ГРЕТА ЭРЦЭНГЕЛЬ, журналист, фотограф, член Союза журналистов России.
…65 лет, как мир победил фашизм. За эти годы выросло не одно поколение, которое о войне знает только по кадрам кинохроники и фильмам, памятникам, да из рассказов фронтовиков и книг. И образ солдата-победителя, освободителя народов мира от коричневой чумы XX века, стал уже почти хрестоматийным — высокий, крепкого телосложения человек в военной форме, с автоматом в руке и орденами на гимнастерке. Да, оно так. Но не совсем. Ведь на фронтах Великой Отечественной воевали не только взрослые крепкие мужчины, но и женщины, и даже дети.
По официальным данным, 300 тысяч подростков принимали участие в этой войне, приближая Великую Победу. И у каждого из них, как впрочем, и у каждого фронтовика, и у тех простых людей, что жили и работали в тылу, кто пережил ее — своя война.
Об одном из таких мальчишек-фронтовиков Великой Отечественной и пойдет речь в этом рассказе.
Леонард Михайлович Пасенюк родился 10 декабря 1926 года на Украине, в маленьком селе со звучным названием Великая Цвиля Емильчинского района Житомирской области, совсем рядом со ставшим впоследствии трагически известным на весь мир Чернобылем. Мама умерла, когда Леньке, как называли парня в селе, было всего пять лет. Отец женился вновь, и у Леньки появились братья. Но не ладились у Леньки отношения с мачехой, она возражала, чтобы парень продолжал учебу (видимо, гены давали о себе знать — его мать и отец были учителя, и Ленька тянулся к знаниям), хотела, чтобы шел работать, помогать семье. К началу Великой Отечественной войны Ленька успел закончить только сельскую семилетку. Семья жила тяжело. Все эти обстоятельства и желание защищать Родину, сыграли немаловажную роль в том, что он в итоге попал в эшелон, уходивший на фронт.
Но до этого он, сбежавший из дома от мачехи в поисках лучшей доли, долго скитался по товарнякам и станциям, пока не наткнулся на этот воинский эшелон, следующий на фронт. Скитающегося и голодного, крас¬ноармейцы приютили и накормили Леньку. Домой отправлять не стали, взяли с собой. На тот момент Леонарду Пасенюку было всего пятнадцать с половиной лет. Его впечатления о той страшной войне — впечатления подростка, волею случая лишь слегка прикоснувшегося к жестокой Сталинградской битве, принявшего участие в Котлубанском сражении. Война пощадила его и сохранила ему жизнь.
Не доезжая до Сталинграда, 351-й стрелковый полк, в который попал Леонард Пасенюк, выгрузился из эшелонов. Почти без передышек, днем и ночью, полк продвигался к фронту. Под первую бомбежку попали на ровной проселочной дороге, средь бела дня. Фашисты бомбили, не жалея боеприпасов. Чудом обошлось без потерь — судьба еще щадила наших солдат. Потом был привал в каком-то лесу близ села Михайловки. Всех накормили горячей едой, хоть и из концентратов. Кто-то обрабатывал ссадины на ногах, кто-то стирал одежду — обычные житейские заботы редких солдатских передышек. И вновь бросок к фронту. Казалось — последний. Все были уставшие. Некоторые отставали, кто-то падал от изнеможения... Командиры матерились и грозили расстрелом за дезертирство. Но путь еще предстоял долгий.
На следующий день к вечеру разыгрался над пробирающимся к фронту пешим полком скоротечный воздушный бой. И, как вспоминает сегодня Леонард Пасенюк, никто не обратил на него внимание. Каждый думал о своем. Все смотрели себе под ноги и радовались, что их не бомбят. А тем временем наш плоскокрылый И-16 держал бой с «Мессершмиттом», который превосходил наш истребитель и в маневренности, и в скорости. Он даже не стрелял, а просто прижимал И-16 к земле, выписывая над ним виражи. Все закончилось, когда советский «ишачок», как ласково называли самолет советские бойцы, врезался в холм, сразу же окутавшись клубами черного дыма. Обгоревшего и уже мертвого летчика извлекли из кабины. Он был старше Леонарда Пасенюка всего года на три, с треугольниками старшего сержанта в петлицах. Это была первая смерть, которую увидел парень на войне. А обожженное лицо летчика еще долго не давало ему покоя. Стоит перед его глазами оно и сейчас…
В первых числах сентября Леонард Пасенюк впервые предстал перед взором начальника штаба полка капитаном Гузенко, еще за бои на Халхин-Голе награжденным медалью «За отвагу», а это в глазах юноши возвышало его среди других командиров до героя. Юный солдат к тому времени выглядел удручающе. Щуплый, невысокого роста. Гимнастерка не по росту, на ногах ботинки, купленные в Киеве в «Детском мире» еще до войны. На ботинках — обмотки. Глядя на такую амуницию и ее размер, командир понял, что подобрать что-то из военного обмундирования молодому бойцу будет просто невозможно. Капитан долго рассматривал юношу, видимо, размышляя, какое дело в условиях фронта ему можно поручить. Он еще не знал, что мальчишке еще в эшелоне какой-то молодой командир уже нашел достойное, на его взгляд, дело. Леонард Михайлович до сих пор поражается, с какой легкостью этот командир, уже прошедший дорогами войны, сам отец семейства, приставил его, еще совсем мальчишку, вторым номером на пулемет «Максим», который парню было даже и не поднять. У пулеметчиков в тех фронтовых условиях вообще шансов остаться в живых практически не было. А учитывая возраст и физические данные нового бойца, по сути, еще мальчишки, возможность остаться в живых сводилась к нулю.
Но Леньке повезло. Начальник штаба подробно расспросил парня, кто он и откуда взялся. Услышав о назначении пулеметчиком, начальник штаба принял свое решение. Он назначил юного бойца своим связным, связным при штабе полка. Само это словосочетание понравилось Леньке. А то, что придется еще и связным быть — вдвойне придавало энтузиазма. Ведь ему доверили очень ответственное дело.
На рассвете 10 сентября 1942 года 351-й полк влился в занявшую ночью исходные рубежи 308-ю стрелковую дивизию, и пошли в наступление. Оно шло уже шестой день, в том числе, и здесь, в Котлубани. Кстати, само название Котлубань имеет своеобразную этимологию. Котлубань — это углубление на ровной поверхности степи, котловина. И наши войска стремились ликвидировать созданный здесь противником коридор, «вытянутый к Волге пальцем». Но основной задачей этого наступления было не дать фашистам всей мощью их танков и самолетов прорваться к Сталинграду. Необходимо было отвлечь на себя противника, помешать ему в продвижении вперед. Но сил не хватало. Советские войска несли огромные потери. Одна за другой следовали атаки, не прекращавшиеся несколько дней. Шли напролом, без какой-то военной хитрости, продвигаясь вперед на различных участках фронта от километра до четырех. Но были и участки, на которых приходилось отступать, возвращаться на прежние позиции. Кровь лилась рекой. Сентябрь был сухой, жаркий. Тела погибших хоронить не успевали. Повсюду стоял специфический запах: пахло смертью…
Перед глазами парня предстала истинная картина войны. Романтика осталась позади, в уже казавшимся далеком детстве. Здесь он был на войне, со всей ее реальностью. Тех, кого еще вчера он видел живым, с кем еще час назад разговаривал, теперь уже несут, истекающих кровью, на носилках, а то и вовсе, полетит на него похоронка родным. Еще накануне молодой боец видел лейтенанта Бардина, в чем-то оправдывающегося перед командиром пульроты и комиссаром полка, а сегодня его, потерявшего руку, желтого и недвижимого проносят мимо на носилках санитары. Эта картина врезалась в память Леонарда Михайловича, как одно из ярких фронтовых воспоминаний первых дней своей войны. Вскоре и самому командиру пульроты Бабадею, который накануне распекал лейтенанта Бардина, осколком раздробило тазовую кость. (Как выяснилось, именно он взял Леонарда Михайловича в роту и назначил его тогда, еще в эшелоне вторым номером на «Максим».) Теперь командира пульроты несут почти бездыханным — слепое ранение в таз всегда летальное. И уже не важен ни для него, ни для лейтенанта их вчерашний спор — сегодня они оба отдали жизнь за свою Родину.
Взрослеть и переоценивать жизнь приходилось каждое мгновение. Но больше всего Леонард Михайлович был потрясен гибелью другого своего боевого товарища. Утром 12 сентября 1942 года комиссар полка принес на КП залитый кровью комсомольский билет Владимира Максименко. Его жизнь оборвалась часа два назад. Но именно он, Владимир Максименко был пулеметчиком того самого «Максима», на который должен был идти вторым номером Леонард Пасенюк. Леонард Михайлович осознал далеко не сразу, что момент гибели его товарища, с которым он сдружился еще в эшелоне, мог стать и его последним мигом на Сталинградской земле…
Война продолжалась. Надо было делать свое дело во имя Победы. И среди этого ужаса, крови и смерти юный Леонард Пасенюк осуществлял связь со штабом полка.
Возвращаясь как-то на КП и удачно проскочив простреливающиеся во всех направлениях возвышенности, связной решил перевести дух в буераке, где, не считая шального снаряда, было безопасно. До КП было рукой подать. Но тут началась бомбардировка. Фашисты стремились уничтожить установки «Катюш». Скатившись в ближайшую расщелину и прижавшись всем телом к земле, Леонард Пасенюк пережидал этот кошмар. Земля дрожала под градом бомб, а вместе с ней и все, что на ней были. Парень попал в самый эпицентр бомбежки. Отбомбившись, «Юнкерсы» улетели. Решив покинуть свое убежище, Ленька заметил, как медленно сползает тронутый его рукой подсохший песок бруствера, а вместе с ним и небольшая неразорвавшаяся бомба. Он тогда не думал, что делал. Просто сорвав с головы пилотку, мальчишка стал вжимать бомбу в песок. Она на мгновенье остановилась, а юный связной вмиг выскочил из своего убежища. И уже на бегу услышал позади взрыв — бомба разорвалась. И только прибежав на КП, парень ощутил неунимающуюся дрожь в коленях. На расспросы медсестры, вчерашней студентки мединститута, коротко ответил, что попал под бомбежку. А она в ответ поделилась с юным однополчанином куском конской колбасы — конина был единственный доступный продукт: лошади, как и люди, гибли без счета.
Не успел стихнуть разговор, как опять налетели «Юнкерсы». Но в этот раз отбомбились быстро и улетели. И только один почему-то продолжал кружить над КП. Сделав очередной круг, «Юнкерс» завалился на одно крыло и с пронзительным звуком сбросил бомбу. В тот момент, как вспоминает и сейчас Леонард Михайлович, он чем-то внутри почувствовал, что эта бомба будет уж точно его. Он упал на дно щели, сверху еще прыгали люди, укрываясь от бомбежки.
Взрыва он не слышал, просто качнулась земля. А потом наступила пронзительная тишина… Придя в себя, юный связной почувствовал, как першит в горле от пыли и песка, и лицо было в чем-то мокром. То, что это была кровь — не хотелось думать. Их откопали дивизионные саперы, работавшие поблизости. Размазывая по лицу слезы и кровь, парень осмотрелся вокруг. Бомба попала точно в перемычку между двумя щелями, образовав одну сплошную воронку. Благодаря этому, взрывная волна, рассеявшись с осколками, ударила вверх, и все, кто находился на дне, внизу, оказались в своеобразной мертвой зоне. Погиб только телефонист — он был ближе всех к взрыву.
Это было чудо, которое в очередной раз спасло Леонарда Михайловича — мало кто может похвастаться, что остался жив и цел после прямого попадания снаряда! Но контузию он все-таки тогда получил. Лицо было сильно разбито. При первой же возможности его отправили на повозке в медсанбат. Он был в сознании. Рядом с ним на повозке лежал артиллерист, лет тридцати с небольшим. У него не было никаких внешних повреждений, но его мучила страшная боль внутри, и он просил ехать потише — на каждой кочке его тело сотрясалось, и это усиливало боль. Ездовой дал Леньке трофейную плащ-палатку, чтобы прикрыть от пекущего солнца лицо артиллериста. Вскоре стоны прекратились. Когда Ленька приоткрыл край плащ-палатки, артиллерист лежал с вытянувшимся заостренным лицом. Он был уже мертв. На фоне тех кровавых смертей, что Леньке пришлось повидать накануне, это смерть была какая-то тихая и безответная. Он остался один на этой телеге, и всю дорогу размышлял о смысле человеческой жизни.
А «Мессершмитты» разбрасывали листовки — газетные четвертушки: «Правда», «Известия»… Но текст там был вовсе не о достижениях советского народа. На повозку тихо легла одна такая листовка. С одной стороны — фотографии Якова Джугашвили и Виктора Скрябина с надписью «Берлин, 25 ноября 1941 года». Но какие-то они не такие, в шинелях и пилотках, без знаков различия, без ремней... На другой стороне — призыв следовать примеру Якова Джугашвили и Виктора Скрябина и сдаваться в плен. Ленька понимал, что это вражеская пропаганда и агитация, диверсия, одним словом, чтобы сломить дух советских солдат, и выбросил листок. В тот момент ему было плохо, и он с трудом мог думать о себе…
Из госпиталя Леонард Пасенюк выписался через двадцать дней. За это время его дивизию, отражавшую наступление войск Паулюса, отвели в другое место. А он вернулся в родное село. Мачеха от радости, что вернулся он живой и невредимый, стала к нему мягче. Он поступил в восьмой класс, и стал наверстывать упущенные знания. Вступил в комсомол. Но проучился в школе совсем недолго. Молодых комсомольцев вызвали в райком партии и призвали пойти добровольцами на фронт, защищать страну. «Добровольно» значило тогда «добровольно-принудительно». Ленька был самым младшим из всей группы добровольцев, но тоже согласился. И летом 1943 года ребята уже были на фронте.
7-я инженерно-саперная бригада, в которую его определили, глубокой осенью 1943 года вышла на Сиваш. Моста там еще не было, и люди сами впрягались в лямки понтонов и тащили их на себе. А понтоны были загружены полностью: медикаменты, продовольствие, боеприпасы, минометы и легкие пушки — все это приходилось где тащить волоком, а где и вплавь, но тащить туда, на крымскую сторону. В таких условиях все равны, и солдат, и офицер, вместе, с подкатанными выше колен штанами, в подот¬кнутых шинелях, в пилотках с опущенными отворотами, чтобы не настудить уши, как бурлаки, впрягались, и тащили они свою ношу вперед. Когда на улице ноябрь-декабрь, море ласковым не назовешь. А море здесь и вовсе называлось Гнилым, что соответствовало истине. Круто соленая вода разъедала все. От нее, и этого соленого воздуха на ветру, одежду и жесть коробило и разъедало. Тело чесалось так, что его расчесывали до язв и ран, и попадали на госпитальные койки. И это все под артобстрелами и бомбежками. Леонард Михайлович и сегодня размышляет, оценен ли по достоинству и справедливости тот ратный людской подвиг каждого из этих людей…
Кстати, документальные кадры из тех далеких фронтовых дней спустя многие годы каким-то чудом попали в художественный фильм Андрея Тарковского «Зеркало». Видимо, режиссер, отсматривая кинохронику, посчитал кадры, в которых в натянутой на уши пилотке босой солдат в ноябре идет через Сиваш, сюрреалистичными, и решил использовать в своем фильме.
В то время как наши солдаты совершали свой ежеминутный подвиг, войска противника снабжались всем необходимым. Фашистская пехота 51-й армии генерала Крейзера больше месяца вгрызалась в жидкую после дождей осеннюю землю, укрепляя захваченный плацдарм, и получая при этом полное обеспечение. А наши солдаты просто защищали свою Родину…
Так Леонард Пасенюк прошёл дорогами войны от Сталинграда до Севастополя. А в первые послевоенные годы в составе своей фронтовой 7-й Симферопольской ордена Красного Знамени инженерно-саперной бригады строил объекты полигонного комплекса Капустин-Яр — Байконур. Видел он и запуск первой баллистической ракеты в октябре 1947 году. Служба в Капустином Яре хорошо запомнилась Леонарду Михайловичу. Позже этот населенный пункт стал известным полигоном для испытаний и запуска ракет. Тогда же, когда готовился запуск этой «первой ласточки» из баллистических ракет, все думали, что это наша, советская разработка. Оказалось — всего лишь воссозданная модель немецкой Фау-2. О конструкторе Королеве, который и занимался этой разработкой, тогда никто, естественно, не знал, хотя, как позже выяснил Леонард Михайлович, конструктор в тот период работал в их районе. Позже запускали последующие разновидности Фау, собранные нашими конструкторами — Р-1 и Р-2. На них наши конструкторы и инженеры учились, набирались опыта, чтобы в итоге создать свою ракету.
Так на глазах у вчерашнего мальчишки зарождалась эра космонавтики, окутанная плотной пеленой секретности. Во избежание утечки информации, которая, по словам Леонарда Михайловича, по большому счету уже ни для кого не была секретом, примерно года с 1948 и до самой его демобилизации из армии, в Капустином Яре солдатам и сержантам категорически были запрещены увольнения. Но тем, кто по роду службы имел на особое разрешение, свободно передвигались по селу. Личный состав, проходивший службу в Капустином Яре, состоял в основном из фронтовиков 1942–1944 годов призывов. Это были люди, изрядно уставшие от военного быта, недовольные тем, что приходится изрядно переслуживать свой срок. У них было ощущение, что их поставили «под ружье» бессрочно. Но служба есть служба — хочешь — не хочешь, а тяни военную лямку. Но каждый из них находил способ выражать свой протест. Кто внутренний, а кто и открытый. Например — уйти в самоволку. А один из солдат, чертежник из штаба, так же обладавший особым статусом, вечерами тихо исчезал из казармы. На виду у всего гарнизона, каждый вечер, он босыми ногами месил глинистую смесь для саманных кирпичей. Из этих кирпичей и сложил он в итоге на одной из улиц небольшую аккуратную хатку. Так этот солдат и начал свою семейную жизнь, сойдясь с вольнонаемной телефонисткой коммутатора…
Демобилизовавшись после восьмилетней солдатской службы, работал токарем на Сталинградском тракторном заводе. Но его всегда манило к себе море. И, уволившись с завода, он устроился матросом-рыбаком на Черноморский флот. Потом копал очистные каналы на нефтепромыслах в Баку, потом — опять море, но уже Азовское. Впечатления этих лет отразились на страницах его первых книг. В 1952 году Леонард Пасенюк перебирается жить в Краснодар, работает на строительстве Краснодарской ТЭЦ и жилого поселка. Здесь же он встретил свою вторую половину, выросли дети и внуки, отметив «золотую» свадьбу деда.
Именно на море, в размашистых рыбопромысловых рейсах от Керчи до Очакова и Одессы, а оттуда — до Батуми, Поти или Гудауты, сопровождавшиеся экстремальными ситуациями, риском и удачей, накопленные Леонардом Пасенюком впечатления способствовали рождению в 1954 году книжки романтических рассказов «В нашем море». Один из рассказов еще раньше был опубликован в журнале «Смена». На них сразу же откликнулись рецензенты: одобрили творчество молодого писателя друг Есенина Петр Чагин, которому поэт посвятил в свое время знаменитые «Стансы», а так же молодой критик Зоя Крахмальникова в «Литературной газете». В числе лучших эта книга была названа и в докладе Василия Ажаева на 3-м Всесоюзном совещании молодых писателей в 1955 году, на котором Леонард Пасенюк и был принят в члены Союза писателей СССР.
Но свою писательскую деятельность он начал раньше, в 1951 году. В сталинградской молодежной газете был опубликован его первый рассказ. С 1953 года он начал активно печатать свои произведения в журнале «Смена», позже были «Огонек», «Москва», «Октябрь». Первая книга — сборник рассказов о Черноморских рыбаках — вышла в Краснодаре в 1954 г., и сразу была отмечена в печати.
Со времени своего вступления в Союз писателей СССР, так и не получив высшего образования, имея за плечами лишь школу-восьмилетку, Леонард Пасенюк плотно связал свою судьбу с писательской деятельностью и путешествиями. Творческие поездки тех лет на суровый северо-восток страны подтолкнули его к написанию лучших своих лирико-романтических рассказов. Он неутомимо ездил по стране, особенно по Дальнему Востоку.
Влюбленный в Камчатку, он посвятил ей большую часть своей жизни. Много раз бывал на Камчатке, Командорских и Курильских островах, острове Врангеля, искал с геологами алмазы в тайге Северной Якутии. В Арктике у берегов острова Врангеля с эскимосами и чукчами охотился на моржей. Много позже под собственной фамилией послужил прототипом героя рассказа «Чайки с берегов Тихого океана» одному писателю-фантасту. Он спускался в кратеры многих вулканов, одним из первых проник в кальдеру вулкана Узон и Долину гейзеров.
В окрестностях вулкана Толбачик Леонард Пасенюк обнаружил на волнистых лавах незапамятных времен отпечатки некогда испепеленных древесных стволов, сквозные полости от них, забавные полые пеньки. Он первым на Камчатке фотографировал в разные годы и неоднократно описал этот уникум природы. А на острове Беринга, на Командорах, путешествуя по привычке один, обнаружил в монолите скалы, захлестываемой прибоем, широкую сквозную щель. С этого момента у исследователей, туристов, промысловиков, отпала необходимость восходить на этот мыс и затем далеко огибать горный массив. Этому долго не могли поверить старожилы и аборигены острова... За скрупулезнейшее исследование Командорских островов по рекомендации российских картографов именем Пасенюка назван мыс на острове Беринга. Так был отмечен его вклад в исследование Командорских островов.
Рассказывая о Леонарде Михайловиче Пасенюке, было бы несправедливым не отметить разносторонность его увлечений. На его находки и наблюдения в живой природе периодически ссылаются географы, биологи, ботаники, орнитологи, археологи, негласно и давно записав его в свои коллеги. В одном из путеводителей по дальневосточным морям он назван вулканологом. Его фотоснимки публикуются в энциклопедических и природоведческих изданиях, справочниках, художественных альбомах.
С детства Леонард Михайлович влюблен в мир камня, в разнообразные природные диковины и окаменелости, в затейливость морских раковин. Он и сам великолепно работает по камню. Это тот самый редкий случай, когда детское увлечение переросло в настоящее дело, в серьезную исследовательскую работу. Это же можно отнести и к его увлечению историей Камчатки, Чукотки, Командор, а затем и всей так называемой Русской Америки — островов Алеутских, Прибылова, собственно Аляски. Такое увлечение стало делом всей его сознательной жизни. В истории Русской Америки еще много «белых пятен». Многое до конца не исследовано и не изучено. Но в том, чтобы этих «белых пятен» стало меньше, приложил свою руку Леонард Михайлович Пасенюк.
Хочется отметить еще одну очень важную деталь в жизни Леонарда Пасенюка. Эта деталь имеет самое непосредственное отношение к его творчеству и является даже первичной. Сейчас это принято называть страстью к экстриму. Леонид Пасенюк всерьез увлекался альпинизмом, стал одним из первых основателей и пропагандистов подводной охоты в СССР. Он исследовал вулканические кратеры, проникая в них. Чаще в одиночку, а иногда и в составе экспедиций, прошел от острова Хабомаи, что примыкает к Японии, практически до Камчатки.
Исследованию Командорских островов Леонард Пасенюк посвятил тридцать пять лет своей жизни. Жизнь на Командорах совпадает с годами создания Камчатской писательской организации, одним из основателей которой он и становится. Как результат путешествий по Северу, общения с людьми разных изыскательских профессий, из-под пера Леонарда Пасенюка одна за другой появляются книги «Хозяйка Медвежьей речки», «Лед и пламень», «Перламутровая раковина», «Съешьте сердце кита», «Спешите опалить крылья», «Иду по Командорам», «Иду по огненному кольцу», «Берег скупого солнца», «По Чаун-Чукотке» и многие другие.
У него за плечами огромный багаж интересных встреч: со знаменитыми фигуристами Людмилой Белоусовой, Олегом Протопоповым, Станиславом Жуком, с Юрием Олешей, Джеймсом Олдриджем, Булатом Окуджавой, Евгением Евтушенко, Борисом Полевым, Яцеком Палкевичем и многими другими известными людьми. Но ярче всего в блистательных произведениях Леонарда Михайловича, на которых выросло ни одно поколение советских детей, высвечивается позиция бережного отношения к природе. Человек должен брать столько, сколько необходимо, не заниматься хищничеством, свидетелями чего мы являемся сейчас. Таков лейтмотив многих его книг. «Глаз тайфуна», «В одиночку на острове Беринга», «Часы Джеймса Кука», «Русский зверобой в Америке», «Тихое чудо в океане», «Люди и рыбы» — все они не только о нашей необыкновенной российской природе, но и о приключениях, которыми все так зачитываются в любом возрасте. В его произведениях сплав романтики и жесткой реальности. В своих произведениях он идет от романтически приподнятого — к более суровому восприятию жизни, от вымысла — к реальности. Но в чистом виде вымысла в его произведениях не встретить никогда. Он всегда шел от факта, от личного опыта или кем-то пережитого, насторожившего мысль, подтолкнувшего и воображение.
Художественные книги и другие произведения Леонарда Пасенюка много раз издавались за рубежом. Они переведены на чешский, польский, эстонский и английский языки. К слову, опубликованный в 1972 году в Польше в сборнике лучших советских рассказов рассказ Леонарда Пасенюка «Камень из моря Уэдделла» был высоко отмечен в местной прессе.
Государство так же неоднократно отмечало писателя. В 2003 году он был награжден орденом Дружбы. В 2007 году за заслуги в области культуры и многолетнюю плодотворную работу ему присвоено почетное звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации». Но самая главная и дорогая награда для Леонарда Михайловича — это медаль, что получил он много лет назад — «За оборону Сталинграда». Ею писатель гордится больше всего.
Сегодня Леонарду Михайловичу уже за восемьдесят. Но он по-прежнему силен духом и подтянут. Его крепкому рукопожатию могут позавидовать многие молодые. Он прекрасный собеседник с острым умом, обладающий разносторонними энциклопедическими познаниями. Это человек с глубинным чувством юмора, готовый порою посмеяться и над самим собой. И хоть Леонард Михайлович Пасенюк философски старается относиться к проблемам возраста, сожалеет, что уже не может спуститься в морскую пучину с аквалангом или еще и еще раз пойти в исследовательский поход по Русской Америке...
® Журнал «СЕНАТОР». Cвидетельство №014633 Комитета РФ по печати (1996).
Учредители: ЗАО Издательство «ИНТЕР-ПРЕССА» (Москва); Администрация Тюменской области.
Тираж — 20 000 экз., объем — 200 полос. Полиграфия: EU (Finland).
Телефон редакции: +7 (495) 764 49-43. E-mail: [email protected].
…65 лет, как мир победил фашизм. За эти годы выросло не одно поколение, которое о войне знает только по кадрам кинохроники и фильмам, памятникам, да из рассказов фронтовиков и книг. И образ солдата-победителя, освободителя народов мира от коричневой чумы XX века, стал уже почти хрестоматийным — высокий, крепкого телосложения человек в военной форме, с автоматом в руке и орденами на гимнастерке. Да, оно так. Но не совсем. Ведь на фронтах Великой Отечественной воевали не только взрослые крепкие мужчины, но и женщины, и даже дети.
В первых числах сентября Леонард Пасенюк впервые предстал перед взором начальника штаба полка капитаном Гузенко, еще за бои на Халхин-Голе награжденным медалью «За отвагу», а это в глазах юноши возвышало его среди других командиров до героя. Юный солдат к тому времени выглядел удручающе. Щуплый, невысокого роста. Гимнастерка не по росту, на ногах ботинки, купленные в Киеве в «Детском мире» еще до войны. На ботинках — обмотки. Глядя на такую амуницию и ее размер, командир понял, что подобрать что-то из военного обмундирования молодому бойцу будет просто невозможно. Капитан долго рассматривал юношу, видимо, размышляя, какое дело в условиях фронта ему можно поручить. Он еще не знал, что мальчишке еще в эшелоне какой-то молодой командир уже нашел достойное, на его взгляд, дело. Леонард Михайлович до сих пор поражается, с какой легкостью этот командир, уже прошедший дорогами войны, сам отец семейства, приставил его, еще совсем мальчишку, вторым номером на пулемет «Максим», который парню было даже и не поднять. У пулеметчиков в тех фронтовых условиях вообще шансов остаться в живых практически не было. А учитывая возраст и физические данные нового бойца, по сути, еще мальчишки, возможность остаться в живых сводилась к нулю.
Война продолжалась. Надо было делать свое дело во имя Победы. И среди этого ужаса, крови и смерти юный Леонард Пасенюк осуществлял связь со штабом полка.
