боевую задачу по конвоированию советского теплохода «Донбасс», который шел в составе союзного конвоя «PQ -17». До точки рандеву предстояло пройти триста пятьдесят миль, а каждая водная верста в открытом море таит немало опасностей: мало того, что где-то на фарватере поджидали свою жертву немецкие мины и в самый неподходящий момент могли пересечься пути конвоя с коварным врагом, так еще постоянно давали знать о себе навигационные сложности. Радиомаяки работали редко, по четкому расписанию. А и без того скромное маячное хозяйство было законсервировано, за исключением закамуфлированных под цвет береговых скал навигационных знаков. Вот так приходилось ходить в северных водах в годы Великой Отечественной войны — почти вслепую, как говорится, на свой страх и риск. Но нет худа без добра: немецкий флот был лишен надежных ориентиров, и это существенно сказывалось на его активности.
…Восемнадцать немецких самолетов, замеченных в ста пятидесяти кабельтовых от корабля, быстро сближались с «Сапфиром». Один час с четвертью фашистские стервятники пикировали на сторожевик, сбросив на цель семьдесят две бомбы. Но экипаж и тут держался молодцом: умело маневрируя и отстреливаясь, СКР-30 избегал прямых попаданий. Однако к концу боя у «Сапфира» все же были большие повреждения: на пограничном судне произошел надлом корпуса между 53-м и 54-м шпангоутами, вышли из строя главные двигатели и некоторые вспомогательные механизмы, стали неисправными компасы и радиоаппаратура. Ко всему прочему, сторожевик принял на борт более ста тонн воды, и осадка корабля с каждой минутой становилась все более угрожающей. Только самоотверженность, высокая организованность и выучка всего личного состава — и, в первую очередь, боцманской команды — позволили спасти СКР-30.
Довелось испытать судьбу и «Донбассу», замыкавшему третью колонну походного ордера «PQ-17»: во время налета двадцати четырех торпедоносцев «Хе-177» на союзный конвой советскому судну, в отличие от большинства других транспортов, посчастливилось выскочить из хоровода вражескихторпед. Случилосьтак, что«Донбассу»подкомандованием М. И. Павлова пришлось прорываться к Архангельску в одиночку, и этот подвиг отважного гражданского капитана был отмечен двумя орденами — советским и иностранным. Но, может быть, тот ливень бомб, под который попал «Сапфир», только по этой причине не обрушился на «Донбасс», где на борту вместе с советскими мореходами находились и спасенные янки с потопленного гитлеровцами американского«Д. Моргана».
Разочаровавшись в более чем скромной воздушной блокаде Советского Заполярья, немцы сделали ставку на свои подводные силы. Перископы вражеских субмарин особенно часто стали появляться у берегов Новой Земли, где бойко пульсировала морская транспортная артерия. С целью усиления охраны караванов командование Северного флота организовало на Новой Земле военно-морскую базу, временно придав ей с 24 сентября 1942 года СКР-28 «Рубин». Командиром новоземельской военно-морской базы, ставшей промежуточным пунктом между союзной (внешней) и арктической (внутренней) коммуникациями, назначили теперь уже капитана первого ранга А. И. Дианова.
У всех еще слишком свежи были воспоминания о печальной судьбе каравана «PQ-17», во вместительных трюмах погибших транспортов которого находилось громаднейшее количество вооружения. И поэтому, во избежание неоправданных потерь в дальнейшем, в октябре 1942 года на союзных коммуникациях наши моряки испытали систему движения одиночных судов. Переход из Исландии советских транспортов «Энгельс» и «Беломорканал» завершился благополучно, и это обстоятельство ускорило принятие окончательного решения.
Движение одиночных судов началось одновременно в двух направлениях — западном и восточном. Отходя от пирсов Новой Земли или Исландии, транспорты шли на север к кромке льда и вдоль нее уходили на запад или восток. На трассе для прикрытия и оказания помощи поврежденным судам на время их движения выставлялись корабли Северного флота, совместно с которыми на подходе к Новой Земле нес патрульную службу «Рубин». Вскоре у всех североморцев снова на устах было имя СКР-28: за два месяца сторожевик в охраняемом районе отконвоировал без потерь двадцать семь транспортов, отразив при этом одиннадцать атак немецких подводных лодок и сорок два налета фашистских самолетов.
Пятнадцатого октября «Рубин» и ледокол «Литке» получили приказ обеспечить в своих зонах безопасное движение транспортов, шедших с востока и запада. Нести дозорную службу вблизи новоземельских берегов приходилось в сложных метеорологических условиях, черное тело моря судорожно билось в жестоких конвульсиях. Ветер достигал десяти баллов, а бортовая качка доходила до сорока пяти — пятидесяти градусов. При крене сторожевика волны с огромной силой ударяли о палубу, и тут произошло нежданное: вдруг лопнуло крепление бомбовой тележки и одну из глубинных бомб смыло за борт. Каждую секунду море могло натворить еще немало бед с противолодочным боезапасом корабля, поэтому старшины Влялько, Бидник и краснофлотцы Корнеев и Кудьяков, как лонжей, закрепившись концом, чтобы их не унесло за борт, перетащили оставшиеся «глубинки» в кормовой умывальник. Больше чрезвычайных происшествий на СКР-28 не случилось, и сторожевик вовремя подошел к заранее намеченному району пересечения маршрутов. Встретив транспорты, СКР-28 и ледокол «Литке» обеспечили беспрепятственное движение судов к портам назначения.
Двадцать седьмого октября «Рубин» вновь вышел в открытое море. На этот раз пограничный корабль встречал шедший из Англии транспорт «Щорс», загруженный по самую завязку боеприпасами. Семь раз в течение одного дня на сторожевике звучали колокола громкого боя — столько раз немецкие подводные лодки пытались атаковать «боеприпасоход», но все их попытки были тщетными. СКР-28 уберег «Щорс» от вражеских торпед, но транспорт подстерегла другая опасность замедленного действия — тяжелогруженое судно подорвалось на мине. В кормовой трюм транспорта хлынула вода, вышло из строя рулевое управление. Боевой корабль было взял «Щорс» на буксир, однако в скором времени от этой затеи пришлось благоразумно отказаться: дифферент на корму судна продолжал увеличиваться, а вода стала заливать и другие помещения транспорта. Не говоря уже о том, что быстрое встречное течение сделало и без того сложную буксировку «Щорса» практически безнадежной. Транспорт в любую минуту мог затонуть, но экипаж «Рубина» не хотел с этим смириться. Требовалось что-то предпринять явно неординарное, чтобы спасти важный стратегический груз и сам транспорт. В жесточайшем цейтноте командир «Рубина» Жуков принял смелое и, как потом оказалось, полностью оправдавшее себя решение: по приказу капитана третьего ранга часть экипажа СКР-28 перешла на судно, и началась своеобразная саперная работа. Краснофлотцы вместе с моряками-транспортниками, работая по пояс в студеной воде, за три часа выгрузили все ящики с минами, снарядами и патронами. Судно после этого специально посадили на мель: для Аварийно-спасательной службы то была не такая уж сверхзатруднительная задача, чтобы возвратить «Щорс» на арктические коммуникации.
Год 1943-й на советско-германский фронт в Заполярье принес стабилизацию позиционного противостояния. Сокрушительные удары нашей армии, один из которых пришелся по гитлеровской группировке «Норд», измотали врага до предела. Ослаблен был и флот противника: в 1943 году североморцам удалось не только уничтожить внушительное число фашистских субмарин, но и потопить неприятельский линкор «Шархорст». В то же время непрерывно пополнялся и совершенствовал свое боевое мастерство наш несгибаемый Северный флот: в его состав вошли линейный корабль, крейсер, эскадренные миноносцы, торпедные катера, а также морская авиация. И все же на исходе войны в Арктике разыгрались трагические события…
 

ПЕРВЫЙ ПРИКАЗ

Третьим командиром, ступившим на палубу СКР-29 «Бриллиант» в годы Великой Отечественной войны, стал уроженец деревни Большое Буньково Ногинского района Московской области Михаил Васильевич Махоньков. Было это 1 сентября 1944-го.
Не успел еще молоденький старший лейтенант как следует узнать свой плавучий дом, поближе познакомиться с подчиненными, а уже получил первый боевой приказ: присоединиться к конвою, который будет обеспечивать осеннюю проводку каравана с Диксона на восток и встречных транспортов с востока на Диксон. Операция предстояла трудная: пожалуй, даже самая сложная из всех прошедших за эти четыре длинные арктические навигации на Северном морском пути. Здесь необходимо было предусмотреть почти синхронное отправление судов с грузами с Диксона и Нордвика и своевременное их прибытие в пролив Вилькицкого, откуда на запад транспорты будет сопровождать эскорт.
…Стоя на ходовом мостике, Махоньков вспоминал недавнюю беседу со старшим лейтенантом Северским. Парторг Иоканьгской военно-морской базы Северного флота, чуть-чуть откинувшись назад и слегка прищурившись, словно защищался от встречного колючего норд-остовского осеннего ветра, поздравил его — Махонькова — с назначением и после нескольких дежурных вопросов о настроении и самочувствии перешел к существу дела:
— Думаю, сложившуюся обстановку вы, товарищ командир, представляете себе четко. Северный морской путь — важная транспортная коммуникация на нашем участке советско-германского фронта, связывающая…
— …северную часть Тихого океана, не охваченную войной, с отдаленными районами Советского Заполярья, - как параграф из школьного учебника, без запинки дополнил тогда он, подмосковный уроженец.
— Совершенно точно. И вот, значит, обстоятельства сложились таким образом, что наша великая арктическая трасса стала почти единственной транспортной артерией Обь-Енисейского и Восточно-Сибирского Севера СССР. Связано это, как вы знаете, с исключительной перегрузкой сибирских железнодорожных, речных и авиационных линий, выполняющих непосредственные задания фронта. В нынешнюю навигацию, как и в предыдущие, по Северному морскому пути идет основной поток товаров и продовольствия населению Якутии, Магадана, Чукотки и Камчатки. А также осуществляются поставки промышленным предприятиям: например, Чукотскому оловянному руднику. И, разумеется, немцы…
— …пытаются создать на арктических коммуникациях напряженную обстановку, - опять закончил Михаил Васильевич мысль собеседника.
— Абсолютно верно. По имеющимся у нас данным, с навигации 1943 года Карское море стало местом боевых действий противника. По всей его акватории рыскают группы из шести-семи подводных лодок, вооруженных акустическими торпедами. Метко окрестили наши матросы эти группы фашистских субмарин — «волчьи стаи». Так вот, волчьи стаи проникли далеко на север, появлялись у кромки льда и даже приближались к проливу Вилькицкого. Особую активность они развили на участке нашей ледовой трассы — между Диксоном и мысом Челюскина. О конвое «ВА-18» наверняка наслышаны?
— Да. Сентябрь 1943 года. С востока в Дудинку предстояло провести четыре транспорта, а именно «Моссовет», «Архангельск», «Киров» и «Андреев» с грузом для Норильского горно-металлургического комбината. Конвоировали эти суда минный заградитель «Мурман» и два тральщика. Один из них, ТЩ-42, которым командовал капитан-лейтенант Голубец, погиб от взрыва вражеской торпеды, закрыв собою «Моссовет»…
— Ну что же, Михаил Васильевич, семь футов вашему кораблю под киль!
Крепко пожимая Махонькову на прощание руку, Северский заглянул ему в глаза, словно по-матросски прямо, без обиняков, спросил: мол, а сможете ли вы, товарищ командир, в критической ситуации принять единственно правильное решение — скажем, повторить подвиг капитан-лейтенанта Голубца?!
И вот «Бриллиант» уже седьмой день бороздит северные воды, выполняя приказ командования. Пятнадцатого сентября 1944 года прибывшие из Архангельска транспорты «Моссовет», «Игарка» и «Андреев» вышли из порта Диксона на Дальний Восток. До мыса Челюскина их сопровождал эскорт из семи военных кораблей. Четыре «амика», вооруженный траулер ТЩ-64, СКР-28 «Рубин» и СКР-29 «Бриллиант».Махоньков прекрасно понимал, что подразумевалось между лаконичных строк приказа: «Бриллиант» и «Рубин», имеющие более мощное артиллерийское вооружение, чем остальные корабли, на период операций по осенней проводке двух встречных караванов должны стать той ударной группой, которая при обнаружении противника обязана будет немедленно вступать в бой, отвлекая таким образом внимание на себя и давая возможность отойти конвою
Несмотря на то что корабли и суда были мало приспособлены для прохода в сморозях и льдах, конвой успешно следовал по назначению без помощи ледокола, и «Северный ветер» остался на базе. Разыгрывающаяся морянка рвала гребешки волн, сворачивая их в белые ромашки барашков. Махоньков, радуясь,привычноотметилпросебя:ледовая обстановка по-прежнему благоприятная, лишь кое-где встречаются падежи — носящиеся по морю большие льдины — да поля разреженного крупно- и мелкобитого льда. Правда, осень — не мать родная: закаленное тело командира начало мало-помалу покрываться гусиной кожей, и Махоньков стал все плотнее и плотнее закутываться в кожаное на жиденьком меху пальто.
Погода стояла пасмурная, временами на море опускался изгарь — мелкий и холодный, как туман, противный дождь, температура едва-едва перескочила отметку замерзания воды. Нередко, как 18 сентября, обрушивались снежные заряды. В тот день конвой вошел в пролив Вилькицкого, на акватории которого плавали кабаны — крупные, как торосы, глыбы льда. На траверзе мыса Челюскина, пожелав друг другу счастливого плавания, транспорты пошли на восток самостоятельно, по своему назначению. Корабли же эскорта остались на рейде, лавируя между кабанами и падежами. В то время, когда на горизонте, наконец, показались громоздкие транспорты с их высокими, почти отвесными бортами, массивными надстройками и толстыми трубами, неподалеку от эскорта — возле ледяного поля — огромной силы взрыв взметнул вверх груды морозного стекла. Однако он, к счастью, не причинил вреда кораблям конвоя «ДВ-2». Все полагали, что это взорвалась мина, так и было дано оповещение по флоту. От командира конвоя Михаила Николаевича Моля тогда незамедлительно, по коротковолновой радиоустановке, последовало приказание: «Усилить наблюдение!..»
Махоньков взял в руки корабельный журнал, открыл страницу, на которой были описаны события 18 сентября:
«В 10 подошли к мысу Челюскина. Здесь полоса чистой воды с отдельно плавающими крупными льдинами и айсбергами.
В 10.09 по приказанию командира конвоя тральщики остались на чистой воде, а сторожевые корабли вошли в лед, в кильватер концевому транспорту «Андреев». Идем переменными курсами и ходами, сообразуясь с ледовой обстановкой.
В 10.20 слева, на курсовом 160 градусов в дистанции 5-6 кабельтовых произошел взрыв. Предположительно взорвалась мина».
Михаил Васильевич оглянулся на корму, как будто надеялся увидеть в кильватере дня сегодняшнего идущие следом сутки минувшие. «В район взрыва, помнится, немедленно вышел АМ-120, которым командует капитан-лейтенант Дмитрий Алексеевич Лысов. Но поиски, увы, ничего не дали: мин больше не было обнаружено. И тогда матросы почему-то решили, что эту «игрушку-ловушку» занесло сюда течением случайно и от удара об лед она взорвалась. Три дня потом корабли простояли у мыса Челюскина, однако больше не было ни одного взрыва, и это кое-кого окончательно убедило в правильности ранее сделанного предположения…» Да и к тому же другую вводную подкинуло море: ледовая обстановка резко ухудшилась, что затрудняло движение кораблей. Впереди миль на двадцать-тридцать простиралось замороженное голубое поле — зона остаточного многолетнего льда. Чтобы не застрять в ней, корабли эскорта, огибая этот голубой панцирь — толщу старого льда и свежие сморози, вынуждены были постепенно отходить на запад. Осторожно двигаясь между гигантскими обломками вечной мерзлоты и ледяными карнизами — выступами над водой, корабли пошли в сторону острова Русский. Вечером 22 сентября с востока подошли четыре транспорта — «Революционер», «Комсомольск», «Буденный» и «Кингисепп». Командир конвоя со своим штабом перешел с «амика» на пароход «Революционер». Боевые корабли построились в походный ордер, со всех сторон прикрыв транспорты. Конвой «ВД-1» пошел на запад, в порт Диксон.
Сегодня, 23 сентября, караван уже идет по чистой воде, даже ледовые перемычки остались позади. А у Махонькова на душе неспокойно: «Уж больно все складывается удачно. Но ведь опытные радисты Карской военно-морской базы, круглые сутки державшие под контролем эфир, после анализа полученных данных сообщили о наличии в северных водах одной или нескольких волчьих стай противника. Неужели предположения диксонских радистов ошибочны?! А взрыв у мыса Челюскина? Какая-то, действительно, странная мина…»
В час ночи основательно продрогший Махоньков еще находился на ходовом мостике. «Хоть бы с юга русский ветер подул, — ежась, думал хмурый старший лейтенант. — Может, и принес бы хоть немного тепла…» Над морем стояла та особая погода, когда чувствуется приближение шторма. Буйствовала хижа — шел дождь со снегом, рваные тучи, между которыми почти не было просвета, уносились куда-то вдаль по низкому темному небу, встречные волны своими тяжелыми языками то и дело зло хлестали в борт сторожевика. В предрассветных сумерках неясно вырисовываются очертания ближайшего к «Бриллианту» транспорта — «Революционера».
«Эх, я-то ладно, — вздохнул Махоньков, — а вот сигнальщикам-наблюдателям сейчас приходится куда как труднее: мыслимое ли дело в такой темени заметить бурун от перископа вражеской субмарины, когда мателот и тот колышется впереди расплывчатым темным пятном?! Так что… Так что жди теперь у моря погоды…»
Невеселые размышления командира прервал гидроакустик:
— Отчетливые шумы винтов подводной лодки…
Махоньков машинально поднес левую руку к глазам, взглянул на тусклую зелень наручных часов. «Итак, запомним эту чертову минуту — на циферблате час тринадцать…»
Старший лейтенант схватил микрофон коротковолновой радиоустановки, и на мателот полетело тревожное сообщение:
— Гидроакустик СКР-29 слышит шумы винтов подводной лодки противника.
С «Революционера» тут же последовало энергичное приказание всегда немногословного в подобных ситуациях Моля:
— Атаковать и потопить!
«Бриллиант» лег на боевой курс, но фашистская субмарина уже успела сделать свое черное дело. Махоньков увидел, как оставляющая фосфоресцирующий след на воде вражеская торпеда идет к высокому борту транспорта «Революционер». Считанные мгновения — и штаб конвоя, пассажиры, сотни тонн военных грузов должны взлететь на воздух. Старший лейтенант перевел ручку машинного телеграфа на «самый полный вперед», и его тут же оглушил рев моторов. Подминая под себя волны продолговатым брусом киля, сторожевик помчался наперерез торпеде: таким мощным и стремительным был его ход, что на ставшей очень скользкойобмерзшей палубе трудно было удержаться на ногах, с внешней стороны надстроек обрывалисьс треском куски льда, а за кормой оставалась глубокая черно-белая пенистая борозда. Еще секунда, и столб ослепительного оранжево-красного пламени всплеснулся в районе полубака «Бриллианта», ярким факелом раздвинул чернильную синь ночи и длинные тени легли на воду. Носовое орудие сорвалось с фундамента и, перевернувшись в воздухе, упало за борт. Матросы, распластав руки, летели кто куда вместе с обломками. Однако СКР-29 продолжал следовать прежним курсом, не теряя хода. Потом из его жилых помещений и с кормовой части повалили клубы пара. На мгновение «Бриллиант» застыл над черным извивающимся морем кармакулом — одинокой большой скалой, а затем, все больше зарываясь форштевнем в воду, по инерции двинулся вперед. Дифферент на нос стремительно нарастал. Сторожевой корабль «Бриллиант», погружавшийся в пучину, уходил в бессмертие!
 

ПОСЛЕДНИЙ КОНВОЙ

Театр боевых действий на море, как и на берегу, вот-вот должен был опустить занавес. В конце арктической навигации Северный флот провел еще одну конвойную операцию — самую значительную на внутренних морских коммуникациях. Ее цель — обеспечение возвращения в Белое море всех ледоколов и других судов после завершения навигации. Конвой получил условное название «АБ-15».
Операция проводилась с 20 октября по 29 ноября 1944 года. Чтобы преградить подводным лодкам противника путь в Карское море, в проливе Карские ворота были выставлены дозоры в составе семи кораблей. Пограничные сторожевики «Рубин», «Сапфир» и «Айсберг» бдительно несли службу в морском патруле. Фашистские субмарины сорок один раз пытались прорваться через пролив, но корабли охранения были начеку. Одна вражеская подлодка осталась на морском дне — «Сапфир» и «Айсберг» уничтожили ее глубинными бомбами. Больше вражеские волчьи стаи не возобновляли атаки, и 29 ноября все ледоколы и суда благополучно прибыли в порты приписки. Этот конвой — «АБ-15» - оказался последним в военной биографии дивизиона «драгоценных камней»: непосредственно во время выполнения заключительной боевой операции североморцы узнали радостную весть — 1 ноября 1944 года завершился разгром немецко-фашистских войск в Советском Заполярье.
Новая летняя арктическая навигация началась уже в мирные дни. Девятого мая 1945 года на «Рубине» и «Сапфире» яркой радугой взвились флаги расцвечивания. Командующий Беломорской флотилией вице-адмирал Ю. А. Пантелеев поздравил личный состав с долгожданной Победой!
Два военных года, 1941-й и 1944-й, вызвали к жизни совместный приказ начальника войск Северо-Западного пограничного округа и командующего Краснознаменным Северным флотом:
«…Для отдания воинских почестей героизму, мужеству и самоотверженности моряков-пограничников на местах их героических боев установить координаты мест боевой славы:
а) широта 68 градусов 45 минут С, долгота 42 градуса 55 минут В — место гибели пограничного сторожевого корабля «Жемчуг» 11 августа 1941 года при несении боевого дозора;
б) широта 76 градусов 09 минут С, долгота 87 градусов 47 минут В — место гибели пограничного сторожевого корабля «Бриллиант» 23 сентября 1944 года при конвоировании советских транспортов.
Моряки-пограничники до конца выполнили свой воинский долг. Корабли погибли, но не спустили перед врагом военно-морской флаг». …Проходя координаты боевой славы, корабли салютуют мужеству героев минувшей войны. Над темниной моря, как волна за волной, летят вдогонку один за другим тревожно-корабельные гудки, а по водному безбрежию памяти медленно плывут венки, в которые вплетены скромные заполярные цветы.
По решению мурманских властей на гранитной скале у Баренцева моря, на месте базирования пограничных кораблей, воздвигнут памятник доблестным североморцам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Обелиск был открыт в конце сентября 1967 года. Из морского далека виден величественный абрис этого памятника-монумента.
Памятник — от слова «память», а над нею не властно время!
…У моих ног стонут и никак не успокоятся необозримые арктические воды — гигантская братская могила североморцев, разделивших трагическую участь своих затопленных боевых кораблей и гражданских грузо-пассажирских судов. Если бы на берегу в память о каждом погибшем посадить хотя бы по одной ели — символу скорби, то у уреза тундры зазеленел бы большой сосновый бор.
И вот еще о чем я подумал в ту минуту. Бесценное богатство нашей страны — это не только сокровища всемирно известной кремлевской Оружейной палаты, но и другие не менее уникальные самоцветы. «Жемчуги», «Рубины», «Бриллианты» и «Сапфиры», славу которым принесла не филигранная работа ювелирных дел мастеров, а самоотверженный ратный труд защитников Отечества, сумевших имена своих боевых кораблей превратить в синонимы моряцкой чести, доблести и мужества. В годы суровых испытаний наша страна, по образному выражению писателя Алексея Толстого, стала колыбелью героев, огненным горном, где плавились простые души, становились крепкими, как алмаз и сталь.
Неувядаемой славой покрыли себя воины наших военно-морских сил в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Советские военные моряки непосредственно участвовали в потоплении 2500 вражеских кораблей и транспортов, уничтожении 5500 самолетов неприятеля и высадке более 110 тактических и оперативных десантов. Самый молодой наш ВМФ, Северный флот, успешно справился с поставленными перед ним боевыми задачами: в войну им было потоплено 865 кораблей и транспортов противника и сбито 1308 гитлеровских самолетов. В конечном счете, надежная защита наших арктических коммуникаций способствовала подготовке Карельского фронта и Северного флота к решающему наступлению и разгрому немецко-фашистской 20-й горной армии генерал-полковника Л. Рендулича, знаменовавшему освобождение Советского Заполярья от оккупационного лиха.
За время войны только семь пограничных кораблей и катеров — «Рубин», «Бриллиант», «Сапфир», «Айсберг», «Бриз», ПК-251, ПК-252 — находились на выполнении боевых заданий в течение 4163 суток, прошли 201503 мили и отконвоировали 1443 советских и союзных транспорта. Приведенные цифры еще более возрастут, если в список эскортных кораблей включить находившиеся все время в отрыве от главной базы «Жемчуг», «Нептун» и два катераМО-18, которые тем не менее участвовали в операциях по внутренним перевозкам и ближнему базовому дозору. Нельзя не упомянуть и о том, что Северный ВМФ вместе с флотом союзников в течение всей войны обеспечивал бесперебойное движение внешних конвоев, которые доставили в порты назначения около 5 миллионов тонн грузов.
За героические действия 350 тысяч советских военных моряков были награждены боевыми орденами и медалями, а 593 отважные тельняшки по праву заняли свое место в символической первой шеренге Вооруженных Сил страны — строю кавалеров медали «Золотая Звезда». К слову, в войну первым Героем Советского Союза в нашем Военно-Морском Флоте стал 13 августа 1941 года североморец-десантник старший сержант Василий Павлович Кисляков. Этовысокое звание также было присвоено двум воспитанником 1-го северного отряда пограничных судов старшему лейтенанту Вячеславу Николаевичу Денисову (посмертно) и Василию Васильевичу Полякову. Ярчайшим символом мужества, отваги и героизма североморцев в борьбе с гитлеровскими захватчиками стало имя легендарного командира разведывательного отряда Северного флота Виктора Николаевича Леонова, дважды удостоенного звания Героя Советского Союза. Три моряка-пограничника Беломорской флотилии были награждены орденом Ленина, тридцать восемь — орденом Красного Знамени, шестьдесят три — орденом Красной Звезды, сто шестьдесят семь — орденами Отечественной войны, двести двадцать семь — медалью «За отвагу», триста четырнадцать — медалью Ушакова.
Североморцы, сражаясь с врагом, проявляли поистине массовый героизм, но даже на таком глубоко патриотическом фоне выделяется подвиг «Бриллианта». О тех незабываемых мгновениях торжества человеческого духа над смертью рассказал капитан первого ранга в отставке Б. Валинский, бывший командир СКР-28 «Рубин»:
— Когда мы подошли к месту гибели корабля, то увидели здесь большое соляровое пятно, две залитые водой шлюпки-шестерки, несколько пробковых матрацев и деревянные обломки. Людей не обнаружили… На итоговом разборе похода по поводу гибели «Бриллианта» все офицеры высказали единое мнение. Командир СКР-29, заметив след торпеды, направленной в транспорт, преградил ей путь бортом своего корабля. В данных условиях защитить транспорт иначе старший лейтенант Махоньков не мог: время измерялось секундами…
За этот подвиг старшего лейтенанта Михаила Васильевича Махонькова посмертно представили к награждению орденом Отечественной войны I степени. В списках личного состава «Бриллианта» рядом с фамилией командира корабля — около семидесяти других… Приближая выстраданный Победный май страны, экипаж-семья вписал в боевую летопись Отчизны свою бриллиантовую строку.
Есть, на мой взгляд, какая-то главная непреходящая ратная справедливость в том, что имя геройски погибшего или честь по чести отслужившего свой век корабля передается новому пограничному сторожевику, принимающему вахту по охране водных рубежей нашей Родины. И символично, что именно здесь, на местах былых морских ристалищ — в координатах боевой славы, новобранцы «Бриллианта» послевоенного поколения призывников произносят проникновенные слова военной Присяги.
 

…Подвиги защитников Заполярья в годы Великой Отечественной войны на море и на берегу, словно крутые марши трапа, ведут на высшую ступень героизма, отмеченную присвоением Мурманску звания Города-Героя. «Поклонимся великим тем годам! Поклонимся им, павшим часовым Отечества! Поклонимся… Поклонимся… Поклонимся…» «Гвардейцы воюют на юге и возле полярных широт…» Безусловно, и к дивизиону «драгоценных камней» в полной мере относится завершающее предприпевье этого поэтического песенного заверения:
«И слава о подвигах флота, О гвардии нашей морской Останется в сердце народа, В душе благодарной людской!» В необозримом океане вечности отправились в дальний поход из прошлого в будущее «Жемчуг» и «Бриллиант», получившие боевую приписку к державному мемориальному острову Непобедимых Кораблей. Мы помним вас, фронтовые бескозырки… «На ленточках золотом, золотом славы сверкает морская судьба!» Гордись, Родина, своими сыновьями-храбрецами, самоотверженно прокладывавшими Победный фарватер! Там, где сражались бескозырки, война великим испытанием была…